Во дворе люди на меня подозрительно косились, но подходить и заговаривать не спешили, видимо, отец-настоятель вчера провел разъяснительную работу. Я тоже не стала новых знакомств и планомерно начала искать кухню, надеясь, что сумею обнаружить ее без посторонней помощи. Все же разговаривать с местными еще ничего не зная о месте, где я оказалась чревато ненужными проблемами.

   Кухня... С тем, чтобы найти ее у меня действительно проблем не возникло: я просто пошла туда, откуда больше всего воняло горелым. Не ошиблась. Целью моей оказалось отдельное здание, в одной комнате которого готовили пищу, вторая была трапезной. Сунувшись на монастырскую кухню я сперва чуть не задохнулась от стоявшего в ней чада, глаза сразу заслезились и я стала усиленно их тереть, уничтожая последние остатки макияжа на лице. Последнюю память о том, что когда-то я жила по-иному.

   - Ну, чего встала! - заорал на меня дюжий мужик в рясе, метавшийся от стола к огромному очагу.

   - М-меня отец-настоятель прислал, - проблеяла я, шарахнувшись назад от окрика.

   - Раз прислал, то нечего рот разевать! Помогай давай!

   Легко сказать... Нет, я умела готовить и даже неплохо, но это в нормальных цивилизованных условиях... Нет, я предполагала, что здесь не будет электрической плиты, миксера и кофемолки, но чтобы так... Сковорода даже на вид была неподъемной, готовили, судя по всему в громадном очаге, а запахи... не все из них были аппетитными: прогорклый жир, чадящее масло, еще какой-то гнилью отдавало. В итоге, мой желудок в знак протеста начал медленно ползти в сторону горла.

   - А ну помогай! - рявкнул на меня предположительно местный повар и сунул в руку здоровенную сковородку с чем-то скворчащим, не подлежащим идентификации. Здоровенная чугунная орясина не была приспособлена для моих рук. Выронила я ее, в общем. Хорошо еще, что не на ногу.

   Грохот был такой, будто упал храмовый колокол, все содержимое посудины, естественно, оказалось на полу, а потом местный кашевар, выражаясь по-здешнему, впал в грех сквернословия. Хорошо так впал, минут на десять, в течение которых я узнала многое о себе и своей семье. Вот тебе и монастырь... Завершился поток ругательств фразой:

   - Пошла вон отсюда, раззява криворукая!

   Обидно. Не то чтобы я выдающаяся хозяйка, но совершеннейшей неумехой меня тоже не назвать. Нельзя же делать выводы только на том, что я уронила эту чертову сковороду! Она же тяжеленная, вот я и... Все эти доводы я попыталась донести до повара, но он, не желая слушать никаких объяснений выставил меня за дверь, захлопнув ее прямо перед моим носом. Ну, на самом деле мне не слишком-то и хотелось приносить пользу местному обществу, но надо же как-то зарабатывать себе на хлеб. А теперь... Вряд ли меня впустят на кухню еще раз...

   Я постояла у запертой двери еще минут пять, надеясь, что надо мной смилостивятся. Видимо, на сковородке было что-то особо ценное потому, что на все мои просьбы ответа не последовало.

   Если до этого на меня косились, то теперь уже откровенно пялились, да еще и перешептывались за спиной. И не только монахи. Вокруг сновали и другие женщины, одетые столь же неприглядно и просто как и я, и вооруженные мужчины, которых уж никак нельзя было отнести к братии. Хотя и монахи здесь подозрительно, слишком уж крупные они, плечистые... Как парни из группы захвата, ни дать ни взять... Что-то не пахнет здесь умерщвлением грешной плоти человеческой. На горохе-то таких бицепсов точно не нарастишь, тут белок нужен.

   Еще минут двадцать я любовалась на изыски здешней архитектуры и - чего таить? - весьма интересных мужчин, большинство из которых портил только обет безбрачия. Строенья здешние в отличие от обитателей не вдохновляли совершенное. Если где-то под этим небом и проявлялся некий аналог готики, то по монастырю это было не видно. Все приземистое, тяжеловесное, один только серый камень и никаких архитектурных изысков. Как по мне, так вообще больше на пограничную крепость тянет, которую хоть как-то украшать жалко: все равно после очередного визита недружелюбных соседей отстраивать заново придется. Скукотища...

