Вернемся, однако, к событиям 1942 года. Наша эскадрилья была еще некоторое время в составе войск Северо-Западного фронта. Шли тяжелые бои за так называемый «Рамушевский коридор» - брешь, пробитую гитлеровцами из Демянского котла. Нередко в воздушных боях участвовали десятки самолетов. Мы, когда кончалось горючее, садились на полевые аэродромы, быстро заправлялись и снова взлетали. [77]

Летом эскадрилья вернулась в свой полк. С началом осени 1942 года нас перебросили на северный фланг Волховского фронта. Базировались мы недалеко от переднего края. О подготовке к операции «Искра» и сроках ее проведения нас, летчиков и наших непосредственных командиров, не уведомляли. Да и само название операции знал очень ограниченный круг лиц. Но обстановка на нашем участке фронта была насыщена «искрами прорыва». При встречах и разговорах с артиллеристами, танкистами мы чувствовали: идет подготовка к прорыву блокады Ленинграда. Часто командиры наземных войск спрашивали:

- Как там, за линией фронта, ждут фрицы нашего наступления? Вам ведь сверху видно все.

Отшучивались:

- Некогда рассматривать, прикрывать вашего брата надо. Вы разведчиков попытайте.

Настроение поднимали и вести со Сталинградского фронта. Имя города на Волге было у всех на устах. Нужно отдать должное политработникам воздушной армии: благодаря им мы знали об успехах войск, громивших на подступах к Волге группировку фельдмаршала Паулюса.

В январские дни 1943 года авиаторы с прискорбием восприняли известие о гибели командующего армией дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Григория Пантелеевича Кравченко. Обидно, что погиб он, фактически выйдя из боя, в котором мужественно дрался. Самолет генерала был подбит. Он выпрыгнул из него, но парашют не раскрылся - осколок снаряда перебил трос. Редчайший случай.

Я выше писал, что знал лично Григория Пантелеевича по халхин-гольским событиям. Встречался с ним и во время кратковременного переучивания для полетов на ЛаГГ-3 в запасном полку. Г. П. Кравченко навечно [78] зачислен в списки авиаполка, которым он командовал на Халхин-Голе.

18 января 1943 года, поздним вечером, радио передало внеочередное сообщение Совинформбюро о прорыве блокады Ленинграда. Мы узнали о встрече воинов ленинградцев и волховчан в Рабочих поселках № 1 и № 5 еще днем. Радовались, понимая, что Ленинграду теперь станет намного легче, хотя осада и не была снята полностью.

Все семь январских дней (с 12-го по 18-е) мы не выходили из боев, прикрывая волховчан, штурмовавших укрепления гитлеровцев. Погода поначалу была нелетной (сплошная низкая облачность и снегопад), поэтому наша авиация не наносила массированных ударов, но работы штурмовикам и истребителям хватало. 14 и 15 января погода несколько улучшилась, но штурмовым действиям мешали дым пожарищ и пороховая гарь, сгустившиеся в сизую пелену над полем огромного сражения.

Операция «Искра» - яркая страница в истории Великой Отечественной войны. Выдающийся полководец Маршал Советского Союза А. М. Василевский, оценивая ее, писал в своих мемуарах «Дело всей жизни»:

«Важными были и военные итоги. С успешным завершением операции "Искра" наступил коренной перелом в битве за Ленинград. Инициатива полностью перешла к советским войскам».

Наш полк вскоре покинул ленинградское небо. Снова отправили нас в Горьковскую область, туда же, где я осваивал ЛаГГ-3. Теперь нам предстояло в короткий срок сдружиться с новым типом самолета - прекрасным истребителем Ла-5. Здесь в запасном полку и проходило наше переучивание и пополнение эскадрилий новым летно-техническим составом. Тем, кто летал на ЛаГГ-3, освоение Ла-5 давалось и быстро и нетрудно. Молодым летчикам и техникам приходилось основательно попотеть. [79] Новый самолет, сильно вооруженный, очень маневренный, требовал от пилота большей настороженности, особенно при посадке.

