ГЛАВА 14

Богдан шел по коридору. В начале 1958 года его вновь вызвали в Москву на учебу, а затем, после ее завершения, назначили аудиенцию с Заместителем начальника Первого главного Управления КГБ. Никогда ранее Сташинскому не приходилось общаться с руководителями столь высокого уровня и от этого его волнение возрастало с каждой минутой. Никто ему не объяснил причины экстренного вызова, поэтому он терялся в догадках, что же могло послужить поводом для его общения с руководством. После завершения проверочных мероприятий в отношении Инге, ему официально разрешили встречаться с ней. В последнее время с агентурой он не работал, в этом не было нужды, нарушений конспирации с его стороны замечено не было. На занятиях претензий к нему со стороны преподавателей также не появилось. «Значит новое задание. — Предположил он и тут же сам себя успокоил. — В этом нет ничего удивительного. Это обыденная работа для настоящего разведчика». Таким образом, Сташинский пытался себя настроить на предстоящий разговор, однако недоброе предчувствие, при этом его все же не покидало.

Он вошел в кабинет Руководителя Управления и представился по полной форме. Вместе с заместителем начальника Управления в кабинете находился непосредственный начальник Сташинского — начальник 13 отдела ПГУ КГБ.

— Садись. — Кивнул ему генерал на стул у приставного столика. Он аккуратно сложил документы в стопку и положил в папку. — Я тобой очень доволен Богдан, да и инструкторы тебя хвалят.

— Спасибо, Петр Григорьевич. — Присаживаясь на стул, ответил Сташинский. В системе КГБ считалось нормальным обращение к начальнику не по воинскому званию, а по имени-отчеству.

Генерал заерзал в кресле, видимо не зная, с чего начать основной разговор.

— Тебе не кажется, что ты несколько засиделся у себя в Берлине без дела? — начал издалека он.

— Я готов приступить к выполнению нового задания. — Отрапортовал заученной фразой Сташинский, предвкушая суть беседы.

Хозяин кабинета слегка улыбнулся и продолжил.

— Так вот Богдан, готовься к очередной командировке. Твоя кандидатура согласована наверху. — Он поднял указательный палец вверх, при этом, лицо начальника приобрело суровый оттенок, — На этот раз у тебя более сложная задача, нежели предыдущая. Считай, что твоя прошлогодняя командировка в Мюнхен была тренировкой, а настоящее дело у тебя впереди. — Он сделал паузу и перевел взгляд на начальника отдела. Тот согласно кивнул головой, но промолчал. — Есть новый объект, куда более серьезный, чем тот профессор.

— И кого я должен убрать в этот раз. — Понял смысл нового задания Сташинский.

— Пока никого убирать не нужно. — Пространно ответил генерал и слегка смягчил взгляд. — Если в двух словах, то твой новый объект — эмигрант и отпетый националист. Зовут его Стефан Попель.

— Впервые слышу это имя. — Задумчиво произнес Богдан. — И чем он знаменит?

Генерал строго посмотрел на подчиненного. Ему не понравилась ироничная нотка в его вопросе.

— Видите ли, Крылов. — Поправив на носу очки, продолжил тот, умышленно обратившись к нему по псевдониму, дабы отметить особую значимость этого разговора. — Для нас любой националист, работающий в интересах иностранной разведки, уже враг. И пока этот враг жив, мы не можем ждать наступления последствий его подрывной деятельности. Наша основная задача — работать на опережение.

На это раз задумался Сташинский. Молчание с его стороны оказалось достаточно продолжительным. Он прекрасно понимал, что за установкой личности Попеля опять последует его ликвидация, но почему-то начальники не решаются об этом говорить прямо.

— У вас какие-то сомнения или нет больше желания делать подобную работу? — спросил начальник.

— Никак нет. — Ответил Богдан и сразу перешел к делу. — На него есть какие-либо установочные данные, например, адрес проживания, место работы, фотография?

Генерал улыбнулся, удовлетворенный тем, что не придется вместо делового разговора, проводить очередную воспитательную работу с рядовым сотрудником.

— А вот в этом, как раз, и состоит твоя первоочередная задача. — Он развернулся всем телом к сейфу, и, не выходя из-за стола, вытащил из него толстую синюю папку. Развязав не ней тесемки, он достал из конверта, приклеенного к обложке, маленькую, пожелтевшую от времени фотографию и протянул ее Сташинскому.

