Это было в Черном море в ноябре месяце. Русская парусная шхуна Мария под командой хозяина Афан ...

Это было в Черном море в ноябре месяце. Русская парусная шхуна «Мария» под командой хозяина Афанасия Нечепуренки шла в Болгарию с грузом жмыхов в трюме. Была ночь, и дул свежий ветер с востока, холодный и с дождем. Ветер был почти попутный. Тяжелые, намокшие паруса едва маячили на темном небе черными пятнами. По мачтам и снастям холодными струями сбегала вода. На мокрой палубе было темно и скользко. Впрочем, сейчас и ходить было некому. Один рулевой стоял у штурвала и ежился, когда холодная струя попадала с шапки за ворот. В матросском кубрике[1] в носу судна в сырой духоте спало по койкам пять человек матросов. Кисло пахло махоркой и грязным человечьим жильем. Мальчишку Федьку кусали блохи, и ему не спалось. Было душно. Он встал, нащупал трап и вышел на палубу. Он натянул на голову рваный бушлат[2] и зашлепал босиком по мокрым доскам. Слышно было, как хлестко поддавала зыбь в корму. Федька хорошо узнал палубу за два года и в темноте не спотыкался. Море казалось черным, как чернила, и только кое-где скалились белые гребешки. Федька заглянул в люк хозяйской каюты. Там вспыхивал огонек папиросы.

- Эге! - крикнул Нечепуренко. - Кто це? Хведька? А ну, ходы!

Федька спустился в каюту.

- Хлопцы огонь задули? Ну-ну! Жгуть дурно керосин, не в думках, что в деревне люди с каганцами живуть.

Огня не было не только в кубрике, но не были выставлены и отличительные огни по бортам: справа зеленый и слева красный. По этим огням суда ночью узнают друг друга и избегают столкновений.

- Як не спишь, - продолжал хозяин, - то уж не спи: тут могут пароходы встретиться. Поглядывай в море.

Федька подошел к рулевому.

- Что трясешься? - спросил рулевой. - Ямы боишься?

- Та смерз, - сказал Федька. - А кака та яма?

- Не знаешь?

Федька много слыхал россказней про яму, не верил им, но все-таки любил послушать. А ночью так и побаивался, - а вдруг в самом деле есть?

- Нема никакой ямы, - сказал Федька, - ты ее видал?

- А вот и видал: там повсегда зыбь. Ревет! - аж воет. Я раз с греками плавал, видал, как судно туда утянуло. Хоп, и амба!

- Брешешь? - испугался Федька.

- Вот чтоб я пропал! Пароходы затягает.

- А где ж она?

- Аккурат посередь моря. Греки знают.

- Да врешь ты! - отмахивался Федька.

- Верное слово. Вот чего Афанасий не спит? - добавил рулевой вполголоса. - Накажи меня бог, ямы боится.

- Федька! - крикнул из каюты хозяин. - Смотри огни! Уши развесил.

Федька стал вглядываться в темноту, и действительно далеко впереди, справа, ему показался белый огонек. А сам прислушался, не гудит ли впереди яма.

Английский грузовой пароход «Мэри» с полным грузом русского хлеба шел, направляясь вдоль западного берега Черного моря, в Босфор, чтоб оттуда идти дальше в Ливерпуль.

Зеленый и красный огни ярко светились по бортам: там горели сильные электрические лампы. Еще один белый огонь горел на мачте. Этот огонь на мачте носят пароходы в отличие от парусных судов, которым пароходы всегда должны уступать в море дорогу.

Пароход был недавно построен, все было новенькое, и исправная машина работала как часы. На носу судна стоял вахтенный «баковый» и зорко смотрел вперед. Тут же висел большой сигнальный колокол, которым баковый давал знать вахтенному штурману, когда появится на горизонте огонь: ударит раз - значит огонь справа, два - слева, три раза - прямо по пути парохода.

Молодой помощник капитана, штурман Юз, был на вахте и ходил взад и вперед по капитанскому мостику.

Вдруг он услышал три спешных удара в колокол с бака[3]. Он глянул вперед: почти перед самым носом парохода слабо мигал зеленый огонек.

- Лево на борт! - крикнул Юз рулевому, и пароход резко покатился влево. Реи парусника едва не задели пароход.

- Проклятые! Дикари! Четвертый раз! - ворчал про себя Юз. - На курс! скомандовал он рулевому.

Рулевой повернул штурвал, закляцала рулевая машина, и пароход пошел по прежнему направлению.

