Где-то далеко отозвалось эхо, путая шум выстрелов с небесным громом.

— Оттащите трупы в лес, — громко крикнул Богдан, чтобы находившийся в будке человек, услышал его команду.

После того, как подчиненные выполнили его приказ, Богдан заглянул в кузов. В дальнем углу, на полу, свернувшись калачиком, сидел пожилой мужчина. Его глаза были полны ужаса, разбитые губы, опухшие веки и запекшаяся кровь на щеках делали его не узнаваемым. Перед началом операции, Богдан видел его фотографию, но в нынешнем виде узнать в нем прежнего человека было не возможно. Его местами порванная одежда была вся в запекшихся пятнах крови, а руки связаны обычной веревкой.

— Ты кто такой? — строго спросил он.

— Степан. — Сразу ответил тот и привстал с места. — Степан Заболотный.

Богдан окинул взглядом будку и произнес:

— А где Залевский? — назвал он первую попавшуюся фамилию. — Его должны были везти в этой машине.

— Не знаю я никакого Залевского. — Пожав плечами, ответил мужчина. — Меня одного сюда погрузили.

— Ну что, наш или нет? — заглянул в будку один из бойцов.

— Да нет, — с наигранным сожалением ответил Богдан. — По-моему нас дезинформировали. Это не Залевский.

— Тогда что, уходим? — вновь спросил боец и, кивнув в сторону пленника, добавил, — А с этим, что будем делать?

— Что, что. — Повторил Сташинский, — В расход его. Зачем он нам нужен. Его все-равно краснопузые найдут, а он нас им сдаст с потрохами. Зачем нам лишний свидетель.

— В расход, так в расход. — С невозмутимым видом ответил солдат, и, махнув автоматом в сторону выхода, крикнул Заболотному. — Быстро вылезай. Хоть свежим воздухом подышишь перед смертью.

— Хлопцы! — взмолился узник и встал на колени, — Нельзя меня в расход, я же свой. С самой войны воюю с Советами. И сейчас за меня многие поручиться могут.

Богдан уже хотел выйти из машины, но, услышав последнюю фразу, остановился и, взглянув через плечо на мужчину, спросил:

— И кто же за тебя поручится?

— «Максим» я с ним последние пять лет работал вместе. У него спросите. — Он с надеждой посмотрел на Сташинского и добавил. — «Максим» — это Роман Кравчук проводник ОУН «Западно-украинских земель», спросите у него, он подтвердит.

— Ну конечно, сейчас все бросимся искать «Максима». Он сегодня здесь, а завтра там. — усмехнулся Богдан, затем изобразив на лице смутно сомнение, добавил. — Пойдем лучше с нами, поговорим в другом месте. Не дай Бог, здесь еще кто-то появится.

Он вытолкнул мужчину их будки, где его почти на лету подхватили другие члены группы. Оцепив живым кольцом Заболотного, они быстро пошли вдоль леса, где на опушке одиноко стояла полуразрушенная изба. Войдя в дом, в котором не было ни дверей, ни окон, Богдан усадил пленника на единственный уцелевший табурет, а сам присел на лавку возле полуразрушенной печи.

Посмотрев по сторонам, он обратился к одному из своих товарищей:

— Развяжи ему руки.

В это время другие члены группы, рассредоточились возле окон, наблюдая за подходами к дому.

Заболотный молча смотрел на Богдана, усиленно растирая руки, натертые грубой веревкой.

— И так, для того, чтобы мы тебе поверили, ты должен написать фамилии тех подпольщиков, кто тебя знает в нашем округе, и каким образом ты был с ними связан. Как ты понимаешь, наша служба безопасности должна тебя проверить и если кто-то из указанных тобой лиц не подтвердит знакомство с тобой, мы тебя расстреляем. — Совершенно спокойно произнес Богдан.

— А зачем писать? — удивился Заболотный, — Я и так могу все рассказать.

— А мне больше делать нечего, как за тобой записывать или я должен все фамилии, названные тобой, в голове держать?

Он вытащил из планшета затертую ученическую тетрадь, химический карандаш и протянул его пленнику.

— Коль уж ты говоришь, что знаком с «Максимом», то пиши, где его сейчас можно найти и какими делами ты с ним был связан. — Богдан вытащил из кармана кисет и стал крутить самокрутку. — А потом, укажешь остальных. — Он зажег самодельную сигарету и, выпустив изо рта дым, добавил. — Если перечисленные тобой люди подтвердят, что ты честно боролся с Советами и, при этом, поручатся за тебя, мы примем тебя в наш отряд. Тем более, что дороги назад у тебя уже нет. Так что, пиши и старайся не упустить ничего. Сейчас твоя жизнь в твоих руках.