Бывая на Горьковском авиационном заводе, я поражался высокой самоотверженности коллектива. Здесь лозунг «Трудиться по-фронтовому!» был законом жизни. В цехах я встречал много рабочих в возрасте 16 лет и даже меньше. И они выполняли далеко не второстепенные работы. Спросил однажды подростка у станка:

- Сколько тебе лет, герой?

Он вскинул на меня встревоженные усталые глаза и ответил вопросом:

- А разве я что не так делаю, товарищ командир?

- Все так, дорогой, - говорю. - А все же, сколько тебе годков?

- Пятнадцать, - отвечает и с достоинством добавляет: - Я уже кадровый, второй год на заводе работаю.

Вот они, мальчишки военной поры!

Курс на запад

Шла весна 1943 года - вторая военная весна. В это время все свои лучшие надежды советские люди связывали с героической борьбой Красной Армии. Победа на Волге укрепила эти надежды, веру в победу.

Гигантское сражение с темными силами фашизма продолжалось. Одни воины шли в атаку с автоматами в руках, другие вели огонь из тяжелых орудий по рубежам обороны гитлеровских войск. Мы же на новых машинах вновь взмыли в небо. В мае наш полк перелетел на Центральный фронт и вошел в состав 279-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии. [80]

Основные части 16-й воздушной прошли горнило Сталинградской битвы, имели опытный летный состав. Вписываясь в этот боевой, сплоченный коллектив, мы сразу почувствовали четко отработанную систему управления. Так, если на Волхове командные пункты, выдвинутые непосредственно к линии фронта, были лишь во время операции «Искра», здесь они действовали постоянно. Летчики своевременно получали данные об обстановке в воздухе. Почти исключались случаи ошибок авиаторов, атак по своим войскам.

В первых числах июля 1943 года разыгралась знаменитая Курская битва. Ее начали фашистские армии, а с 12 июля в гигантское контрнаступление двинулись советские войска. Участвовал в нем и наш Центральный фронт под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского.

За два года войны к артиллерийской подготовке наступления мы в общем-то попривыкли, но то, что я и мои товарищи по полку услышали и увидели ранним утром 12 июля, превосходило любые представления о действиях «бога войны» - артиллерии. На наших глазах ровные слоистые облака на высоте 1000-1200 метров превращались в волнисто-кучевые. Трудно было сравнить с чем-либо, даже с ударами грома, мощный грохот орудий…

Вскоре в дело бросили и авиацию. Нас, истребителей, командование вводило в сражение целыми полками. Бои шли на разных высотах, вплоть до самых малых. Никогда не уйдут из памяти те первые дни нашего контрнаступления. Вылеты… Вылеты… Вылеты… Атаки… Атаки… Атаки… Казалось порой, что ты не выходишь из них даже во время очередной заправки горючим. Один нескончаемый яростный бой. Все чувства стянуты горячим жгутом в одно желание - сбить врага, прикрыть своих. [81]

Гитлеровские летчики дрались с энергией отчаяния. И все же наш полк вогнал в землю 20 вражеских машин. Из них 3 самолета я сбил лично.

На пятый день нашего контрнаступления мне передали приказ - принять командование 486-м истребительным полком соседней дивизии. Назначение и обрадовало и опечалило: мой предшественник погиб в бою. Новое начальство всегда встречают настороженно (люди ведь не знают, как оно поведет себя в боевой обстановке), тем более когда новый человек сменяет погибшего.

Вечером я на своем Ла-5 вылетел в полк. Приказал построить личный состав. Представился. Прошел вдоль строя, всматриваясь в своих подчиненных. Усталые лица, открытые взгляды… По всему видно, такие же храбрые и молодые ребята, как в родном полку. На душе полегчало.

Утром следующего дня полетели на боевое задание. Бой подтвердил сложившееся мнение - народ в полку подобрался надежный. В напарники я взял себе молодого летчика Владимира Беляева. Он мне понравился с первого взгляда. Все же, очевидно, есть какие-то неведомые нам еще флюиды взаимопонимания между людьми. Володя стал для меня не только преданным и все понимающим летчиком в воздухе, но и добрым, веселым, бескорыстным товарищем на земле. За постоянную жизнерадостность, готовность помочь сослуживцам Беляева любили в полку.