Де Винд покрутил в руках разодранные явно одним ударом на спине вещи: ветровку, тенниску — и особенно внимательно присмотрелся к твёрдым от застывшей крови лохмотьям майки. И задумался. Если бы внук упал где-нибудь, напоровшись на что-то, и не сказал деду, потому что постеснялся, например, своей неловкости… Но Карей предупредил: несмотря на проблемы, его старший брат тренированный, сильный и ловкий. Ко всему прочему, видит ауры. Насколько де Винд знал, ауры имелись не только у человека. Ферди просто не мог не разглядеть естественной, природной опасности, прекрасно видя там, где обычный человек ничего не увидит во тьме.

Первый вывод на поверхности: старший внук ходит осторожно — особенно, будучи городским, в лесу. Второй вывод однозначен: с Ферди случилось что-то, о чём он предпочёл умолчать. И явно не оттого, что он стесняется своей неловкости.

Де Винд бросил взгляд на столик, где стояла любовно заправленная в резную рамку фотография. На ней — два хохочущих парня в обнимку. Они одинакового роста, правда один темноволосый — копия хозяина замка, только лицо тоньше, моложе, а второй — светловолосый и невероятно красив, как будто нарисован рукой влюблённой женщины. Искажённый слепок с этого поразительного красавчика сейчас крепко спит в отведённых ему комнатах замка… Кажется, с Ферди придётся серьёзно поговорить.

… Как дед и обещал, он пришёл на ужин — для него самого, на завтрак — для недавно проснувшегося Ферди. Правда, до этого времени Ферди успел два раза подойти к тренажёрам, физической усталостью вытесняя боль, хоть разок и промелькнуло желание, или точнее — слабость, когда так хочется принять новую таблетку. Да и не все привычные упражнения делал. Лишь те, что позволяли не очень чувствительно тревожить спину.

Де Винд сам прикатил обеденный столик и только в маленькой гостиной озадачился, сообразив, что есть придётся в совершенной темноте. Заметивший его колебания, Ферди поставил на столик подсвечник, щелчком пальцев затеплил свечу и закрыл огонь удобным колпачком, оставив в комнате уютный полумрак.

— Так хорошо? — спросил парень. И, заметив удивление на лице хозяина, объяснил: — Помните, я говорил в лесу насчёт светового времени? После сна я набираю его много про запас, контроль над самовыбросом огня крепнет, и я могу жить при слабом свете. Всё это — благодаря Алексе. Раньше и секунды бы не выдержал при намёке на свет.

После того как был утолён первый голод, де Винд обратился к Ферди.

— Ты не хочешь мне рассказать, что произошло ночью?

Удивлённый парень открыл было рот — спросить, откуда хозяин замка знает, что ночью что-то было. И закрыл. Помолчал. Удобно, что лицо неподвижное, потому что за три года привык удерживать эмоции. Быстро продумал ответ, мысленно аккуратно отодвинув в сторону неизвестную девушку:

— Я вышел на тропу. Вы знаете, что я немного заблудился. Услышал топот — решил, что скачет всадник. Мне показалось — мне помогут, если спрошу, в какую сторону идти. Но всадник ударил меня плетью, и я полетел в овраг.

Повисло молчание. Правда, Ферди заметил, что на словах «ударил плетью» де Винд заметно вздрогнул. После небольшой паузы хозяин замка негромко переспросил:

— Ты уверен, что плетью?

— Он замахнулся, — лаконично сказал Ферди. — И след от плётки у меня на спине.

— Ты разрешишь взглянуть? — неуверенно спросил хозяин. — Может, ты ошибся? И тебя ударили, например, веткой? Прутом?

В полутьме легко скрыть и так незаметную усмешку: какая разница, чем ударили? И потом. Разве прутом можно порвать одежду? А затем насторожиться: кажется, для хозяина замка это важный вопрос.

— Я заклеил пластырем.

— Агнесса неплохо управляется с перевязками, — заметил де Винд, уже ничуть не скрывая, что очень сильно обеспокоен. — Заодно и повязку тебе сменим. — И спохватился: — Если ты не возражаешь.

— Не возражаю, — сказал Ферди и чуть улыбнулся, осторожничая: опять забыл мазью натереться. — Самому трудней — дотянуться до спины.

А после внимательного осмотра раны на спине под тихие причитания и оханье испуганной Агнессы, выждав, пока она заново обработает рану и уйдёт, парень сказал:

— Теперь вы… Ты, дед. Почему для тебя было так важно, чтобы это была не плеть?

