Инге присела на стул и уставилась в окно, чтобы не смотреть на Богдана. Ее тело сотрясалось от мелкой дрожи, она пыталась успокоиться, но у нее это плохо получалось. Сташинский молча на нее смотрел, ожидая того момента, когда она придет в себя, чтобы продолжить дальнейший разговор. Он вновь сел на кровать и безвольно опустил руки вниз.

Спустя несколько минут, Инге сделала глубокий вздох, и, повернувшись к Богдану лицом, спросила:

— Можно тебя спросить? — Она умышленно не назвала его по имени. — Как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь?

— Точно так же, как мы и жили прежде. — Спокойно ответил Богдан. — Ты будешь работать в парикмахерской. А я буду периодически выезжать в служебные командировки и всегда возвращаться домой.

— Ну, просто идиллия, — не скрывая сарказма, выпалила Инге. — А как я должна вести себя с твоими коллегами и начальниками? Неужели ты хочешь сказать, что они не будут вмешиваться в нашу жизнь и пытаться заставить меня шпионить вместе с тобой?

— Никто не будет понуждать тебя заниматься этой деятельностью вопреки твоей воле. — Попытался ее успокоить Богдан, — Хотя, не буду лукавить, подобное предложение тебе поступит обязательно, но ради нашего будущего, я думаю, ты сможешь сделать хотя бы вид, что согласна на это. Большего от тебя и не требуется. В противном случае, мне просто не разрешат на тебе жениться.

Инге, не глядя на Богдана, нервными движениями с силой стала расчесывать перед зеркалом спутавшиеся волосы, вырывая целые пряди. От перевозбуждения, она не чувствовала боли, слова Богдана прозвучали для нее как взрыв разорвавшейся бомбы. Инге уже не слышала его, стараясь воспринять только то, что он ей уже сказал. Если б она не стояла на ногах, то посчитала бы, что это кошмарный сон, который вот-вот должен закончится, но, увы, это была реальность.

— Я хочу быть с тобой, — наконец, заявила она твердым голосом. — Но я никогда не поеду в Советский Союз.

В течение двух минут, она походила по комнате, еще и еще раз обдумывая его слова и, наконец, подойдя к нему, села перед ним на корточки и тихо сказала. — Давай вместе убежим в Западную Германию, там нас никто не знает, мы начнем новую жизнь. Ты устроишься куда-нибудь переводчиком или учителем в школу, я буду работать в парикмахерской. На первое время мой отец даст нам денег, потом мы сами сможем жить, как все люди, без твоего КГБ, без страха и гонений.

Она с надеждой и мольбой в глазах посмотрела на Богдана.

— Это исключено. — Ответил Сташинский. Он взял со стула свои брюки и, надевая их, продолжил, — Неужели ты не понимаешь, что меня найдут на следующий день после нашего побега в любой точке земного шара и тогда, мы уже до конца дней своих не сможем быть вместе. Ты еще не знаешь, что такое КГБ. Попасть туда можно разными способами. А вот выйти, только одним. Думаю, догадываешься каким.

Он грустно улыбнулся и покачал головой.

— И что же нам делать? — обреченно произнесла Инге. Она встала и, расправив помятое платье, пересела на стул.

Богдан медленно одевался, стараясь не смотреть на девушку.

— Для начала, ты подтвердишь моим руководителям, что согласно вместе со мной сотрудничать с КГБ.

— А если нет? — перебила его Инге.

— А если нет, то нам придется расстаться прямо сейчас. — Категорично отрезал Сташинский. — Других вариантов у нас нет.

Инге беззвучно зарыдала, прикрыв ладонями лицо. Ее плечи, еле заметно подергивались, но она старалась держать себя тихо, чтобы не разбудить родителей в соседней комнате. Богдан продолжал молча приводить себя в порядок, давая возможность ей прийти в себя. Наконец, она успокоилась и, вытерев ладонями распухшие глаза, спросила:

— Значит ты русский?

— Не совсем. Я украинец.

— А это еще кто? — удивилась Инге. Она никогда ранее не слышала о такой национальности, но восприняла это известие с некоторой долей мужества, видимо предвкушая, что впереди ей предстоит узнать еще очень много неожиданного о своем любимом.

— В Советском Союзе есть такая республика, расположенная между Россией и Польшей. — Сташинский не стал дальше рассказывать ей о себе и продолжил, — Если ты согласна, то сразу после Нового Года поедем вместе в Москву. Я должен представить тебя своему руководству.

Инге долго молчала, уставившись глазами в пол.

— Так ты согласна или нет? — спросил Сташинский, выводя ее из оцепенения.

— Да. — Еле слышно ответила она и вновь заплакала.