Она потянула путы, но фигуры, нависающие сверху, начали умножаться.

Их руки схватили ее конечности, быстрее чем она могла отдернуть их. Веревки на запястье стали туже. Неспособная пошевелиться, она смотрела с ужасом, как вторая размытая фигура подходит к ней с ножом.

— Нет! — Ее собственный крик выдернул ее из кошмара. Хлопая глазами, она проверила запястья и уставилась в потолок, боясь, что даже если моргнет, ее опять унесет в сон.

— Это просто сон. Просто сон. — Она повторяла эти слова снова и снова.

Перекатываясь на свою сторону, она попыталась встать, но головокружение со сна охватило ее тело по-настоящему. Она упала на кровать.

— Это просто сон. Просто сон. — Она считала свои вдохи и выдохи, а когда температура в комнате упала она снова попыталась встать.

Приступы головокружения прошли, но паника оставалась. В мыслях проносились страшные картинки, посылая вспышки страха по венам. Затем она с ужасом поняла, что во сне она была женщиной. Она была духом.

Схватив джинсы, она натянула их под свою ночную рубашку. Не заботясь о том, чтобы надеть туфли или лифчик, она стремглав выбежала из своей комнаты и из домика. Ее сердце не прекращало бешено стучать, когда она спустилась по ступеням, ведущих в дом. Хотя было уже утро, тьма покрывала небо, словно плащ, лишь слабый проблеск света разрывал горизонт на востоке.

Она побежала было по дорожке, ведущей к домику Холидей, но вспомнила, как Холидей говорила, что отправится в офис с первым лучом рассвета. Развернувшись Кайли побежала по тропинке, ведущей в офис. Легкость и скорость, с которыми она передвигалась, должны были бы успокаивать, но они лишь служили напоминанием того, что всё в ее жизни изменялось. И она понятия не имела, к чему приведут ее эти перемены.

Она уже преодолела половину пути к офису, когда ее легким, наконец, потребовалось больше кислорода. Тяжело дыша, она слегка согнула колени и оперлась ладонями о бедра. Глядя на свои босые ноги, она сражалась с образами из своего сна, чтобы они не крутились в ее голове, как плохое кино.

— Просто сон, — прошептала она в мрачную тишину.

И именно тогда она заметила это. Безмолвие. Мрачную мертвую тишину.

Такую тишину, которая означала, что она была не одна. Отсутствие холода подсказало ей, что это был не призрак. Она вспомнила вампира, который осмелился войти в лагерь. Того, который, как настаивал Бернет, мог питаться ею, если бы таково и было его намерение. Неужели он вернулся, чтобы закончить работу?

Она выпрямилась. Ее первым порывом было бежать.

Вторым было закричать.

А третьим, не таким сильным, как два первых, стало желание подтянуть повыше свои трусики большой девочки, набраться храбрости и встретиться лицом к лицу с кем бы — или с чем бы — то ни было

До того как, как она решилась последовать варианту номер три, мир вокруг неё ожил. Успокоившись кваканьем лягушек, изредка раздающимся криком птицы и стрекотом насекомых, Кайли спрятала свою панику подальше.

Несомненно, в последние несколько дней она стала чуть подозрительнее обычного. Миг тишины в рассветной гармонии не означал, что её больше никто не преследует.

Или, по крайней мере, не вампир. Почему-то Кайли вспомнила….И покосилась на край тропинки, где неясные очертания деревьев будто охраняли лес. Никаких золотистых волчьих глаз, смотрящих на неё из темноты. Никаких остальных созданий ночи. Ну конечно, единственное, что в это момент её преследует — это её собственная паранойя. Усиленная тем ночным кошмаром.

Глубоко вдохнув, она стала отступать назад по дорожке. Она успела отойти на несколько футов, как вдруг услышала это. Не успела она хоть как-то отреагировать, как что-то со свистом пронеслось мимо неё, обдав холодным потоком утреннего воздуха.

Решив не сдаваться без боя, думая только о бродячих вампирах, и в полной готовности доказать, что не станет лёгкой добычей, Кайли приняла боевую стойку.

А потом она увидела это.

Вовсе не вампира.

Огромная птица — какая-то помесь большой синей цапли и какого-то существа, жившего в доисторическую эпоху — припарковала свою пернатую задницу прямо перед ней. Размах её поднимающихся и опускающихся крыльев составлял семь-восемь футов (прим. 2–2,5 метра). Не веря своим глазам, потрясённая Кайли ахнула. Тварь возвышалась над ней на добрых два фута (прим.60 см). Не зная. что делать, Кайли немного попятилась. Сразу же замерцало искристое сияние.

