ГЛАВА 19

Конец октября 1959 года г. Москва.

Нынешний приезд Богдана в столицу мало, чем отличался от предыдущих. Так же встреча на вокзале незнакомым сотрудником, приезд в ту же гостиницу, которую он начал считать своим вторым домом, традиционный свободный вечер и встреча на следующий день с одним из начальников. На этот раз в номер к Сташинскому пришел один из руководителей кадрового аппарата. Он представился Алексеем Алексеевичем, так и назвав своей фамилии. Это был высокий худощавый мужчина, с редкими седыми волосами и землисто-серым цветом лица. Он страдал отдышкой и поэтому, разговаривая с Богданом, периодически делал не продолжительные паузы. Кадровик не стал искать никаких прелюдий для начала разговора и сразу начал по делу.

— Богдан Николаевич, — начал он с обращения по имени, от которого Сташинский уже начал отвыкать, — Я хочу обговорить с Вами некоторые вопросы процедуры награждения. Дело в том, что орден Вам будет вручать лично недавно назначенный новый Председатель КГБ СССР Александр Николаевич Шелепин. Учитывая, что в мирное время, наградами подобного уровня у нас поошряют не часто, он, наверняка пожелает побеседовать с Вами, как говорится, с глазу на глаз. Поэтому, я хотел бы предостеречь Вас от нежелательных откровений. Вы должны будете показать, что годы жизни за границей только укрепили вашу преданность СССР и Коммунистической партии, убедить Председателя, что в дальнейшем готовы отдать все силы и возможно жизнь, ради нашего общего дела. — Он перевел дыхание и продолжил. — Тем более, что мы надеемся использовать Вас и далее на очень сложных и опасных участках вдали от Родины.

Он вопросительно посмотрел на Сташинского и спросил:

— Вы понимаете, на что я намекаю?

— Нет. — Развел руками Богдан, прекрасно осознавая, что дальнейший разговор коснется его отношений с Инге.

— Очень плохо, Сташинский. — недовольно покачал головой Алексей Алексеевич, — Я намекаю сейчас на твою связь с немкой. Упаси тебя Бог в этот день заикнуться о ней.

— А почему я должен о ней молчать? — осмелел Богдан, начиная чувствовать себя в роли героя-орденоносца, — В конце концов, я, как нормальный человек имею право на личную жизнь.

— Ошибаешься, сынок, — возразил ему кадровик, — Ты не нормальный человек, ты разведчик-нелегал, а поэтому вся твоя личная жизнь должна быть сориентирована на выполнение поставленной задачи. Запомни, твоя личная жизнь, как ты говоришь, должна стать частью твоей оперативной легенды.

— И, тем не менее, я женюсь на ней. — Стараясь оставаться спокойным, возразил Богдан.

— Опять двадцать пять. — От отчаяния Алексей Алексеевич с силой хлопнул себя кулаком по коленке и вскочил с места. — Да, пойми ты, дурья башка, что совершаешь необдуманный поступок.

— Я давным-давно все обдумал.

— Не перебивай меня. — Повысил голос кадровик и, сделав несколько шагов по комнате, продолжил, — Все не так просто, как тебе кажется. Как бы ты не хотел скрыть от своей жены род своих занятий, у тебя этого не получится. Жена, хуже любой контрразведки, как не шифруйся, все равно расколет. Да ладно, если просто расколет, а если еще и навредит? Тут уже не у тебя возникнут проблемы, у всей нашей разведки и еще не известно, какие после этого могут наступить последствия. Ты пойми, — продолжал распыляться Алексей Алексеевич, — Жена нелегала, это больше, чем жена, это помощник, который не только должен тебя подстраховать в ответственный момент, но и заменить, если не дай Бог, что-то пойдет не так. Ты уверен в своей немке?

Он вопросительно посмотрел на Сташинского, но тот продолжал молчать.