— К сожалению, мы пока располагаем только единственной фотографией, сделанной еще польской полицией в довоенный период.

Богдан поднес к глазам фото. На снимке был запечатлен молодой человек, с абсолютно бесцветной и незапоминающейся внешностью. Узкое лицо с немного вытянутым носом, маленькие, глубоко посаженные светлые глаза, коротко постриженные редкие волосы с глубокими залысинами. При этом никаких особых примет. Пожалуй, в этом облике запоминающимся был только взгляд, колючий и холодный, как у дикого, загнанного в западню, зверя.

— Знакомый персонаж? — спросил начальник.

— Впервые вижу. — Ответил Богдан и сразу же спросил. — Сколько ему здесь лет?

— Лет 25, не более. — Генерал взял у Сташинского фотографию и положил ее обратно в конверт. — Сейчас он, конечно, выглядит иначе, но в том — то и сложность твоего задания, что необходимо его обнаружить и сфотографировать.

— А известно, где он проживает? — вновь поинтересовался Богдан, пытаясь найти, хоть какую-то зацепку.

— Тоже в Мюнхене. — Ответил тот. — Но более точными данными мы не располагаем. Дело в том, что на него неоднократно совершались покушения, но, к сожалению, все они оказались безуспешными. Поэтому, он постоянно меняет места проживания.

— Да, действительно, задача не из легких. — Растерянно буркнул Сташинский и почесал затылок.

— Не расстраивайся. — Генерал вновь перешел на отеческий тон, — Я думаю, что ты справишься с этим заданием. — Он улыбнулся уголками рта и продолжил. — В мае этого года в Роттердаме националисты затеяли провести церемонию по случаю годовщины убийства своего лидера Коновальца. Может быть, слышал, был такой унтер-офицер австро-венгерской армии и полковник пертлюровской своры, в последствие ставший организатором и первым руководителем ОУН? — он вопросительно взглянул на Сташинского. — Благо в 1938 году нам удалось его успешно ликвидировать.

— Конечно, слышал. — Утвердительно кивнул головой Богдан, вспоминая ставшую классической операцию, проведенную легендарным Судоплатовым. О ней в то время нигде не писалось, но в спецшколе КГБ ее рассматривали, как классический пример политической ликвидации.

— Так вот, — продолжал генерал, — по имеющимся данным, Попель тоже будет на его могиле и даже выступит с речью. Тебе нужно будет там побывать, установить его среди присутствующих, а дальше, все, как в прошлый раз. Когда все выяснишь и определишься с местом и временем ликвидации, тогда перейдем к завершающему этапу операции. А пока, возвращайся в свой Берлин. — Генерал улыбнулся и подмигнул глазом начальнику отдела. — Расслабься со своей пассией и дальше действуй, согласно указаниям Сергея Александровича. Он по-прежнему остается твоим непосредственным руководителем.

— Я могу быть свободным? — вставая из-за стола, спросил Сташинский.

— Конечно. — Улыбнулся в ответ генерал, — Считай, что подготовка к будущей акции уже началась. Давай, парень, шагай.

Он вышел из-за стола и на прощание крепко пожал руку Богдану.

Когда тот вышел из кабинета, начальник отдела, до этого не проронивший ни единого слова, спросил у генерала:

— Петр Григорьевич, может быть, нужно было сразу сказать Крылову, на кого предстоит охота. А то получается, что мы его используем в темную.

— Я так не думаю. — Сразу парировал заместитель начальника Управления. Он уселся в кресло и, приняв в нем удобное для себя положение, продолжил. — Нельзя забывать, что Сташинский вырос в семье, где приветствовались националистические взгляды. Конечно, своими делами, он доказал свою преданность нашему делу и непримиримость в борьбе с бандеровцами. Но одно дело, воевать с националистами в лесах или устранять Ребета, о котором он ничего ранее не слышал. И совершенно другое дело, уничтожить лидера националистического движения, имя которого стало своеобразным символом для целого поколения. Сказав ему сейчас, что Стефан Попель и Степан Бандера — одно и то же лицо, мы рискуем сломать всю дальнейшую операцию. Сташинский может просто отказаться от выполнения этого задания, либо сделать все возможное, чтобы ликвидация не состоялась. Тогда мы не только потеряем его, как ликвидатора, мы потеряем драгоценное время, а саму операцию придется вновь готовиться с нуля. Сташинский может просто испугаться посягнуть на жизнь такого именитого противника и умышленно завалить все дело.