- Не производи впечатления, Ендоба. Ты не умеешь.

Причем слово "производи" старательно подчеркнул.

Еще на этом этапе Саша делал упражнения, усиливающие желания. Я не то чтобы намеренно не говорю о технике, использовавшейся для улучшения качества отбирания или усиления желаний, я просто ничего об этом не знаю – Саша почему-то скрывал.

К усилению желаний он относился очень серьезно, не без основания полагая, что из всего набора целей третьего этапа эта – самая важная. Он не до конца понимал почему, но очень хорошо помнил максиму Адамова "Деньги правят всем миром, а желания – всей Вселенной". Осознавал к тому же, как и все мы, надеюсь, что деньги есть средство для исполнения желаний и, стало быть, играют по отношению к ним подчиненную роль.

Иногда казалось ему, что он отлично понимает, зачем Адамов так много внимания уделяет этой теме – желаниям, а иногда вдруг начинал чувствовать, что на самом деле за адамовским стремлением усиливать желания кроется совершенно другой, загадочный и ужасный смысл, о котором он, Саша Ендоба, абсолютно ничего не знает. Что-то огромное и шокирующее.

Занятия по усилению желаний были редки, однако там у Саши все получалось – почувствовал он, что, подобно существованию биджны и жикуды, на шкале желаний тоже есть две точки – максимальное "хочу" и максимальное "не хочу". Возможно, думал он, где-то и для желаний существуют определенные организмом пределы близости к смерти.

Желание, смерть, любовь. Он все чаще и чаще думал – причем тут, извините, любовь, черт бы ее побрал?

Когда Саша поделился с Адамовым своими подозрениями насчет максимальных "хочу" и "не хочу", тот хмыкнул и сказал так:

- Ты, Ендоба, фантазер, каких мало. А вот давай, попьем-ка мы с тобой водки!

Однако водки с ним не попил и даже в кабинет свой не пригласил, а, напротив того, потоптался неуверенно рядом с Сашей и уполз куда-то по неотложным, скучным делам, со скучной миной невероятно.

Было еще несколько несекретных целей в курсе третьего этапа, но, боюсь, я и так наскучил читателю учеными описаниями, потому о них распространяться не буду, тем более, что они, на мой взгляд, носили факультативный характер. Достаточно сказать, что третий этап из-за обилия явных и тайных целей, достигаемых параллельно, был очень и очень запутан, порой утомителен до безобразия и к вечеру каждого дня вызывал у Саши чувство глубочайшего раздражения. Этак я войду, того и гляди, в состояние перманентной биджны, говорил он себе. "Это нормально, - отвечал Адамов. – Должен сказать, ты прогрессируешь".

- Давно хотел спросить, - сказал как-то Саша. – А ты сам что отбираешь? Ты никогда не говорил этого.

Адамов хихикнул, вытаращив донельзя свои прыщики.

- Ах, Ендоба! – вдохновенно ответил он, вкладывая в слово "Ендоба" всю свою нерастраченную нежность. – Тебе только скажу, в момент удачный застал ты меня со своим дурацким вопросом. Отвечу как исповеднику – Я НЕ ОТБИРАЮ НИЧЕГО!

Саша почувствовал разочарование.

- Так ты просто теоретик, который сам ничего не может?

Снова хихикнул Адамов.

- И опять ты ошибаешься, и опять это обнадеживает. Уточню – я УЖЕ не отбираю ничего. Это самое великое и, подозреваю, самое ужасное достижение в моей жизни.

Что Адамов имел под этим в виду, он так и не раскрыл, несмотря на самые настойчивые расспросы.

К сожалению, третьего этапа Саше закончить так и не удалось. Именно как раз в это время у него начались крупные неприятности.

...о рождении его много ходит рассказов, но на самом деле никто не знает, из какой он семьи. Ходила возле него некая женщина, по возрасту мать, по имени Эмашэн, но кто такая, никто не знал. Отослал ее потом Иегва, сказав: "У меня теперь другие дела", она отошла, чтоб издали возле него ходить, и многие ее видели и на нее удивлялись. Иегва же, из имущества имеющий только льняной кошель, в котором не было ничего, кроме старой кукурузной лепешки, стал созывать к себе воинов и созвал целое войско с оружием, знаменами и горнами боевыми. Также лошадей, ослов, слонов, и верблюдов для сопровождения боевых действий. И накормил всех, и еще деньгами обещал дать.

И вот пришла пора схватки, ради которой Иегва был рожден, но схватку ту он не выиграл, вот какую силу набрал к тому времени Эпсилотавр, что даже Сын Бога не смог с одного разу возобладать над ним. Одиннадцать лет они сражались, и никто не смог забрать верх. О схватке той осталось очень мало преданий, потому что происходила она в тишине полной, но во время ее перестали быть воины у Эпсилотавра, а также воины, которых сумел набрать Сын Бога Иегва, тоже куда-то быть перестали. И не стало войска ни у того, ни у другого, и остались они одни, стоящие друг против друга.

Но прежде Эпсилотавр, одни говорят, встретил Баграста и убил его. Другие утверждают, что не Эпсилотавр, а Иегва, и не убил, а просто уговорил с Эпсилотавром не вступать в бой и спрятаться на время грядущих битв. И впрямь, зачем Сыну Бога убивать человека, словно он обыкновенный наемник - наверное, уговорил, и тот скрылся, и прожил свои триста лет в спокойствии, которые ему положено было прожить.

Итак, остались они одни, Иегва против Эпсилотавра, стоящие друг против друга непримиримо, и начали насылать каждый на каждого всякие чудеса - какие, никому не известно, известно только, что чудеса. Одни чудеса питались силою Бога, другие - силой того, что Эпсилотавр отобрал. И все эти чудеса питались силой Духа Святого - что Он такое, никто не знает, ничего, кроме имени - Дух Святой. Говорят, Он есть что-то такое, что пропитывает каждую частичку тверди Мира и дыханий его, и запахов, и вод, и огней, и живое, и неживое, и даже то, что в состояниях между, и Дух этот никак, если глазом посмотреть, ни на что не влияет, но дает цель и возбуждает стремление. И способность возбуждает у некоторых - творить чудеса. Потому что, говорят, Дух - посредник между Землей и Богом.

И вот, стояли они друг против друга, Эпсилотавр против Иегвы, одиннадцать лет кряду стояли, и, вздохнув, сказали потом: "Нет, силой и чудодейством мериться мы не можем, потому что они равны, померимся чем-нибудь другим, но разойдемся прежде и поразмыслим".

И еще одиннадцать лет они по Миру ходили, но далеко от Иудеи не отдалялись, следовательно, чем-то важна была им Иудея, никто не сказал, чем. К Риму же ни разу не приблизились, ни тот, ни другой, хотя люди звали их в Рим, и разное обещали.

Эпсилотавр ушел поначалу в страну икков, что по соседству к востоку была в то время от Иудеи, большая была страна. Всё у ее жителей Эпсилотавр отобрал, и не могли жители возражать, потому что способность к возражению он отобрал у них с самого начала, да она и так у икков была мала. Он отобрал у них скот, дома, жен и детей, имена их отобрал у них, злаки и то, что в складнях. Память о них отобрал тоже, потому никто ничего не может встретить в книгах о стране икков, хотя то была большая страна и богатая, и везде от нее ходили, и много о ней написано было, даже и у великих. Голы стали икки и ходили немо, потому что слезы тоже Эпсилотавр у них отобрал, ни неба у них не стало, ни земли, ни места для отдыха. Когда же спросили его: "Что нам делать теперь, Эпсилотавр, когда ты отобрал все?", - он рассмеялся над ними и сказал так: