Кое-что приходилось перелицовывать, то есть выгоревший, потемневший на солнце верх пальто или костюма переворачивать наизнанку. После такой операции вещь выглядела - будто новая. Но мальчишки – они и есть мальчишки. Одежда на них во все времена буквально горела и рвалась. Совсем другое дело – девочка. И Антонина с радостью прикидывала, как она будет наряжать свою первую внучку-куколку. В те далёкие годы женщинам не давали больших декретных отпусков. Несколько месяцев погуляла – и иди на работу. А ребёнка, даже самого маленького, трёхмесячного, приходилось отдавать в ясли. Но тут случилось нечто такое, что коренным образом изменило жизнь семьи Кореневых.

У Петра, фронтового товарища Виктора, в результате форс-мажорных обстоятельств покончила с собой жена, оставив двоих маленьких детей. Правду говорят, что каждый сходит с ума по-своему. От горя, от перенесённого потрясения осиротевший отец семейства вдруг совсем бросил пить. Заговор на него наложили или самопроизвольно в его голове что-то перещёлкнулось, но от одного только запаха спиртного здорового мужика рвало, буквально выворачивая наизнанку. Ведь именно водка была причиной гибели несчастной его супруги. А ещё в её смерти он винил себя, потому что вовремя не пришёл к ней на помощь.

Детей забрала к себе бабушка, а Пётр, будто раненый зверь, метался в опустевшей своей комнате до полного изнеможения, лишь изредка забываясь тревожным кошмарным сном, в котором возвращалась к нему война - бомбёжки, разрывы мин и снарядов, стоны умирающих товарищей. Иногда под утро видел он свою жену Татьяну, окутанную колеблющейся синеватой дымкой. Она плакала о несчастных детях-сиротах, просила, чтобы муж заботился о них, не обижал, воспитывал по-людски, как надо. Бедолага просыпался весь в холодном поту. Но, даже открыв глаза, он долго ещё слышал умоляющий голос жены, ощущал запах её любимых духов, чувствовал, что она где-то здесь, рядом.

Если бы не работа, не ежедневная необходимость вставать с кровати, куда-то идти, опускаться в шахту, Пётр, наверное, сошёл бы с ума. А так, среди людей привычная тоска отступала на время с тем, чтобы потом вернуться и с новой силой грызть его несчастную больную душу. Только спустя год мужчине стало наконец легче. Ночные кошмары ушли, а друзья, желая помочь, безуспешно пытались знакомить вдовца с молодыми женщинами. Однако его душевные раны ещё не зажили до конца, и он равнодушно отвергал все эти попытки.

Но вот однажды после большого перерыва к нему во сне снова пришла его Татьяна. В полной тишине она неспешно подошла к мужу и сказала спокойным грудным голосом, от которого он всегда был без ума:

- Ты прости меня, Петя, но не отдам я тебя никому. Ни к чему тебе чужие женщины, да и детям нашим не нужна мачеха. Дай руку, пойдём со мной, дорогой ты мой человек!

Истошный звон будильника разорвал тишину. Пётр вскочил с кровати, смахнул крупные бусинки пота со лба, сел и задумался. Он слышал однажды, что если во сне позовёт тебя кто-то из умерших, то ни в коем случае нельзя соглашаться, идти следом. Но он пошёл? Или нет? Мучительно вспоминая подробности сна, несчастный почувствовал вдруг, что для него это стало совсем неважно. Ведь от судьбы не убежишь, как ни старайся… Надо было идти на работу.

В тот же день шахтные грунтовые воды прорвались откуда-то сверху, и в забое, где работал Пётр, произошёл обвал. Он остался один в каменном мешке, отрезанный от людей, от всего мира. Большая глыба породы придавила бедолагу к земле, до минимума ограничив возможность двигаться. Кислорода становилось всё меньше, а угольный пласт, как обычно, продолжал выделять взрывоопасный метан в сочетании с другими удушающими газами. Через час дышать стало почти невозможно…

К тому моменту, когда прибывшие на место горноспасатели расчистили наконец завал, всё было кончено. Жизнь, ставшая ему в тягость, покинула бренное тело Петра.

- Крепить в забое надо было чаще, как положено, - резюмировал молодой спасатель, - тогда бы не обвалилось.

- Вумный ты, как вутка, только вотруби не клюёшь, - ответил лёгкому на суждения юноше начальник отряда. – Если будешь соблюдать технику безопасности, то ни плана, ни зарплаты у тебя не будет. Вот и гибнут шахтёры. Жалко…

5.

Сыновья Петра вместе со старухой матерью стояли у гроба отца, оббитого ярко-красным сукном. Старшему было четыре года. Чуть в отдалении виднелись тёмно-бардовые знамёна с кистями, повязанные чёрными траурными лентами. В Доме Культуры было полно народу. Отработанная до мелочей процедура похорон погибших шахтёров шла своим чередом. Случалось, и по десять человек хоронили, и даже больше.

Виктор подошёл, посмотрел на синюшное лицо друга, с которым они вместе прошли кромешный ад войны. Скривил губы, пытаясь не показать навернувшиеся на глаза слёзы.

- Вот что, - обратился он к матери Петра, - не время сейчас, но скажу. Вам будет трудно, поэтому детей мы хотим забрать к себе. Жена моя согласна. Негоже, чтобы сыновья погибшего друга терпели нужду. Воспитаем – не хуже других будут. Согласны?

Конечно, пожилая женщина не возражала. Много горя она видела на своём веку. Муж и сын не вернулись с войны, один только Пётр выжил. Так, поди ж ты, с женой его случилось горе, а теперь вот и сам вслед за ней отправился. Осталась она одна - слабосильная старуха с малыми внуками, поднять которых ей было не по силам…

- Итого, - загибал пальцы старший Коренев, возвращаясь домой с поминок, - шестеро детей получается – малая ясельная группа. И что нам с такой оравой делать? Кто их обшивать, обстирывать, кто их кормить будет? Мы с матерью вдвоём не справимся – старые стали, да и опыта у нас такого нет.

- Магда займётся, - сдержано ответил Виктор. – Зарплата у меня большая, дома места много. А многодетной матери можно и не работать.

На том и порешили. Оформили усыновление, а после рождения седьмого ребёнка государство начало платить Кореневым пособие. Хорошие подруги оставляли обрусевшей немке, будто в детском саду, своих отпрысков – всё лучше, чем в яслях. И, конечно, помогали, чем могли.

Так за короткое время сложилась большая дружная семья. И выяснилось, что совсем неважно, какой ты национальности, веры, кто твои родители и где ты вырос. Главное – любить друг друга, по-супружески уступать в мелочах, ценить того, с кем рядом идёшь по жизни, быть открытым и честным человеком, растить своих детей на радость людям. Собственно, так было в России испокон веков – люди делили поровну радости и печали, грустили и праздновали все вместе. Не зря говорят у нас, что на миру - и смерть красна!