Пытаюсь заснуть: утром нужно быть со свежими силами - из штаба армии предупредили о новом боевом задании. Сквозь дрему слышу беспорядочную стрельбу. Открыл глаза - выстрелы не умолкали, звучали [99] совсем близко. Послышался лязг металла. Похоже, танки.

- Возможно, десант или налет, - крикнул из соседней комнаты майор Гусаров.

Мысль о десанте отвергаю, но к окну подхожу осторожно. Каскад трассирующих пуль гаснет в безоблачном утреннем небе. Почему стреляют в воздух, когда в небе нет самолетов? Выбегаю на улицу. Вижу удаляющийся танк Т-34, а справа стоит сержант и стреляет в небо из автомата. Подзываю его к себе:

- В чем дело, сержант? Что случилось?

- Берлин взят нашими войсками, товарищ подполковник.

- Точно?

- Абсолютно!

- Спасибо, дорогой, за радостную весть.

«Проспали, выходит, наши связисты сообщение о взятии Берлина», - мелькнула мысль. А грудь распирает от нахлынувших чувств. Возвращаюсь поспешно в дом, хватаю двуствольное охотничье трофейное ружье, заряжаю и палю дуплетом в распахнутое окно. Сзади шаги. В дверях Чесноков и Гусаров. Кричу им:

- Друзья, Победа! Взят Берлин!

Обнимаемся, что-то говорим друг другу. Наскоро умывшись, спешим на аэродром. Там всеобщее ликование. Незабываемые минуты жизни!

Но служба есть служба. Появляется дежурный по части и сообщает о вызове в штаб дивизии меня и майора Чеснокова. Едем туда. В штабе уже собран старший командный состав. Полковник Благовещенский тепло поздравляет всех с победой наших войск в Берлине. Переждав, пока стихнут аплодисменты, он, посуровев, говорит:

- Для нас, товарищи, война не окончилась. Крупная группировка фашистских войск восточнее чехословацкой [100] столицы, города Праги, продолжает боевые действия. Требуется усилить удары по врагу, чтобы принудить его к безоговорочной капитуляции. Нашей дивизии приказано совместно со штурмовиками прикрыть наступление войск Второго Украинского фронта. Нам к этому, боевые друзья мои, не привыкать. И ни в коем случае не расслабляться! Полк Медведева готовится к перебазированию на передовой аэродром города Брно. Задача ясна?

- Ясна, ясна, - дружно загудели собравшиеся.

- Ну тогда по местам. Медведеву и Чеснокову задержаться.

Комдив подходит к нам с улыбкой, очевидно, скажет, что-то приятное. Так и есть:

- Товарищ Медведев, прошу передать наши искренние поздравления майору Гиричу. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено звание Героя Советского Союза. Спасибо и вам и товарищу Чеснокову. Тут есть доля и вашего труда.

Весть об Указе пришла на аэродром раньше нашего возвращения. Сработал беспроволочный солдатский телеграф. Теперь в полку было два Героя Советского Союза - майоры Гирич и Гусаров (он получил это высокое звание в 1943 году).

За бои над территорией Венгрии и Чехословакии был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина командующий нашей воздушной армией генерал-полковник авиации Сергей Кондратьевич Горюнов. Его большие заслуги вместились в Указе в одну строчку: «…за умелое руководство авиацией». Только тот, кто сражался под командованием Горюнова, знает по-настоящему, сколько большого командирского мышления, энергии, сил, мужества скрывают эти лаконичные слова.

Высокими наградами были отмечены за освобождение [101] города Брно летчики 6-й гвардейской истребительной авиадивизии. Ею командовал полковник И. И. Гейбо - мой бывший комэск по боям на Карельском перешейке в 1939-1940 годах (тогда капитан). Сам Иосиф Иванович был удостоен звания Героя Советского Союза. Всегда приятно, когда награда Родины находит достойного. Вдвойне радостно, когда награжденный был человеком, у которого ты набирался ума-разума, учился науке побеждать.

Передавая сообщение о награждении Гирича, командир дивизии дал мне и срочное боевое задание: произвести воздушную разведку западнее Праги. Поздравив Андрея Гирича с наградой, я вызвал комэска Михаила Кирилкина и приказал готовиться к полету вдвоем. Через 15 минут мы были в воздухе.