Скрестив руки на груди, Кайли чувствовала себя полной дурой, оттого что сразу не догадалась.

— Нисколько не смешно, — прошипела она появившемуся Перри.

— Что не смешно? — спросил он. Кайли редко доводилось слышать, чтобы голос Перри звучал так серьёзно.

— Ты напугал меня до чёртиков, вот что. Я реально сыта по горло всеми этими….

— Прости меня. Я не собирался этого делать. Видел, что ты бежишь. Вот и хотел убедиться, что всё в порядке.

То ли по тону, то ли по выражению лица, но Кайли знала, что это было правдой. Он не собирался подшучивать над ней. А действительно беспокоился.

— Всё замечательно. -

Ей даже не надо было к нему присматриваться, чтобы понять, как всё было плохо.

В глазах Перри, этого вечного шутника, плескался океан боли. Почти зеркально отражая боль в глазах Миранды. И это было так глупо. Если они оба так страдали, почему бы не забыть Кевина и всё, что с ним связано?

— Она действительно любит тебя, Перри, — вырвалось у Кайли прежде, чем она смогла остановиться.

— Кевина она тоже любит.

— Миранда не любила Кевина. Он её поцеловал, вот и всё. И вы с ней даже не встречались.

— Она знает, что нравилась мне, — ответил Перри. — Я ведь почти каждый день сидел рядом с ней на ланче.

— Да, но быть бойфрендом не означает просто вместе завтракать.

— Я знаю об этом, — на лицо Перри вернулось страдальческое выражение. — Я хотел… Просто ждал подходящего момента.

— А разве сейчас его не было?

— Уже слишком поздно, — произнёс он.

Кайли неодобрительно покачала головой.

— Неужели ты позволишь этому поцелую встать между тобой и той, к которой неравнодушен? Неужели ты настолько…

— Упрям? — закончил за ней Перри. — Да, это черта свойственна оборотням.

О ней, ты, видно, ничего не знаешь, потому как сама себя чуть не угробила.

— Но если Миранда тебе нравится, то…

— Нравилась, — он поправил её. — Мне она нравилась. Миранда — это уже прошлое. — Он начал исчезать в облачке мерцающего сияния. — Кстати, — добавил Перри. — Спасибо за попытку защитить меня тем утром. Но, если серьёзно, больше так не делай.

Перед ней опять была огромная птица. Порыв ветра от её поднимающихся крыльев растрепал волосы Кайли, одновременно с этим, она ощутила пронзительное чувство глубокой внутренней боли.

Лучи солнца, заполняющего офис, окрасили оконное стекло в золотистый цвет — это увидела Кайли, в последний раз, перевернувшись на другой бок и открыв глаза. Она просто лежала и неподвижно глядела в окно, заново восстанавливая в памяти мрачный взгляд Перри и сожалея, что ей уже ничего не изменить.

Поднимаясь по ступенькам, она открыла дверь и позвала Холидей, чтобы та не встревожилась насчёт того, кто побеспокоил её в такое безбожно ранее время.

— В мой офис. — крикнула Холидей в ответ, и Кайли зашла в комнату. Холидей жестом предложила Кайли сесть. Опустившись в кресло, Кайли тяжело откинулась на спинку.

— Как дела? — спросила Холидей, просматривая стопку корреспонденции.

Кайли вздохнула.

— Миранда до сих пор в депрессии. Я встретила Перри, пыталась поговорить, но он не захотел слушать. Могу сказать, что с виду он так же же несчастен, как и Миранда. Он даже не отпустил ни одной из своих шуточек. У Деллы сейчас ПМС, поэтому её раздражает Миранда, которая только поглощает мороженое да ноет, что потеряла Перри.

Секунду передохнув, Кайли продолжила. Она болтала и болтала без остановки.

— Не то чтобы на самом деле Миранда или ПМС делали Деллу такой тяжёлой в общении. А мысль о том, что придётся ехать к родителям и провести с ними все выходные. Что касается Миранды — даже если у неё и не было депрессии, она еле выносила перепады настроения Деллы. Они с Мирандой грозились вырвать друг другу сердца и скормить их моей кошке. Я так думаю, что Делла хотела печенки Миранды, а та хочет добраться до деллиного сердца. Так что, отвечая на ваш вопрос: Нет, всё очень даже не в порядке.