Капитан Паркер сидел на кожаном диванчике в своей каюте, которая помещалась тут же у капитанского мостика. Две электрические лампочки горели над полированным столиком, на котором стояла бутылка виски[4] и сифон содовой воды. Капитан курил из трубки душистый английский табак и записывал в свой кожаный альбом русские впечатления. Он боялся, что за длинную дорогу забудет и не сумеет толком рассказать своим ливерпульским друзьям про Россию.

«На улицах громко говорят, кричат, - писал он, - на тротуарах толкаются и не извиняются»...

Бах, бах, бах! - опять раздались три удара с бака.

Капитан Паркер надел фуражку и выскочил из каюты.

- В чем дело, Юз? Опять? - спросил он помощника.

- Право, право, еще право! - командовал Юз.

Красный огонек совсем близко проскользнул мимо левого борта.

- Что они, издеваются? - сказал Паркер.

- Мы ведь должны уступать паруснику по закону, - ответил Юз.

- Но ведь закон, мистер Юз, запрещает ходить в море без огней, как пираты. Или вы считаете правильным, когда огни внезапно появляются за три сажени? - назидательно сказал капитан.

- Что же, бить? - спросил Юз.

- Надо быть твердым, когда ты прав.

- Конечно, следовало бы проучить, - слабо заметил Юз.

- Ну, а раз так, то не меняйте в таких случаях курса, Юз, - ответил Паркер.

Капитан круто повернулся и ушел к себе в каюту.

Артур Паркер представил себе, как его пароход, гладко выкрашенный в красивый серый цвет, горит яркими электрическими огнями, чистый, сильный, гордо идет среди этих замухрышек-парусников. Джентльмен в толпе дикарей.

Он вспомнил, как в русском порту его два раза толкнули на улице. Черт возьми! Он не успел опомниться, как уже обидчик куда-то исчез.

Никак не подворачивалось удобного случая, чтобы проучить эту публику. Артур Паркер представлял, как он будет рассказывать про это в Ливерпуле и как все будут ждать, что он сейчас скажет, как он сумел показать этим дикарям, с кем они имеют дело. А сказать было нечего. Паркер сильно досадовал на себя.

«Вот и с этим парусником упущен случай. Этот разиня Юз! Надо было просто - трах! Довольно миндальничать - носите огни в море... Какой был удобный случай!» досадовал капитан.

Паркер снова вышел на мостик. Он надеялся все-таки, что вдруг представится еще такой же случай, и не рассчитывал на Юза.

- Они, кажется, вас выдрессировали, Юз, - едко сказал он помощнику, вы ловко обходите этих господ, юлите, как лакей в ресторане.

Юз молчал и смотрел вперед.

- Дядьку, - крикнул Федька хозяину, - вже блище огонь, пароход аккурат на нас идет!

Нечепуренко высунулся из каюты.

- А таки здоровый пароход, - сказал он, помолчав, - должно, с Одессы, с хлибом. А ты где, Федька, закинул той старый фалень?[5] С него ще добры постромки выйдуть.

- Дядьку! Ой, финар давайте! - кричал Федька. Он не спускал глаз с парохода, и ему ясно было, что если пароход через минуту не свернет, то столкновение неизбежно.

Рулевой не выдержал и стал забирать лево.

- Що злякавсь?[6] - крикнул Нечепуренко. - Держи, бисова душа, як було! На серники, - обратился он к Федьке.

Федька вырвал из рук хозяина коробок спичек и бросился в каюту, нащупал на стене фонарь, чиркнул спичку - красный. Надо правый, зеленый. Впопыхах дрожащими руками Федька чиркал спичку за спичкой, они ломались, тухли, он не мог зажечь нагоревшей светильни. Горит! Федька смаху захлопнул дверцу - фонарь мигнул и потух.

- Не сдавайсь под ветер! - слышал он, как кричал наверху хозяин рулевому.

Федька снова чиркал спички, чувствовал, что теперь уж каждая секунда стоит жизни. Наконец он выбежал с зеленым огнем на палубу и направил фонарь к пароходу.

Пароход был совсем близко, и Федьке казалось, что прямо в упор глядят красный и зеленый глаза парохода. Он услышал, что там спешно пробили три удара в колокол.

- Так держать! - крикнул Нечепуренко злым голосом.

- Так держать! - раздалась жесткая команда по-английски на пароходе.

Не меняя курса, «Мэри» шла прямо на парусник.

- Лева, лева! - завопил Нечепуренко.

Но было уже поздно. Федька видел, как с неудержимой силой на них из темноты летел высокий нос парохода, не замечая их, направляясь в самую середину судна. Ему стало страшно, что пароход прямо раздавит его, Федьку. Он выпустил на палубу фонарь, опрометью бросился к вантам[7] и, как обезьяна, полез на мачту.