а сам в ночь влъком рыскаше, -
из Кыева дорискаше
до кур Тмутороканя [62] ,
Великому Хръсови
влъком путь прерыскаше.
Тому в Полотске
позвониша заутренюю рано
у Святыя Софеи в колоколы,
а он в Кыеве звон слыша [63] .
Аще и веща душа
в дръзе теле,
но часто беды страдаша.
Тому вещеи Боян
и пръвое припевку,
смысленыи, рече:
«Ни хытру, ни горазду,
ни птицю горазду,
суда Божиа
не минути» [64] .
О! стонати
Рускои земли,
помянувши пръвую годину,
и пръвых князеи;
того стараго Владимира
не льзе бе пригвоздити к горам Киевским.
Сего бо ныне сташа стязи Рюриковы,
а друзии Давидовы;
но розино ся им хоботы пашут,
копиа поют на Дунае [65] .
Владимир Старый, прижизненный портрет. (Золотая монета Владимира Святославича. Тип 1)
МОЛИТВАПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ
Ярославнын глас «стена» слышит [66] ,
зегзицею незнаемь рано кычеть:
«Полечу, рече, зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрян рукав в Каяле реце,
утру князю кровавыя его раны
на жестоцем его теле» [67] .
Ярославна рано плачет
в Путивле на забрале [68] , аркучи:
«О ветреветрило!
чему, господине, насильно вееши?
Чему мычеши хиновьскыя стрелкы
на своею нетрудною крыльцю
на моея лады вои?
Мало ли ти бяшетъ горе
под облакы веяти,
лелеючи корабли на Сине море?
Чему, господине,
мое веселие по ковылию развея?
Ярославна рано плачет
Путивлю городу на забороле, аркучи:
«О Днепре Словутицю [69] !
ты пробил еси каменныя горы
сквозе землю Половецкую,
ты лелеял еси на себе
Святославли насады до плъку Кобякова,
възлелеи, господине, мою ладу к мне,
абых не слала к нему слез
на море рано.
Ярославна рано плачет
к Путивле на забрале, аркучи:
«Светлое и тресветлое слънце!
всем тепло и красно еси,
чему, гсподине,
простре горячюю свою лучу
на ладе вои?
В поле безводне
жаждею им лучи съпряже,
тугою им тулии затче».
ПЕСНЬ 16. Побег Игоря из плена
Прысну море полунощи,
идут сморци мьглами;
Игореве князю Бог путь кажет
из земли Половецкой на землю Рускую,
к отню злату столу.
Погасоша вечеру зари,
Игорь спит, Игорь бдит,
Игорь мыслию поля мерит
от Великаго Дону до Малаго Донца.
Комонь в полуночи
Овлур свисну за рекою,
велит князю разумети:
князю Игорю не быть [70] .
Кликну, стукну земля,
въшуме трава,
вежи ся половецкии подвизаша,
а Игорь князь
поскочи горнастаем к тростию,
и белым гоголем на воду;
въвръжеся на бръз комонь,
и скочи с него босым влъком [71] ,
и потече к лугу Донца,
и полете соколом под мьглами,
избивая гуси и лебеди
завтраку, и обеду, и ужине.
Коли Игорь соколом полете,
тогда Влур влъком потече,
труся собою студеную росу,
претръгоста бо своя бръзая комоня.
Донец рече: «Княже Игорю!
не мало ти величия,
а Кончаку нелюбия,
а Рускои земли веселиа».
Игорь рече: «О Донче!
не мало ти величия,
лелеявшу князя на влънах,
стлавшу ему зелену траву
на своих сребреных брезех,
одевавшу его теплыми мъглами
под сению зелену древу,
стрежаше е гоголем на воде,
чаицами на струях,
чрьнядьми на ветрех.
Не тако ли, рече, река Стугна,
худу струю имея,
пожръши чужи ручьи,
и стругы рострна к усту [72] ?
Уношу князю Ростиславу
затвори Днепрь темне березе [73] .
Плачется мати Ростиславля
по уноши князи Ростиславе.
Уныша цветы жалобою,
и Древо с тугою к земли преклонило.
ПЕСНЬ 17
А не сороки втроскоташа -
на следу Игореве ездит Гзак с Кончаком.
Тогда врани не граахуть, галицы помлъкоша,
сорокы не троскоташа,
полозию ползаша только,
дятлове тектом путь к реце кажут,
соловии веселыми песьми
свет поведают.
Млъвит Гзак Кончакови:
«Аже сокол к гнезду летит,
соколича растреляеве
своим злачеными стрелы».
Рече Кончак ко Гзе:
«Аже сокол к гнезду летит,
а ве соколца опутаеве
красною дивицею».
И рече Гзак к Кончакови:
«Аще его
опутаеве красною девицею,
ни нама будет сокольца,
ни нама красны девице,
то почнут наю птици бити
в поле Половецком» [74] .
* * *
Рек, Боян и ходы
на Святъславля,
пестворца стараго времени
Ярославля, Ольгова, -
коганя хоти [75] :
«Тяжко ти гловы кроме плечу,
зло ти телу кроме гловы» [76] .
Рускои земли без Игоря.
СТИХИРА «на хвалите»
Солнце светится на небесе,
Игорь князь в Рускои земли,
девици поют на Дунаи [77] ,
вьются голоси чрез море до Киева.
Игорь едет по Боричеву
к Святеи Богородици Пирогощеи, -
страни ради, гради весели!
Певше песнь старым князем,
а потом молодым пети.
Слава Игорю Святъславлича,
БуиТуру Всеволоде,
Владимиру Игоревичу!
Здравии князи и дружина,
поборая за христьяны
на поганыя плъкы!
Князем слава а дружине!
Аминь.
2. СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВОМ, ИГОРЯ СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЬГОВА. ПЕРЕВОД ПАМЯТНИКА НА СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК [78]
ВСТУПЛЕНИЕ
Не должно ли нам было, братья,
начать старыми словами
скорбных повестей
о битве Игоревой, Игоря Святославлича?
Начаться же той песне
по невзгодам сего времени,
а не по замышлению Бояна.
Боян ведь мудрый,
если кому хотел песнь творить,
то растекался мыслию по Древу «Христа»,
серым волком по земле,
сизым орлом под облака.
Припоминали битвы -
первых времен усобицы,
тогда пускали
10 соколов на стадо лебедей,
который достигал - и прежде песнь брал
старому Ярославу, храброму Мстиславу,
что зарезал Редедю
пред полками касожскими,
Красному Роману Святославличу.
Боян же, братья, не 10 соколов
на стадо лебедей пускал,
но свои славные персты
на живые струны воскладал,
они же сами князьям славу рокотали.
ПЕСНЬ 1
Почнем же, братья,
повесть свою от старого Владимира
до нынешнего Игоря,
что одолел ум твердостью своей
и возбудил сердца своего мужеством,
наполнился ратного духа,
навел свои храбрые полки
на землю Половецкую за землю Русскую.
Тогда Игорь
воззрел на светлое солнце
и видит: от него тьмою
все свои вои прикрыты.
И сказал Игорь к дружине своей:
«Братья и дружина!
лучше ж бы убитым быть,
нежли полоненным быть.
А сядем, братья, на своих борзых коней,
да глянем на Синий Дон». -
Сожгла князю ум воля его,
и горечь ему знамение заступила, -
изведать Дону Великого.
«Хочу же, сказал, копье поломать
в конце поля Половецкого с вами, русичи,
хочу голову свою сложить,