— Ясно.

— Ведите себя в разговоре с Саврасовым смелее, чувствуйте себя свободно, поставьте дело так, чтобы он понял, что вы не просто курьер, вроде Брызгалова, а доверенное лицо капитана Гюберта с особыми от него полномочиями.Постарайтесь выудить из него все,что можно.Постарайтесь узнать больше, чем он сам сочтет нужным передать Гюберту.

— Ваша встреча с Саврасовым,- заметил Фирсанов,- проверит показания Брызгалова. И от результатов ее будет зависеть многое.

— Теперь вот что,- продолжал Решетов,- помимо предметного пароля, вот этой разрезанной фотографии, вы должны назвать Саврасову устный. Вы должны сказать ему: «Привет от Виталия Лазаревича», а Саврасов обязан ответить: «Очень рад, я видел его в феврале сорок первого года».

— Значит, Брызгалов?.- сказал я.

— Да, да…- перебил меня Решетов.- У Брызгалова дух еще неокончательно сломлен. Он кое-что скрывает. Насчет устного пароля он сознался только что, когда вы отсутствовали. Я с ним еще раз беседовал.

— Понятно.

— Возможно, что он и сейчас не все сказал,- проговорил Фирсанов.

— Возможно, даже весьма вероятно,- согласился Решетов.- Но я предупредил этого субъекта,что за все,что он не нашел нужным нам рассказать,он отвечает головой. Итак, собирайтесь, майор.

Я встал.

— Полетите завтра утром,- заключил полковник.- Вас встретят там и дадут знать, где искать Саврасова. Я буду звонить ночью и предупрежу товарищей. Доброго пути. Желаю успеха!- И он подал мне руку.

Самолет доставил меня из Москвы в город на Урале около полудня.

Два товарища, предупрежденные полковником, встретили меня и сразу же сообщили,что Саврасова в городе нет.Его ждут с минуты на минуту.Живет Саврасов в центральной городской гостинице.В той же гостинице, этажом ниже, забронирован номер и для меня- «представителя одного из железнодорожных главков».

Условившись о встречах и телефонных звонках,мы распрощались,и я, усевшись в автобус, отправился в город.

Получив номер и сдав документы на прописку, я решил прежде всего привести себя в порядок: надо было предстать перед инженером в самом лучшем виде и произвести впечатление хорошего конспиратора, человека, располагающего средствами и идеальными документами.

Я побрился, переоделся и вышел на улицу. День был на исходе. Длинные тени тянулись через мостовую.

Улицы города, широкие, просторные, озелененные, были заполнены пешеходами и машинами. Война взбудоражила город, перекинув в него с запада крупные предприятия и десятки тысяч новых людей.Я шел неторопливо, разглядывая вывески и афиши, временами останавливаясь перед витринами, чтобы посмотреть на свое отражение.

Погода портилась.Лето покидало Урал.Деревья на улицах и в скверах дрожали под порывами ветра. Над центральным сквером, предчувствуя дождь, беспокойно летали и каркали галки.

Я решил было пройти до конца главной улицы, но передумал и пошел обратно. Не то чтобы я волновался.Нет. Еще в самолете я мысленно рисовал картину моего первого визита к Саврасову.Я представлял себе, как войду к Саврасову, что скажу, как направлю ход беседы, пытался предусмотреть опасные вопросы. Казалось,я был вполне подготовлен. Но видимо, подсознательно меня тревожило ощущение неизвестности, и мне вдруг захотелось ускорить встречу, чтобы избавиться от этого ощущения.

Около гостиницы стоял изрядно потрепанный «ЗИС-101», и я подумал, что на этой машине вернулся Саврасов. Я поднялся на третий этаж, толкнул дверь его номера. Дверь была заперта.

Я отправился к себе и прилег на диван. Время потянулось в раздумьях и ожидании.

Примерно через час-полтора я снова поднялся на третий этаж и увидел ключ, торчащий в двери Саврасова. Значит, инженер явился. Ждать больше нечего: я огляделся по сторонам, убедился, что коридор пуст, и без стука вошел.

У круглого стола, уставленного посудой, с журналом «Огонек» в руках сидел Саврасов. Он поднял голову и сквозь большие очки в черной оправе выжидательно уставился на меня.У него было большое,гладкое, актерское лицо, старательная — волосок к волоску — прическа с ровным пробором, темные, с припухшими веками глаза.

— Вы к кому? — спросил он бархатистым, звучным голосом, не меняя позы, с нотками удивления в голосе.

— Если вы инженер Саврасов, то к вам,- ответил я, стоя у порога.

— Да, я Саврасов. Чем могу быть полезен?- спросил он, слегка прищурив глаза,

— Я к вам с приветом от Виталия Лазаревича,- произнес я негромко, внимательно следя за его лицом.

Он немного побледнел,полная рука, державшая журнал, вздрогнула. Он бросил журнал на стол, откинулся было на спинку стула, но тотчас быстро встал.

Эти резкие и непоследовательные движения ясно говорили о волнении.

— Никак не ожидал…- произнес Саврасов вполголоса и,обойдя стол,направился к двери. Походка у него была тяжелая, и паркет под его шагами поскрипывал. Приоткрыв дверь, он вынул ключ, вставил его изнутри и, повернув два раза, строго сказал:- У вас очень громкий голос. Нельзя ли потише?

Я почувствовал повелительные нотки, прозвучавшие в его голосе.

Саврасов подошел вплотную, посмотрел мне в глаза пристальным взглядом, будто прицеливался, и тихо, но очень медленно и внятно назвал ответный пароль:

— Очень рад… Очень рад… Я видел его в феврале сорок первого года…- И прежним повелительным тоном спросил: — Вас кто послал, Доктор?

Тон этот мне не понравился- он сразу ставил меня в зависимое положение, а этого нельзя было допустить.

— Кто послал, не так важно,- ответил я немного развязно, взял стул, повернул его и уселся верхом, положив руки на спинку стула. — Когда надо будет, скажу, Черт вас занес в такую даль!.- Я старался говорить тоном брезгливым и небрежным, так, чтобы установить строгую дистанцию между нами.

Он вздохнул, подошел к просиженному дивану и тяжело опустился на него. Диван издал жалобный стон.

— Так, так…- произнес Саврасов, немного смешавшись и как-то растерянно.- Ну-с?…- Видимо, от волнения его губы пересохли, и он облизал их.

— Рассказывайте, что случилось, почему молчите? Где люди? — сказал я.

— Виноват. Маленькая деталь…

— То есть?

— Вы обязаны показать мне кое-что.

Я неторопливо вынул из нагрудного кармана пиджака зеркальце,вделанное в замшевый чехольчик, извлек из него половинку фотокарточки и подал Саврасову.

Он взял ее, рассмотрел на расстоянии вытянутой руки, как это делают люди, страдающие дальнозоркостью, и, покачав головой, усмехнулся:

— Все ясно, все ясно… Что и требовалось доказать.

Он достал из кармана пухлую записную книжку в засаленной обложке, перетянутую резинкой, и раскрыл ее. Надорвав внутреннюю сторону обложки, извлек из нее фотографию, положил ее на край дивана и присоединил к ней половину, врученную мной.Края обеих половинок,разрезанные по ломаной линии, сошлись точка в точку.

— Вот так… — проговорил Саврасов, ослабил галстук и, расстегнув воротник сорочки, откинулся на спинку дивана:- Но вы все-таки скажите,- обратился он уже просительно,- от кого вы: от Доктора или от Габиша?

Ни о том,ни о другом я не имел ни малейшего понятия. Отсюда неопровержимо следовало, что отвечать опрометчиво нельзя. Надежно уложив в памяти два новых имени- Доктор и Габиш, — я ответил:

— Я от Гюберта. Гауптмана Гюберта…

— Гюберт… Гюберт…- протянул Саврасов, прикрыв глаза и стараясь, вероятно, что-то вспомнить.- Это не племянник Габиша? Вы имени его не знаете?

— В эти детали не посвящен,- коротко ответил я.

— А каков он из себя?

Со слов Брызгалова я довольно живо обрисовал внешность и манеры капитана Гюберта.

— Не то, не то… Безусловно, не то,- проговорил инженер,подтвердив догадку незадачливого парашютиста,что Саврасов,по-видимому, не знает Гюберта.- Да это, в сущности, и не так важно.

Обычно я придерживался непреложного правила:не зная игры,не делать первых шагов. Сейчас обстановка предписывала мне действовать крайне осторожно. Но она вовсе не исключала риска. Даже наоборот- она предполагала риск. Если бы Саврасов не допустил оплошности и не упомянул о каком-то Докторе и Габише, то я, пожалуй, не нарушил бы своего правила и не пошел бы на риск. Но тут козыри сами шли в руки.