Взглянув на Фила, Опперли ухмыльнулся с притворной покорностью. Дион да Сильва решительно проследовал мимо Фила, обнажив в улыбке белые зубы и бормоча.

— Хорошо, хорошо.

У Фила поднялось настроение. Он чувствовал, что приближается к Счастливчику.

XV

Внутри Фонд Хамберфорда оказался мрачным особняком эдвардианских времен, к которому наскоро привили приятное, но безалаберное научное учреждение. Аккуратные ряды микрофильмов теснили застекленные полки с обтянутыми кожей фолиантами, не открывавшимися десятилетиями. Потемневшие портреты Джона Джулиуса Хамберфорда и его предков смотрели вниз на машины, тасовавшие вечные рейнские карты, и на флуоресцентные голографические экраны, где с десяток изображений мозговой волны, снятой с разных углов, смешивался в некое подобие человеческой мысли. Торжественные гостиные, наводившие на мысли о дамских турнюрах и фарфоровых чашечках, заселили едва одетые девы с серьезными лицами, к телам которым в двадцати и более местах крепились электроды. Лабораторные техники в свободных рабочих халатах на лестницах спотыкались о ковры столетней давности.

Сегодня здесь царило оживление, отодвинувшее эдвардианскую половину дома на задворки и как будто освежившее въевшуюся в стены сажу. На канцлера Фробишера и маленький кортеж его визитеров никто не обратил внимание. Девушки, победными голосами выкрикивавшие рейнские карты, смотрели на них пустыми глазами. Ясновидцы, вычерчивающие предметы, о которых в это время кто-то, находящийся тремя этажами ниже, думал, не подымали глаз от грифельных досок. Вот метнулся техник с большим шприцем и взял пробу воздуха на анализ перед самым носом пришедших, даже не заметив их присутствия. Коррелирующие моторы жужжали и плевались картами.

Фил был так занят поисками зеленого кота, что мало что слышал из рассказа Фробишера. Иногда до него долетали фразы, произнесенные высоким и резким голосом: «…ее 117 318 попытка с картами… Телепатическое единение с низшими животными… Быть может, настанет день, когда мы проникнем в мысли амебы… Нет, я и вправду не знаю, где доктор Гарнет, я занят с важными посетителями, мисс Эмес… Телекинез упразднит наручное радио…»

Уже поднимаясь за да Сильвой по ступенькам на верхний этаж, Фил начал более внимательно прислушиваться к Фробишеру А в это время канцлер философии говорил:

— В комнате, которую я намерен вам показать, происходит эксперимент по полной телепатии. Когда этот процесс Будет усовершенствован, два человека смогут как бы положить рядом свои мозги и сравнить свои мысли и чувства в сыром виде.

— Хорошо! — вставил да Сильва.

Фробишер нахмурился, но затем спохватился и, улыбнувшись, продолжил:

— В этом случае, однако, перед нами — лишь предварительный этап: два индивидуума посредством продолжительного речевого общения, письма, рисования, музыкального самовыражения и так далее пытаются соединить свои самые затаенные мысли таким образом, что со временем это приобретает телепатический характер, как это случается между некоторыми супругами. — Когда все вышли на лестничную площадку, Фробишер, слегка запыхавшись, продолжил: — По чистой случайности молодой человек, принимающий участие и эксперименте, — один из наших лучших экстрасенсов, а молодая дама — певица, выступающая на ручном радио, столь любезно согласившаяся посвятить свой досуг науке.

Он умолк, положив руку на старинную медную, дверную ручку.

— Давайте не будем их отвлекать, Хьюго, — слабым голосом предложил Опперли, прислонившись спиной к стене. Он старался не выказывать усталость после подъема. — Кажется, это достаточно интимный эксперимент.

Фробишер покачал головой.

— Как я уже говорил, — произнес он, — эти двое исследователей стремятся уложить свой мозг рядом с мозгом другого.

Он открыл дверь, заглянул внутрь, охнул и торопливо ее захлопнул. Да Сильва, тоже успевший заглянуть через его плечо, издал хрюкающий вздох.

