— Отчего нахмурились? — осведомился он.

— Что? А, нет, ни отчего. Просто так, — ответила я. — Просто задумалась. Это профессиональное.

— Понятно. Мне до сих пор не приходилось обедать с писателями. Может, мне стоит следить за своим поведением, чтобы потом не узнать себя в каком-нибудь из персонажей вашей новой книги?

Я заверила его, что он в полной безопасности.

— Вы персонажем не станете.

Он сделал вид, что это задело его эго.

— Вот как! Это почему же?

— Просто потому, что я не списываю персонажей со знакомых мне людей. По крайней мере целиком. Могу иногда подцепить мелкую деталь, привычки, или манеру двигаться, или какие-нибудь фразочки, но все это смешивается с той личностью, которую я воображаю, — объяснила я. — Если бы я использовала вас, вы бы все равно себя не узнали.

— И кем бы вы меня изобразили? Героем или злодеем?

Это удивило меня. Не сам вопрос, а тон, каким он был задан.

Впервые после нашей первой встречи он флиртовал. Нельзя сказать, что я была против, просто это застало меня врасплох, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы приспособиться к этой перемене.

— Не знаю. Мы же совсем недавно познакомились.

— А первое впечатление?

— Злодей, — обронила я как ни в чем не бывало. — Только вам нужно отрастить бороду или что-то в этом роде.

— Будет сделано, — пообещал он. — А можно мне плащ с капюшоном?

— Конечно.

— Какой же злодей без плаща? — улыбнулся он, и снова меня охватило чувство, тревожное и непривычное, что я уже видела это лицо раньше.

Я спросила:

— Вы во Франции были по делам или отдыхали?

— По делам. Я все время работаю. Ни минуты покоя. — Он откинулся на спинку и поднял кружку с таким страдальческим вздохом, что я не удержалась и спросила:

— Что, прямо-таки ни минуты?

— Ну, сейчас, может быть, пара минут найдется, — признался он. — Но через несколько дней я лечу в Лондон и опять впрягаюсь.

— Ваш отец говорил, что вы работаете с компьютерами.

— Можно и так сказать. Я осуществляю предпродажную поддержку системы планирования бизнес-ресурсов. — Он назвал фирму, на которую работал, но мне это название ничего не сказало. — Товар у них хорош, поэтому я пользуюсь спросом.

И он улыбнулся улыбкой мужчины, у которого в каждом порту есть подруга. Но меня это нисколечко не задело, потому что он заставил меня рассмеяться, и к тому же в последний раз я была на свидании в прошлом году. Я была занята работой, и времени на то, чтобы встречаться с кем-то, у меня не оставалось, даже если бы я познакомилась с мужчиной, с которым мне действительно захотелось бы встречаться. Сочинительство иногда так на меня действовало. Оно могло быть всепоглощающим. Углубляясь в свою историю, я забывала о еде, о сне, обо всем на свете. Созданный мною мир казался мне более реальным, чем мир за окном, и больше всего мне хотелось одного: спрятаться в своем компьютере, перенестись в другое время и место.

«Наверное, для Стюарта Кита работа тоже является смыслом жизни, и ему вряд ли со мной будет интересно», — думала я.

«Килмарнок армс» стал началом и концом моего первого путешествия по Краден Бэю. Стюарту, похоже, нравилось сидеть там, и он не выказывал ни малейшего желания вести меня куда-то еще. Провожая меня домой, он снова перешел на дружеский тон. Никакого флирта, лишь улыбка на пороге моего дома и обещание наведаться завтра.

Проверив огонь на кухне, я обнаружила, что он уже еле горит. Тогда я, чувствуя себя почти профессионалом, подбросила в печку угля, как показывал Джимми. «Готово», — произнесла я и встала, прикрыв рот рукой, чтобы подавить зевок, напомнивший мне о том, что прошлой ночью я почти не спала и недавно выпила стакан вина.

В моей маленькой спальне в глубине дома из мебели были только платяной шкаф и железная кровать с продавленным матрасом и доисторическими пружинами, которые жутко скрипели. Зато в окно, выходившее на север, было видно иззубренные скалы с развалинами Слэйнса наверху, краснеющими на фоне неба. Но я слишком устала, чтобы любоваться видом.

Кровать пронзительно скрипнула, когда я легла, но наволочка была мягкой и прохладной, и, когда я скользнула под теплое одеяло в свежевыстиранном пододеяльнике, мое сознание тоже ускользнуло куда-то.