Заболотный, почесав затылок, обмакнул губами карандаш и начал писать. Богдан, не сводя с него глаз, молча курил, не выпуская из рук оружия.

Спустя полчаса, Заболотный протянул ему список подпольщиков УПА и карандаш.

— Подпиши свою писанину. В Службе безопасности такой порядок. — Пояснил он и, получив долгожданную подпись, быстро спрятал тетрадь в планшет.

Сташинский повесил на шею автомат, не торопясь, поправил на поясе ремень, и едва сдерживая эмоции, твердым голосом произнес:

— А теперь, хлопцы, пора выдвигаться в отряд. Нам нужно вернуться до наступления ночи.

— А что будет со мной? — осторожно подал голос Заболотный.

Богдан осмотрел с головы до ног своего пленника и, погасив окурок о шершавую поверхность лавки, лениво ответил:

— С нами пойдешь. Куда ж тебя теперь девать.

Он встал с места и подошел к окну. Долго рассматривая подходы к дому, Богдан не поворачивая головы, тихо произнес, при этом, не обращаясь к кому-то конкретно:

— Свяжите на всякий случай руки этому «патриоту». Так спокойнее будет.

Один из бойцов поднял с пола недавно брошенную веревку и привычным движением быстро скрутил Заболотному руки за спиной.

Сташинский осмотрел всех бойцов строгим взглядом и, убедившись в готовности группы к дальнейшему передвижению, махнул вперед рукой: «Ну, с Богом. К лесу, бегом».

Он грубо толкнул Заболотного в спину и сам поспешил следом за ним. В течение нескольких минут, преодолев расстояние от избушки до леса, он жестом подал команду перейти на шаг, и группа, выстроившись в колонну, след в след направилась вглубь бескрайней чащи. Около часа они шли молча, пока не вышли на залитую солнцем лужайку. После мрачной серости буковых зарослей, она показалась оазисом в пустыне, невольно ударив по глазам буйством красок летних цветов и обилием мирно парящих бабочек. Не сговариваясь и не произнося никаких команд, группа остановилась, чтобы осмотреться. Это было именно то место, где должны были развернуться основные события. Невольно у Богдана выступил пот на лбу и активно застучало сердце. Он прислушивался к тишине и до боли в глазах стал всматриваться в темноту окружающего леса. Однако, он так и не смог услышать или увидеть то, чтобы свидетельствовало об инсценированной засаде. «Неужели я в чем-то просчитался?» — подумал он и вытер рукавом пот со лба.

— Нам нельзя сюда выходить. — Первым прервал молчание Заболотный и виновато посмотрел на Сташинкого.

— Это еще почему? — вздрогнул от неожиданного вопроса Богдан и посмотрел на пленника таким взглядом, что тот невольно пригнулся.

— Поляна хорошо простреливается, да и пения птиц я не слышу. — Немного осмелев, пояснил Заболотный, — Даже ворон на деревьях не видно.

— Послушай меня, следопыт, здесь я командир и я решаю, куда и как нам идти. — Взял себя в руки Сташинский. Он с силой толкнул мужчину вперед и группа двинулась дальше.

Когда они подошли к центру лужайки, даже для Богдана неожиданно раздался незнакомый голос:

— Стоять на месте и сложить оружие.

Людей еще не было видно, но Сашинский, облегченно вздохнув, толкнул Заболотного с такой силой, что тот упал лицом вниз, а сам открыл огонь из автомата по верхушкам деревьев. В ответ со всех сторон раздались ответные автоматные очереди, заполняя все окружающее пространство дымом и едким запахом пороха. Богдан упал на землю, предусмотрительно вылив на одежду пузырек с красной жидкостью и замер. Через минуту, лежа неподвижно, он услышал голоса подошедших людей.

— Кажется, все мертвы. — Сказал один из них. — Хотя, нет. Вот этот, по-моему, жив.

Солдат, не скрывая удовольствия, поднял за шиворот Заболотного и для убедительности слегка пнул его ногой под зад.

— Они меня взяли в плен. — Услышал Богдан дрожащий голос своего пленника. — Я простой почтальон и поддерживаю Советскую власть.

— Разберемся. — Ответил один из мужчин густым басом.