   За время, которое я провела у двери кухни повар так и не смилостивился, хоть я на это и очень надеялся. Да и вообще проблемы и не думали рассасываться без моего участия. Что ж, придется идти каяться отцу-настоятелю в своей профнепригодности. Может, он меня еще куда-нибудь пристроит. Или вышвырнет из монастыря к едрене фене... Я бы на его месте так и поступила, все равно толку от меня ноль и еще чуть-чуть.

   В общем, другого выбора у меня все равно не было, и я отправилась искать отца Иоанна.

   Святой отец смотрел на меня с укоризной и подобающем пастырю смирением. Мой доклад о полном провале трудовой миссии произвел на дедушку большое впечатление. По средневековым представлениям женщина должна уметь все: шить, вышивать, прясть, ткать, готовить, убирать... И плевать какого она происхождения. Я же по здешним меркам ни черта не могла. Хотя и мама моя частенько в запале говорила, из какого места, по ее мнению, растут мои руки. Могу сказать только одно: плечи она ни разу не упоминала.

   - Куда ж тебя пристроить-то тогда, чадо? - озадаченно почесал макушку божий человек. - Как от женщины, так толку от тебя куда меньше, чем вреда... А вот если... Бою учиться желаешь?

   У меня нехорошо засосало под ложечкой. Бой. Вот только этого мне не хватало. Я не слишком любила работать, это верно, но иные физические нагрузки вызывали у меня схожие эмоции. Уроки физкультуры для меня были истинной пыткой, каратэ, куда родители запихнули меня в восьмом классе, я бросила через год, причем, последние три месяца безбожно пропускала тренировки, физкультуру в университете вообще пережила на одном честном слове. Худо-бедно прижилась я только на аэробике, да и то только из-за подруги-энтузиастки.

   Да и с какого вдруг перепугу в здешних реалиях девушку вдруг бою собираются учить? Так ведь быть не может!

   - А у меня есть выбор? - осторожно поинтересовалась я, оставив свои размышления на тему "не бывает" при себе.

   Бой - это совсем плохо. Мое многострадальное тело еще помнило, что после такого рода забав болят не только перетруженные мышцы, но и растянутые связки, синяки и содранные локти и колени.

   - Уже нет, чадо, - сообщил мне мою горькую участь отец-настоятель. - Монастырь наш мужской, девица может здесь либо прислугой трудиться на благо души своей и в помощь братьям, либо... ученицей при школе быть.

   - Школе? - в конец растерялась я. Меня мучило самое нехорошее предчувствие.

   - При обители готовят воинство, что Святая Ирина в бой против Врага поведет.

   Ну тезка... Ну обрадовала... Мало того, что она, зараза этакая, сама против местного дьявола идти планирует, так она еще и других несчастных подбивает на подвиги!

   - Не хочу, - мрачно ответствовала я, скривив физиономию, чтобы продемонстрировать всю глубину своего нежелания примыкать к Святому Воинству, пусть даже маркитанткой.

   Святой отец тоже скривился.

   - Ну некуда тебя девать больше чадо! Неприлично это девице незамужней без дела при обители обретаться! Дурное подумать могут! Ладно бы о тебе, так о братьях могут сказать, что в грех впали! Да и подумай, девица неразумная, ты ж вроде как волей Творца нашего от смерти спасена, что же братия скажет, если ты себя неправедно вести будешь? Так недолго и пособницей лукавого стать!

   Последний аргумент поколебал мою решимость. Пособницей мне быть совершенно не хотелось: все приличные верующие их жгут. А... Помнится ведьм еще и топили, в мешках, с черными кошками. А иногда с любовниками.

   - Да какой из меня воин! - использовала последний аргумент я. - Сковородку выронила, так, думаете, меч в руках удержу?!

   - Хм... - погрустнел отец Иоанн, который тоже, по-видимому, сомневался в моих способностях. - Меч, он действительно потяжелее будет... Чего ж ты такая дохлая-то, дева?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: