И еще Даша всегда нравилась его маме… Как же он вляпался… Как вляпался…

Кирилл осторожно посмотрел на Петрова, который, широко разинув рот, глядел на восходящее солнце.

— Красиво? — ехидно спросил Кирилл и облегченно вздохнул. Рядом с этим несчастным сыщиком все его ночные страхи мгновенно улетучились. Ничего такого. Ничего такого… И даже сейф — не беда. Он снова рванул на себя пакет.

— Да я так отдам, — спокойно сказал Кузьма. — Только посмотри, она-то живая… Вон, по балкону носится…

— Афина? — Кирилл чуть отодвинулся и проследил за взглядом Петрова. — А, так это Даша. У нее сегодня ночь с привидениями… Пришлось вот из дому уйти.

— Да можешь не оправдываться, это со всеми бывает, — участливо заметил Кузьма. — Ничего, сейчас за это и статьи-то нет. Да и раньше не было. Ты в это малолетних не втягивал?

Кирилла будто обдали кипятком. О чем это он? Что он этим хочет сказать? Самообладание. Но как же его сейчас не хватает.

— Я не понял, она кричит? — спросил Петров, пружинисто вскакивая на ноги. — Она что — с прощальным салютом? Прыгать будет? Кирилл?! — Он испуганно посмотрел на Матвеева и укоризненно покачал головой.

— Да никуда она не прыгнет! — Кирилл сплюнул под ноги и побежал к подъезду. В свете произошедшего с Афиной ему совсем не хотелось, чтобы Даша выпрыгнула с балкона на глазах у всей милицейской управы. — Стой, зайди в комнату, я уже дома! Стой, Даша! — прокричал он, скрываясь в подъезде родного дома.

Петров, немного поколебавшись, занял позицию на улице. Он решил в случае чего криками отгонять Дашу Матвееву от бортика. Созданный Кузьмой Григорьевичем шумовой эффект мог привлечь внимание соседей. Таким образом несчастную жертву можно было спасти.

— О, дайте, дайте мне брезента, я свой позор сумею искупить!!! — во всю мощь сильного, но противного голоса запел Кузьма Григорьевич.

Даша вдруг перестала метаться по балкону. На несколько мгновений она застыла на месте и с интересом посмотрела вниз. Кроме нее, вниз посмотрели еще десятка два человек.

— Мужик, ты что, дурак? — спросили с пятого этажа.

— А одеяло подойдет? — поинтересовались со второго.

— Мама, несите ведро воды, сейчас мы этого тореадора искупаем, — раздалось с балкона, явно принадлежащего соседнему, не имеющему к происходящему никакого отношения подъезду.

— Трубадура, — огрызнулся посторонним наблюдателям Петров, а всем другим объявил: — Женщина хочет выброситься с балкона.

— Нет! — отчаянно завопила гражданка Матвеева, размахивая руками. — Нет! Ни за что! Никогда!

— Так хочет или нет? — строго спросил мужчина с пятого.

— Хочет, но стесняется публики. Дайте брезент, тогда обойдемся малой кровью, — попросил Петров.

— Коля, Коля, просыпайся, отгони машину. Или сейчас на ней таки будут мозги, — с характерным акцентом заверещали где-то над Кузиным ухом.

— Нет! — в истерике вопила Даша. — Нет…

Но ей никто не верил. Наверное, потому, что она плохо выглядела. Еще бы — бессонная, полная страхов ночь. Сердце Даши рвалось на свободу. Она вдруг поняла, что попала в ловушку, искусно расставленную собственным мужем. Он все это подстроил. У него есть сообщники. Теперь у них будет масса свидетелей, что она выбросилась, как и Афинка, по собственному желанию. Что делать? Вернуться туда, где все лежит не на своих местах, где дышит кто-то чужой? Это Кирилл… Сначала Афина, теперь вот она, Даша. Она посмотрела вниз. Только земля, пробитая стеблями худосочной травы. Только пыльный треснувший асфальт. Только это. Больше ничего. Там, в квартире, сумасшедшая падчерица и сбрендивший муж… Хорошо, что она успела выскочить сюда, прежде чем они схватили ее. Пусть натянут брезент… Даша поправила рукой светлые растрепанные волосы, сильно прикусила губы и пребольно ущипнула себя за щеки.

— Нет, — игриво, но громко сказала она. — Пока вы все тут торчите, я не прыгну…

— Так одеяло не надо? — расстроился кто-то.

— Нет! — снова игриво крикнула Даша. — Спектакль отменяется!

— Даша, это я. — Кажется, такая формулировка была лучшей из всех возможных.

Насколько Петров-Водкин знал женщин, они не любят делать глупости при знакомых людях.

— Даша, это я. Говори, что ты сегодня, то есть вчера ела и пила. Записываю!

— Нам зарплату годами не платят, а эта сейчас будет аппетит возбуждать, — возмутился мужчина на соседнем балконе.

— Граждане, — взмолился Кузьма Григорьевич. — Как же вам не стыдно. На ваших глазах предотвращается страшное, а вы…

— Нечего и предотвращать, как нажрутся такие вот дамочки, так и предотвращается…

— Говори, что ела, возможно, тебя отравили! — выкрикнул Петров, не желая сдаваться.

— Кирилл? — уточнила Даша, радуясь, что все проясняется. В ушах у нее шумело, она плохо соображала. В голове мелькали образы, понять которые было невозможно: взъерошенный муравейник, серые лица, чьи-то руки, серые обшарпанные стены. Она, кажется, сходила с ума. И страх никак не оставлял ее. Может, и правда ее отравили.

— Я уже здесь. — На балконе рядом с Дашей возник Кирилл и требовательно взял ее за локоть. — Пошли в квартиру. Не позорь меня, — процедил он довольно громко для человека, скрывающего свои делишки.

— Не пойду! — завопила Даша. — Я боюсь! Там убийца.

— Уйди с балкона, дура. Какой убийца? — возмутился Кирилл, затягивая Дашу в комнату. — Прекрати истерику.

— За мной следят. Там — кто-то есть. Вещи не на месте, — заверещала она.

— У тебя климакс! — заявил Кирилл и, бросив Дашу, ушел. Он решил, что это лучший способ прекратить тягостную сцену.

— Я еще родить могу! Только не от кого, — посетовала она и поискала глазами Петрова. Но того под балконом уже не было. Что есть духу Кузьма Григорьевич понесся к лифту. Он был единственным человеком, который полностью поверил в серьезность ее намерений. В этом деле он ожидал еще смертей. Смерть Афины только начало…

Даша наконец покинула балкон. Она пересекла комнату и вышла на лестничную площадку.

— Я очень счастливая женщина, — сказала Даша. Она стояла у почтового ящика и внимательно рассматривала его содержимое. — У меня очень хороший муж. А будильник стоял на кухне… Я — очень счастливая женщина. На редкость. — По щекам ее текли слезы. Дарья сглатывала их и радовалась, что ручьи не оставляют черных тушевых потеков. Она плакала, но дышала уже ровно. Отпустило. Даша уже понимала, что происходит. За истерику было немного стыдно…

— Я очень счастлива. Честно. И там никого нет… Мне просто показалось. А в ящике я нашла это. Вот. — Она протянула Петрову, буквально выпавшему ей в объятия из лифта, сложенное вчетверо письмо.

Самое интересное, что его содержание он уже знал.

Самое ужасное, что Даша, кажется, тоже…

Самое печальное, что осторожный Кирилл остался к этому практически безучастным.

Значит, маленькая комедия для старого Кузи?

— Ребята, кого из них вы убили на этот раз? — тихо и грустно спросил Петров-Водкин.

Виктор Федорович обвел взглядом свой кабинет и остался доволен. За последние почти десять лет здесь ничего не изменилось. Паркет, строгая, но светлая полированная мебель, входная дверь-шкаф, скромный вентилятор. Никаких новых веяний. Ничего, что указывало бы на сегодняшний день.

— Старость, — говорил его отец, — наступает тогда, когда ты начинаешь донашивать вещи и перестаешь покупать в дом новые кастрюли.

Глебов давным-давно забыл про моду, его портной просто копировал прежние костюмы с учетом чуть распустившегося живота. Ему самому уже давным-давно ничего не хотелось. Только необходимость заставляла. Он вздохнул и посмотрел на часы. Каждый день рано утром его почему-то охватывал страх. Тот, кто сидел внутри, постоянно требовал подведения итогов. Наверное, его организм готовился к внезапной легкой быстрой смерти. Конечно, у него была сердечная недостаточность, у него был еще и тромб, у него были все предпосылки уйти неожиданно. Так стоило ли лукавить?