— Ты заметил, — со вздохом констатировал де Винд.

Ферди промолчал, выжидательно глядя на деда.

— Всё дело в семейной истории Тиарнаков де Виндов, — решился хозяин замка. — Когда ты излечишься, Ферди… Дин, и сможешь читать, то подробное изложение этой истории найдёшь в семейных архивах де Виндов. А если коротко… Время восходило к началу Тёмных веков, когда в нашей стране борьба за трон напоминала, скажем так, грызню пираний в мелком пруду. Наконец на трон сел король, который сумел усидеть на нём и навести порядок в стране. Точнее же — усидел он, благодаря мечам трёх рыцарей де Виндов, из которых старший был отцом, а двое — его сыновьями. Но все трое были похожи, как близнецы. В благодарность король выдал им земельные владения, переходящие от поколения к поколению. Но с условием, что владеть ими будут лишь истинные де Винды, то есть смуглые и темноволосые. Так и пошло. В Смутные времена бывало, что наследники и драки затевали меж собой, пытаясь оспорить королевское условие, но личные ссоры утихали быстро, так как Тиарнаков с детства растили с убеждением: они получат добротное наследство, но не замок с землями. И всё же в истории де Виндов были два случая, один из них довольно страшный, когда спор из-за наследства едва не закончился гибелью обоих наследников — и Тиарнака, и де Винда. Причём Тиарнак, в сущности, не был виноват в возобновлении наследственной тяжбы. Спорным вопросом заинтересовался сосед де Виндов, земли которого были не так хороши, отчего он и облизывался на владения де Виндов. Краткая, но кровопролитная война закончилась победой объединившихся братьев, которые, несмотря на положение, сумели поговорить и выяснить, откуда ветер дует. В историю же этот эпизод вошёл под названием бунт Плёточников. В попытке сбить Тиарнака с пути истинного сосед, не афишируя своего шкурного интереса и собственного участия в распланированном раздоре между братьями, негласно приставил к Тиарнаку небольшую компанию из молодых мелкопоместных, а то и лишённых наследства дворян. Они повсюду сопровождали Тиарнака и постоянно настраивали его против брата, не давая ему возможности опомниться и понять, а что именно происходит. Особой приметой этих так называемых сторонников якобы обделённого Тиарнака была плеть с позолоченным кнутовищем. Всех несогласных с поднятым бунтом били плетью, стараясь оставить след на лице, как позорную отметину противников Тиарнака. Вот, собственно, и всё. Поэтому поначалу я не поверил тебе, когда ты сказал о плети.

— Только на этот раз досталось истинному Тиарнаку, — шутливо заметил Ферди.

— Рад, что ты с иронией воспринимаешь этот случай, — задумчиво сказал дед. — Но меня явление человека с плетью сильно беспокоит — не буду скрывать. Что это? Намёк на реконструкцию истории? В такое мирное время, как сейчас? Глупо. Не понимаю.

Ферди даже сумел пожать плечами: умело смазанная кожа вокруг раны на спине уже не тревожила его, едва приходилось двигать плечами или руками. Честно говоря, глядя на размышляющего деда, сам парень думал о другом. Девушка, такая маленькая, такая тёплая и мягкая, что он поневоле прижимал её к себе во время падения… Кто она? Встретятся ли они ещё раз? Смогут ли узнать друг друга? Жаль, он не успел разглядеть её ауры, пока она убегала… А под конец ужина решился забыть об этом эпизоде на ночной тропе. Если и будет встреча, подружиться с сердитой беглянкой не получится. Кто они друг другу? Особенно он. Девушки любят ярких, сильных… И так далее… Он усмехнулся. Расфилософствовался. Ну и… А он… отброшенный на обочину жизни.

Когда он вывез столик в коридор, дед предложил просто поговорить.

Де Винд сумел разговорить внука об университете, потом свернул на семейный архив де Виндов. Кажется, это была любимая тема для разговора. О семейной истории дед был говорить безостановочно. Хотя он был прав. Прислушиваясь к его перечислению самых интересных страниц, Ферди невольно представлял себе многое: восстание Плёточников, туманные намёки на паршивых овец в де Виндовом стаде — например, оказалось, что среди представителей славного семейства были даже пираты и бандиты с большой дороги. Дед снисходительно сказал, что чаще ими становились молодые отпрыски, которых посылали учиться жизни подальше от родных земель. Да и то, баловали только по молодости, а остепенившись, приезжали в родовой замок и становились почтенными гражданами своей страны.