Вскоре показались очертания Праги. Михаил качает крыльями. Вижу и я - «хеншель». Очевидно, летит на корректировку огня своей артиллерии. Я развернулся в его сторону. Фашист, видимо, тоже заметил нас, стал снижаться по крутой спирали. Догнать его ничего не стоило, но горючего у меня в обрез. И все же решил: зайду на атаку, а потом пусть поупражняется Михаил. Очередь хлестнула по «хеншелю», и он, зацепив землю крылом, загорелся.

Позже мой ведомый дружески упрекал меня за то, [102] что я не дал ему прикончить врага. Но ведь важно, что сбили самолет, а кто - ведущий или ведомый, - вопрос второстепенный. У нас в полку это обстоятельство трений не вызвало.

Сбив корректировщик, мы в районе юго-западнее чехословацкой столицы обнаружили большое скопление вражеских танков. Срочно передав по радио в штаб координаты, повернули к своим. Еще в воздухе я увидел, как с соседнего аэродрома взлетали наши штурмовики.

3- 6 мая 1945 года полк активных боевых действий не вел, -готовились к боям за Прагу. Погода стояла почти летняя. Солнце пекло немилосердно, воздух к полудню накалялся до предела. Всех мучила жажда. И тут отличился мой ординарец Даниил Фонарев. Он раздобыл у кавалеристов лошадь и начал доставлять холодную воду прямо к стоянкам самолетов.

Когда я впервые увидел нашего «поильца» у своего самолета, сразу же вспомнил лошадь, которая помогла мне спастись в тяжелые дни сорок первого года… Я подошел ближе к гнедому и заметил на крупе его, на ногах узловатые рубцы заросших ран. Это был конь-ветеран, прошедший многими дорогами войны. Я погладил чуть вздрагивающую шею лошади и тихо сказал:

- Спасибо за службу, друг.

Гнедой, будто понял слова, замотал головой. А я, повернувшись к Фонареву и техникам, удивленно смотревшим на меня, приказал:

- Не обижайте коня. Он свое уже отвоевал.

- А мы его не обижаем, товарищ командир, - ответил заулыбавшийся Фонарев.

Пражская операция советских войск началась 7 мая. В Праге вспыхнуло восстание. Гитлеровцы жестоко подавляли его. Нужно было спешить. О начале наступления хочу привести выдержку из воспоминаний генерал-полковника С. Н. Гречко. В уже упоминавшейся мною [103] книге «Решения принимались на земле» он пишет: «Первыми, как обычно, нанесли удар по обороне противника бомбардировщики. Бомбовый удар был нанесен по заранее разведанным и сфотографированным воздушными разведчиками позициям артиллерийских и минометно-ракетных подразделений. Вслед за сильной и продолжительной артподготовкой приступили к боевой работе многочисленные группы штурмовиков из авиакорпусов Н. П. Каманина и В. В. Степичева. Судя по всему, начало наступления было неожиданным для противника, поэтому нашим войскам удалось довольно быстро преодолеть его оборону на переднем крае. Однако с продвижением в оперативную глубину сопротивление гитлеровцев быстро возросло не только на земле, но и в воздухе. Уже в первый день операции было отмечено 760 самолето-пролетов врага - бомбардировщиков и истребителей. Но наши летчики, в частности истребители из авиакорпуса И. Д. Подгорного, были начеку. Только 6 летчиков-истребителей - Д. А. Медведев, А. Б. Бричиков, М. С. Егоров, С, И. Коновалов, К. А. Красавин, И. Е. Череда сбили за день 14 фашистских стервятников».

В тот день, о котором пишет С. Н. Гречко, полк наш сделал более ста вылетов, провел 30 воздушных боев. Наши два Героя Советского Союза, Гусаров и Гирич, командиры эскадрилий Михаил Кирилкин и Николай Полеев, старший лейтенант Кононов, лейтенанты Чубаров, Блинов и автор этих строк сбили 10 вражеских самолетов. Потерь у нас не было.

9 мая 1945 года с аэродрома Брно я поднялся в воздух вместе с Кирилкиным. Моросил мелкий дождик. После взлета Михаил приблизился ко мне. Летели крыло в крыло так, что я видел его улыбающееся лицо с рыжеватыми усиками. Чем ближе мы подлетали к месту сражения, тем лучше становились погода и видимость. [104]

Внизу столбы дыма - горят здания. Все внимание теперь земле, - передаю в штаб, что там происходит. Ведомого предупреждаю: