Я не успела поставить ее на место — девица снова повернулась к Диме.

— Начало перенесли на пять часов вечера, — ворковала она. — Пенсионеры уже ждут. Телевизионщики предупреждены.

— Спасибо, Лена, — поблагодарил Дмитрий и, выудив меня из-за массивной спины своего секретаря, взял под руку. — Я бы хотел, чтобы до этой встречи вы ознакомили Дарью с планом мероприятия. Даш, ты же поедешь со мной?

Он доверительно взглянул на меня, а я растерялась. Я не планировала подобного завершения вечера, но стоило мне увидеть кислое выражение лица Лены, как мои губы сами сложились в счастливую улыбку.

— Конечно, — заверила Диму я и даже позволила себе вольность и погладила его по руке. — Это же так важно для тебя.

Вымученная улыбка Лены была для меня лучшей из наград, но я рано радовалась: вдохновленный моим энтузиазмом, Дмитрий предложил мне поучаствовать в митинге. Наивно полагая, что мне уготовано место на трибуне, я согласилась. Шок наступил, когда мне всучили флаг и заставили кричать лозунги партии. Понимая, что отступать некуда, я вцепилась в древко и молилась, чтобы подруги не увидели меня по телевизору. Молитвы оказались напрасными — мое появление на экране еще неделю обсуждалось знакомыми и родственниками, а Алла даже умудрилась записать репортаж на видео.

— К вашей свадьбе я смонтирую из этого потрясающий ролик, — подмигнула мне подруга, демонстрируя диск. — «Политические будни молодой семьи».

— Умоляю: не добивай, — простонала я.

Наученная горьким опытом, перед следующей встречей с Дмитрием я изначально удостоверилась, что если она и будет носить агитационный окрас, то мое участие в действе сведется к минимуму. Мне даже удалось взять с Димы обещание, что он не заставит меня бросаться грудью на баррикады. Правда, пришлось подключить всю свою политкорректность, чтобы он не обиделся и не решил, что дело его жизни меня не интересует.

— Я же не профессионал, — робко заметила я. — И могу случайно запороть тебе все кампанию, не желая того…

— Спасибо, Даш, — улыбнулся Дима. — Я рад, что ты все понимаешь.

Я понимала одно: политик не был мне безразличен, поэтому я и согласилась поехать на открытие отремонтированного на деньги кандидата дома-интерната для детей с ограниченными умственными способностями, хоть это шло вразрез с моими представлениями о втором свидании. По дороге к месту проведения мероприятия в машине бушевали жаркие споры о влиянии на электорат и рентабельности вложений. Придав лицу интеллектуальное выражение, я старательно кивала, когда слово брал Дмитрий. «Наверное, мне стоит купить какой-нибудь словарь политических терминов», — решила я, когда наш кортеж добрался до областного интерната. Там нас уже поджидала пресса и представители связей с общественностью. Едва кандидат в депутаты вышел из машины, ему вручили ребенка и принялись фотографировать на фоне здания. Пока Дима непринужденно улыбался, малыш с равнодушным выражением лица откручивал пуговицу на его пиджаке. После фотосессии ребенка передали мне — Дмитрий должен был перерезать алую ленточку. Пятилетний малыш почувствовал, что внимание к нему ослабло, а вспышки прекратились, и тут же вцепился в мои волосы. Охнув, я попыталась свободной рукой разжать его пальцы.

— Почему девушка не улыбается? — возмутился фотограф.

Я выдавила из себя улыбку, которая была больше похожа на оскал. Мальчик явно воспринял это как угрозу и дернул меня за волосы.

— Ш-ш-ш, — принялась баюкать его я. — Не надо хулиганить.

Святая простота! Если бы я знала, какой сюрприз подготовил ребенок! Но в тот момент я не следила за ним, потому что все мое внимание было сосредоточено на Диме. Он перерезал ленту, и вокруг меня тут же раздались аплодисменты — открытие состоялось. Дмитрий передал золотые ножницы кому-то из представителей областной власти и повернулся ко мне. Я улыбнулась, и в этот самый момент почувствовала, как по моему животу расплывается что-то теплое. Осознав, что этот ручеек является продуктом жизнедеятельности малыша, я вытаращила глаза, чем, видимо, напугала мальчика еще сильнее: он громко заревел. Внимание прессы мигом переключилось на меня, и пока я, призвав на помощь всю свою выдержку, пыталась утихомирить разбушевавшегося ребенка, фотографы яростно ослепляли нас вспышками, позабыв о главной цели своего визита. Радовали два обстоятельства: благодаря работе PR-команды Дмитрия инцидент не получил огласки, а сам кандидат в депутаты возместил утрату любимого пиджака покупкой нового. Моральный ущерб был с лихвой компенсирован приглашением в ресторан, и вскоре я уже могла задорно рассказывать знакомым о «мокром» происшествии, а мама с радостью цитировала примету о замужестве, увидев в детском недержании добрый знак.

— Мама, успокойся и не торопи события. Мы с Димой еще даже не целовались.

— А почему ты не проявишь инициативу? Он может решить, что ты им не интересуешься… как мужчиной. И не сделает тебе предложение!

Услышав это из уст матери, я опешила: весь мир вокруг меня сошел с ума на почве свадебной лихорадки, но инициативу я все-таки проявила, потому что мне было интересно, насколько хорош мой блондин вне политических баталий. Дима инициативу оценил, и вечерний ужин плавно перетек в утренний кофе. Я получила исчерпывающие ответы на все волнующие меня вопросы, и осталась вполне ими удовлетворенной, причем настолько, что мне не терпелось повторить свой эксперимент. Пока мой политик смаковал кофе, я с довольным выражением лица разглядывала его и раздумывала: где поставить галочку в моем избирательном бюллетене? Вариант «стянуть полотенце на его бедрах» я сразу отмела, отдав предпочтение пункту «продефилировать мимо в неглиже». Эти выборы тут же были признаны состоявшимися, а результат — весьма удачным и ожидаемым. Если бы в политическом мире все было также просто! Пока моя личная жизнь налаживалась, на предвыборной арене разворачивалась жаркая битва, и я все чаще стала слышать ее отголоски. Они нарушали нашу с Димой идиллию, бесцеремонно врываясь в жизнь пары поздними звонками из штаба, и делая ее жизнью партии.

— Терпи, — отмахнулась от моей жалобы Алла. — После выборов все изменится.

— Я до них не доживу, - мрачно констатировала я.

— Доживешь. И до замужества тоже.

Я театрально застонала: тема моего бракосочетания была как никогда актуальна среди моих знакомых.

За неделю до выборов Дима с таинственным выражением лица остановил меня в коридоре:

— Даш, я хотел попросить тебя об услуге…

Я внутренне напряглась, но вида не подала.

— Просто ты одна из немногих, кому я доверяю, — продолжал Дима. — Поэтому… не могла бы ты быть наблюдателем на участке?

Положа руку на сердце, я могла признаться, что до встречи с Димой я и голосовать-то не собиралась, но профессия избранника нанесла отпечаток на мое политическое сознание, и я уговорила пойти на выборы даже свою восьмидесятилетнюю бабушку. Но становится наблюдателем…

— Конечно, — заверила я Дмитрия, проклиная себя за уступчивость.

В штабе мне торжественно выдали удостоверение наблюдателя с подписью Димы и около двух часов консультировали на тему моих обязанностей, но это было не самое сложное испытание моей нервной системы. Стрессовый пик пришелся на день выборов. С самого утра, стоило мне увидеть четыре опечатанных ящика с поэтическим названием «урны», я поняла, что действо, частью которого я стала против своей воли, запомнится мне надолго. Я и не думала раньше, что процесс «наблюдения» может быть таким выматывающим. Пенсионеры, семейные пары, взвод солдат… Все они плотным строем проходили мимо меня, скрывались в кабинках, и, сделав свой выбор за длинными синими шторами, спешили на свободу. Их долг был выполнен. Я же обреченно дожидалась вечера. Тогда я еще не подозревала, что подсчет голосов будет длиться всю ночь, и покинуть участок я смогу лишь рано утром после звонка Дмитрию.