— Молчишь? То-то и оно. — Он назидательно покачал головой. — Вот и я сомневаюсь, что она сможет стать для тебя помощником в работе. Но самое главное не в этом. Она вряд ли сможет тебя простить за то, что ты столько времени водил ее за нос. Так что, мой тебе совет: откажись от своих планов и включи мозги. Наконец, дай этой немке пару тысяч марок пусть от тебя отстанет. Ты еще не представляешь себе, какие у тебя перспективы. Тебя планируют перевести на нелегальную работу в Западную Европу, а потом, возможно в Америку. А с этой немкой, вряд ли тебе доверят ответственное задание. На днях ты попадешь в дом на Лубянке, сам посмотришь, какие красавицы там ходят по коридорам. Это не то, что в мое время, когда в конторе одни мужики служили. Сейчас посмотришь на сотрудниц, глаза разбегаются. Так что бросай эту свою гнилую затею и прими правильное решение. Твое награждение состоится 6 ноября, накануне Годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Время у тебя еще есть. Я надеюсь, ты меня услышал и сделаешь правильный вывод.

Последняя фраза из уст Алексея Алексеевича прозвучала, больше, как приказ, а не рекомендация, но Сташинский не стал с ним спорить. Свою личную жизнь он неоднократно обсуждал с руководителями разных степеней и с каждой подобной беседой, его намерение жениться на Инге становилось все тверже и тверже.

* * *

В назначенный день Сташинский, его непосредственный начальник в Москве и уже известный ему Заместитель Председателя по имени Георгий Аксентьевич сидели в приемной Председателя КГБ Шелепина. О нынешнем руководителе ведомства Сташинский немного узнал из газет. В прошлом первый секретарь ЦК ВЛКСМ, затем некоторое время работал в ЦК КПСС и чуть меньше года, как назначен Председателем КГБ. Информация крайне скудная, но хоть что-то. А вот о своих непосредственных руководителях Сташинский вообще ничего не знал. Все трое сидели в приемной молча до тех пор, пока молодой человек, исполняющий обязанности секретаря, не произнес:

— Прошу войти. — Он демонстративно открыл дверь кабинета и вошел следом за приглашенными.

Шелепин встречал гостей стоя посреди кабинета. Это был человек средних лет с волевым лицом и уже наметившейся лысиной. Он демократично поздоровался со всеми присутствующими за руку и, не отвлекаясь на формальности, торжественно произнес:

— Сегодня я выполняю почетную миссию. По поручению Президиума Верховного Совета СССР позвольте огласить соответствующий Указ… Прочитав документ, он протянул грамоту Сташинскому и взял со стола темно-бордовую коробочку с орденом. Немного повозившись с застежкой, он все же прикрепил орден к лацкану пиджака Богдана и пожал ему руку. Затем, по-отечески обняв молодого человека, произнес, обращаясь к генералам:

— Молодец! Какой молодец!!!

На лицах всех присутствующих засияли улыбки. Выпустив из объятий виновника торжества, он продолжил, — Вы должны понимать, Богдан,… э-э-э, Николаевич, что в мирное время получить орден Боевого Красного Знамени, это не шуточное дело. Родина достойно оценила Ваш вклад в обеспечение государственной безопасности нашей страны и надеется, что в дальнейшем вы не посрамите звания «чекиста».

Он вернулся на свое привычное место и указал подчиненным на свободные места возле приставного стола.

— Присаживайтесь, товарищи. — Дождавшись, пока все рассядутся, он продолжил, вновь обращаясь к Богдану, — А теперь расскажите, Сташинский, как прошла операция? Я, конечно, читал докладные и отчеты по этому делу, но хотелось бы все услышать, как говорится, из первых уст.

Не испытывая никакого удовольствия от воспоминаний этого убийства, Богдан сначала попытался быть лаконичным в своем повествование, но это оказалось совсем не то, чего от него ждал Председатель. Его интересовала каждая мелочь: погода в день ликвидации, выражение лица Бандеры в момент выстрела, видел ли он ранее женщину, выходящую из подъезда, что объект нес в руках в момент убийства и масса других вопрос, о которых Богдан ранее даже не мог предположить.

Утомительный разговор продолжался около полутора часов. Сташинский даже нарисовал схему подходов к дому Бандеры, с указанием, где кто находился накануне ликвидации. Наконец, этот изнурительный допрос был завершен. Шелепин удовлетворенно посмотрел на коллег и откинулся на спинку кресла.

— А теперь, Богдан Николаевич, ответьте на вопрос. — Неожиданно спросил Шелепин. — Как Вы себе представляете свою дальнейшую службу в КГБ?

Вопрос был настолько неожиданным и пространным, что Богдан в ответ только пожал плечами и опустил глаза, не имея ни малейшего понятия, как на него можно ответить.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: