Наконец настал долгожданный день - все смонтировано, и можно приступать к испытаниям.

Предварительно мы со Стефановским составили и самым детальным образом проработали программу первого ознакомительного полета. Сидели долго, учитывали каждую мелочь - все, кажется, было предусмотрено.

Каждый из нас имел свое определенное задание. Петр Михайлович должен пролететь на всем диапазоне скоростей СБ, Веневидов - проверить работу нижней установки с перископом, а я заняться верхней установкой МВ-3.

В последний раз перед полетом мы проверили наши агрегаты. Вроде все в порядке. Можно начинать. Хотя нижнюю зону должен осваивать Веневидов, я не мог отказать себе в удовольствии и долго смотрел в перископ. Мы правильно рассчитали: благодаря перископу, связанному [15] с пулеметом, хвостовая часть самолета полностью просматривается и видна вся его задняя «мертвая зона». Теперь хвост самолета защищен. Насколько надежно - проверим, нам ведь предстоит еще учебный бой…

Мы с Иваном заняли свои места, Стефановский сел за штурвал. Моторы запущены, машина пошла на взлет.

Пока все идет по намеченной программе. Скорость полета растет.

Однако что это? Щель отъемной части колпака турели стала шире. Но этого не может быть?! Не может, а случилось - щель растет. Это означает, что, когда она достигнет определенной величины, замок разомкнется и колпак полностью откроется под действием встречного потока. Затем колпак выйдет из шарниров турели, отделится от самолета и ударит по хвостовому оперению. Похоже, что эти испытания будут последними…

Все это вихрем пронеслось в голове. Надо принимать срочные меры и спасать положение. Что для этого лучше всего сделать? К сожалению, на СБ не было связи с пилотом, и сообщить Стефановскому о случившемся я не мог. Следуя разработанной программе, он с минуты на минуту должен дать максимальную скорость, и тогда… тогда уже будет поздно.

Одной рукой я ухватился за скобу внутри отваленой части колпака, а другой - за рукоятку замка. Удерживаю колпак изо всех сил. Стоять неудобно и трудно. Для устойчивости цепляюсь ногами за нижние продольные профили фюзеляжа, кстати сказать, очень гладкие и закрытые. Только бы выдержать и не отпустить скобу колпака! Судорожно соображаю, долго ли будет продолжаться полет и что еще намечено проверить. Судя по всему, придется держаться еще несколько минут. Пока я так размышляю, внизу у Веневидова происходит что-то странное. Я вижу много летящих клочков мелко нарезанной бумаги, наверное, Иван изучает движение потока воздуха у нижнего люка. Потом вдруг чувствую, что меня хватают за ноги. Смотрю вниз. Иван жестами показывает на что-то невидимое мне, но, наверное, весьма интересное - уж очень радостно он улыбается. Я, естественно, не реагирую на все его знаки, и это озадачивает Ивана. Подергав меня несколько раз за ноги, он, чтобы привлечь внимание, принимается отдирать носы моих летных валенок от опор. [16]

Я сопротивляюсь как могу, не забывая об открывающемся экране. На мгновение ноги соскальзывают с опоры, и я повисаю на руках…

Не знаю, то ли я успешно отбивался от удивленного Веневидова, то ли ему просто надоело со мной возиться, но он вдруг оставил меня в покое и сердито отвернулся.

Как известно, в минуту опасности удесятеряются силы и с бешеной скоростью работает мысль. Я убедился в этом на собственном опыте. В считанные секунды мне удалось повернуть турель на сто восемьдесят градусов. Наконец можно перевести дух. Поток воздуха будет теперь сверху давить на колпак, плотно прижимая его.

Стефановский начал плавно увеличивать скорость. На здоровье! Нам уже ничто не грозит: щель сокращается, и колпак остается плотно закрытым.

Вскоре СБ пошел на снижение и благополучно сел. Я с трудом выбрался наружу на затекших, несгибающихся ногах. Мы с Иваном дождались Стефановского, и все трое зашагали к выходу по припорошенному снегом летному полю.