Наверное, я заснула.

Но, закрыв глаза, я увидела не темноту и не сон.

Я увидела реку и зеленые холмы под голубым летним небом. Место это я не узнавала, но образ не исчезал, как будто в голове у меня проходил приватный киносеанс. Ощущение усталости меня покинуло.

Я встала с кровати и пошла к компьютеру.

II

Ей снились леса и отлогие западные горы, река Ди, танцующая в солнечном свете за зелеными полями, и мягкое прикосновение высокой травы, склоняющейся перед ней, куда бы она ни пошла. Она чувствовала чистый утренний воздух, прохладный нежный ветерок и счастье, которое он с собой несет. Рядом сидела мать, она напевала песню, которую София вспоминала только во сне…

Но, едва она открыла глаза, все исчезло — и слова, и горы с лесами. Солнце тоже исчезло. Здесь свет был серым, и в углы спальни он не проникал, поэтому их наполняла темнота, хотя после вчерашнего осмотра комнаты со свечкой она прекрасно знала, что темноте скрывать нечего. Комната была простой, без украшений, только над камином висел портрет какой-то женщины с грустными глазами, да одинокий гобелен пытался скрасить строгую серость каменных стен. Огонь в камине был слишком слаб, чтобы заглушить завывания ветра за мокрым от дождя окном.

Она закуталась в одеяло, чтобы защититься от холода, и подошла к окну посмотреть, что оттуда видно. София надеялась увидеть горы и деревья, хотя она и не замечала деревьев вчера вечером по дороге сюда. Вообще, эта часть Шотландии была почти лишена растительности, если не считать утесника и грубой травы, торчавших на берегу. Наверное, соль не позволяла вырасти здесь ничему более нежному.

Когда она подошла к окну, в стекло ударил дождь. Какое-то время ничего не было видно, но потом ветер разогнал воду в тоненькие, расползающиеся в стороны ручейки и позволил ей рассмотреть то, что находилось за стеклом.

Посмотрев в окно, она ахнула от неожиданности. Перед ней было море. Только море и ничего больше. Такую же картину она могла увидеть, если бы находилась на корабле в нескольких днях плавания от берега. Вокруг было лишь серое небо и черные штормовые волны, уходящие в бесконечность до самого горизонта. Графиня Эрролл предупредила ее за ужином, что стены замка Слэйнс кое-где подходят близко к обрывам, но Софии показалось, что стены должны подниматься из самой скалы, чтобы из окна открывался такой вид, и что внизу нет ничего, кроме каменной стены и пропасти с белой пеной волн, разбивающихся о каменные глыбы на берегу.

Порыв ветра снова плеснул в окно дождем. Она развернулась, подошла к камину и достала из комода свое лучшее платье.

Это платье принадлежало матери, и было оно совсем не таким модным, как то, что надела графиня вчера вечером к ужину, но нежно-голубой цвет был ей к лицу. Собрав и заколов волосы, она почувствовала себя уверенной и готовой к тому, что ее ждало.

Пока что она не знала, какое положение отвели ей в этом доме. За ужином это не обсуждалось, графиню, похоже, заботило лишь, чтобы гости были накормлены и ни в чем не нуждались. Гостеприимство ее было бескорыстным и дало Софии надежду на то, что здесь она действительно обретет покой в добром, счастливом доме, о чем она мечтала все эти дни и ночи с тех пор, как отправилась в путешествие на восток.

Однако жизнь научила ее тому, что надежды сбываются далеко не всегда и то, что поначалу кажется блестящей перспективой, может оказаться горьким разочарованием.

Глубоко вздохнув, чтобы унять беспокойство, она расправила плечи, разгладила ладонями ткань на корсаже и пошла вниз. Было довольно рано, и, похоже, кроме нее, пока еще никто не проснулся. Она переходила из комнаты в комнату и, поскольку замок был большим, с множеством дверей и коридоров, через некоторое время перестала понимать, где находится. Наверное, она еще долго блуждала бы, если бы вдруг не услышала в одном из дальних коридоров признаки жизни. Голоса, какое-то позвякивание, которое она приняла за звон посуды, и жизнерадостное пение привели ее к двери кухни. В том, что это кухня, она не сомневалась: даже сквозь дубовую обшивку до нее доносились аппетитные запахи и манящее тепло. Дверь от ее прикосновения отворилась сама по себе.