— Как я уже говорил, их умы… — повторил Фробишер, отходя от двери несколько неуверенными шагами. — Может, вы и правы, доктор Опперли, нам не следует беспокоить их. Иногда исследования бывают физически крайне изматывающими. — Он с опаской взглянул на так называемого представителя «Ла Пренсы». — Я надеюсь, сеньор да Сильва…

— Все очень хорошо! — с энтузиазмом заверил тот.

Фробишер отупело посмотрел на него, затем слегка встряхнул головой и быстро продолжил:

— Теперь, джентльмены, остается дать вам возможность взглянуть на наш царский проект — он находится на крыше. Если бы вы могли проследовать впереди меня по этой винтовой лестнице…

— Думаю, мне лучше остаться здесь, Хьюго, — сказал Опперли. — Обзор тоже иногда изматывает.

— Но доктор Гарнет, по всей вероятности, находится на крыше…

— Тогда велите ему спуститься.

Пока Фил, отдуваясь, поднимался в затхлом цилиндре, освещенном крохотными круглыми окошками, и стучал каблуками по истершимся металлическим ступенькам, ему подумалось, что Счастливчик, должно быть, провел тут славный трудовой день, объединяя людей, внушая им любовь и понимание и всякое такое. Собственно, он даже ощутил ревность от того, что его дружок так разбрасывается милостями.

Сзади слышался суетливый говорок канцлера Фробишера:

— Мне следовало бы предварить наш подъем объяснением. Основным мотивом, руководившим Дж. Дж. Хамберфордом при открытии нашего Фонда, было убеждение, что человечество вскоре самоистребится, если не вмешаются какие-то высшие силы. Поэтому мы считаем своей обязанностью применить все то немногое, что знаем о передаче мыслей на расстояние, в поисках подобного вмешательства. Даже если имеется один шанс из миллиона в области контактов с высшей силой где-то во Вселенной, на карту поставлено столь многое, что мы не должны проглядеть его. Кстати, джентльмены, осторожнее со следующим шагом. Дальше ступенек нет.

Фил как раз поднял ногу для следующего шага, но вовремя остановился, сделал шаг пошире и выбрался на крышу. Натриевое зеркало, вращавшееся вокруг Земли, струило солнечный свет, но вряд ли это объясняло, зачем Фробишер вручил ему и да Сильве затемненные очки.

Фил мельком оглядел ярко-зеленую нижнюю поверхность тарелки, занимавшей почти всю площадь крыши. Он отметил хрупкие на вид сваи, поддерживающие конструкцию, и, нахмурившись, проинспектировал маленькую комнатку, находившуюся как раз под ее центром. Потом Фробишер подтолкнул его и да Сильву к лестнице, которая вела на небольшую платформу у края тарелки.

Добравшись до нее, Фил сразу же понял, для чего предназначались затемненные очки. Внутренняя поверхность тарелки была отполирована до такой степени, что, даже отраженный натрием, солнечный свет бил оттуда светло-коричневым ослеплением Юноша плотно сомкнул веки и быстро надел очки.

— Как вы знаете, — заговорил Фробишер, — природа мыслительной волны неизвестна. Возможно, она движется молниеносно, во всяком случае, со скоростью, во много раз превышающей скорость света. У нас пока еще нет точной цифры, хотя мы аккуратно засекали время при передаче мысли отсюда в Монтевидео. Но нас затрудняет человеческий, или физиологический, фактор. Иногда волн нет вовсе. С другой стороны, возможно, они отражаются и преломляются как обычные световые волны.

— Это правда, — вставил да Сильва, слабым пятном маячивший позади Фила, который все еще не очнулся после первого взгляда на внутреннюю поверхность тарелки.

— Вы так считаете? — резко спросил Фробишер. Похожий на фавна представитель «Ла Пренсы» пожал мощными плечами.

— Просто догадался, — сказал он.

— В любом случае, — продолжил Фробишер, — здесь мы работаем над последним предположением. Эта медная конструкция является параболическим зеркалом. Мыслительные волны, которые фокусируются в нем, концентрируются в луч и направляются вверх, в небо, к любой планетарной системе, которая может там существовать.

— Потрясающе, — почти шепотом произнес да Сильва. — Все объясняет.