- Если бы ты оторвал мои ноги от опор, то колпак был бы в хвостовом оперении, - только и сказал я Веневидову.

Он изумленно раскрыл рот.

- Да, всякое случается во время испытаний, - поддержал меня Стефановский. - Иногда бывает хуже. Но и сегодня мы могли запросто гробануться. Считайте, что нам всем повезло.

Вот и стал для меня этот день - 11 декабря 1938 года - такой датой, от которой идет отсчет «до» и «после». И не только для меня. Веневидов тоже запомнил ее на всю жизнь.

Потом, когда мы успокоились, я спросил у Ивана Васильевича, что у него произошло во время полета. Оказывается, он обнаружил, что из нижнего люка почти не идет поток воздуха, а это важно знать для дальнейшей работы.

- Ты извини, Георгий, - смущенно попросил Веневидов. - Я же не знал, что там у тебя с колпаком.

Извинения были излишними. Вечером мы подвели общие итоги: нижняя установка вполне пригодна, а все дефекты верхней легко устранимы. Основное внимание надо обратить на замок. [17]

Кто бы мог подумать, что конструкция замка для откидного колпака отнимет у нас столько времени. Сейчас я даже затрудняюсь назвать, сколько вариантов устройства мы разработали и проверили. И ни одно не подошло: они не выдерживали вибрации.

Помогла случайность. Однажды мы встретились со старым артиллеристом, который рассказал историю замка для зарядных ящиков. Сколько замков ни придумывали люди, сколько ни ломали голову, замки любых конструкций не выдерживали тряски и открывались во время перевозки боеприпасов по булыжной мостовой. Так продолжалось до тех пор, пока один солдат-артиллерист не предложил замок затяжного типа, который от вибрации не открывался, а, наоборот, стремился крепче запереться. Проверили замок в деле, результаты оказались превосходными. С тех пор зарядные ящики транспортируются по любой дороге в полной сохранности, а замок получил всеобщее распространение. Его использовали и на дамских ботинках, и на герметизированных бутылках, и на множестве других самых различных вещей. Можно смело сказать, что это не получившее патента изобретение в самых разнообразных модификациях применялось во всем мире.

После разговора со старым артиллеристом мы тоже сделали такой замок на экране нашей турели. И все сразу стало на свои места: ни при каких обстоятельствах замок не мог открыться самопроизвольно.

Первый этап испытания был завершен. Теперь предстояло проверить, как покажет себя в бою наша новая пулеметная установка с перископом. Для этого надо было провести воздушный бой с истребителем.

И вот мы опять с самого утра на аэродроме, хлопочем около нашего самолета. Стефановский спокойно смотрит на эту суетню. В какой уже раз осмотрены обе установки, снова и снова проверен замок на экране турели: для нас с Веневидовым свежи воспоминания о предыдущем испытании. Не знаю, сколько времени мы бы еще возились, не поторопи нас потерявший терпение Стефановский.

Летчик и стрелок-испытатель заняли свои места. Нам повезло - у стрелка-испытателя В. П. Цветкова добрая слава.

Дана команда, и СБ поднялся в воздух. Не помню фамилии летчика, пилотировавшего истребитель И-16. Помню только, что воздушный бой он провел по всем правилам. [18] Истребитель заходил то с одной, с то с другой стороны СБ. Атаки И-16 были стремительны и неожиданны. Летчик хорошо маневрировал и вел огонь, а стрелок буквально поливал «противника». Нас особенно интересовали атаки, во время которых истребитель заходил в «мертвую зону» бомбардировщика: именно в эти моменты проверялось действие нашей люковой установки «ЛУ МВ-2».

Фотокадры с результатами испытаний показали, что количество попаданий в цель из пулемета, установленного на новой перископической установке, в два с половиной - три раза больше, чем при использовании старой обычной люковой установки.

Это было здорово. Теперь наконец мы могли вздохнуть спокойно и… пообедать.

Бодрым шагом направились мы к столовой, но она, увы, оказалась закрытой. Только тогда до нас дошло, что час поздний и, пожалуй, самое время подумать об ужине. Так и поехали домой, голодные, но счастливые…