Запрыгнув на сцену, я ощутил энергию толпы. Теперь только так я мог возвыситься, только так вспомнить, что значит чувствовать себя непобедимым.

Я начал выступление, кивнув Итану. Торнадо ярости вырывалось из моих рук, когда они танцевали по струнам гитары. Толпа гудела и отражала напор мелодии, брошенной в них.

Я отдавался каждой песне. Каждая сыгранная нота, каждый вздох — это были частички моей души, разбитой и растоптанной ногами танцующей толпы. Серебряные глаза Грейс и мысли, что она наблюдает за мной откуда-то снизу, плотно обосновались в глубине моего сознания. Я играл так, словно мое тело разрывало пламя, и оно действительно там было, и имя ему — Грейс.

В конце одной из песен Алекс кивнул на мою арф-гитару[3] и улыбнулся. Я кивнул ему в знак согласия. Леа и Грейс появились прямо перед сценой. Я подмигнул Леа, потому что знал, что это ее любимая песня.

Подбежав к задней части небольшой сцены, я взял свою двенадцатиструнную гитару. Пальцы пробежались по струнам даже раньше, чем я накинул ремень. Я подошел к краю сцены и звуки  сложной мелодии с легкостью сходят с кончиков моих пальцев.

Я пел слова так, словно они впервые были нашептаны миру. Я наблюдал, как черты лица Грейс менялись под воздействием эмоций. Шок, трепет, желание, восторг и жажда. Всплеск чистейшего адреналина пронзил мое тело, от осознания того, что это я вызвал эти эмоции. Я.

Я встретился с ней взглядом и пел. Пел от всего сердца. Жар от софитов проникал под одежду, и на коже выступил пот. Я опустился на колени, чтобы сократить расстояние между нами, пальцы играли по двенадцатиструнной гитаре так, как я хотел играть с ее телом.

Такер подошел к ней сзади и закружил в танце. Выражение его лица было таким человеческим: страх отказа, сильная жажда, похоть и жадность. Сердце заныло, его жгло. Она рождена этим миром, прямо как Села, и я ненавидел это, и ей я тоже не подходил. Она для меня под запретом; а ее наградой в этом дерьмовом мире будет кто-то вроде Такера.

Мы закончили выступление и сразу же оказались атакованы лифчиками и трусиками. Я убедился, что Грейс увидела, как я схватил сексуальный лифчик и прижал к носу. С меня хватит. Хватит времени, проведенного в аду, с отчаянным желанием быть рядом с тем, кто под запретом, я не мог позволить себе провести вечность с кем-то, так напоминающим ее. К черту все, я избавлюсь от мыслей о ней.

Спрыгнув со сцены, мы оказались в окружении красоток. Две даже пробудили во мне интерес. Я сказал им, что не могу решить, кто горячее, поэтому возьму домой обеих, если они окажутся достаточно хороши. Они захихикали. Мысленно я закатил глаза. Конечно же, им все равно, любая уважающая себя женщина послала бы меня домой в одиночестве. Полагаю, у этих не было чувства собственного достоинства. С такими цыпочками я зависал, зная, что они никогда не проникнут мне в душу.

Мы с ребятами сели за наш столик, каждому на колени уселись девочки. На мои — две. Да, стирать мысли о Грейс — вот чем я займусь. С двумя красотками на коленях было хорошо и удобно, и не тяжело. Тогда какого хрена возникло желание сбежать отсюда к чертям собачьим?

Коннер и Такер сели к нам, притащив с собой ведро охлажденного пива.

Грейс плавно подплыла к нашему столику с полной бутылкой текилы. За ней была Леа, вооружившаяся стопкой рюмок.

Наши взгляды пересеклись, и она выдала мне красивую улыбку, угрожавшую расплавить мое сердце. Я крепче перехватил двух девочек, а она покачала мне головой, словно я был глупцом. Может, и был, но мне хотелось потерять к ней интерес, хотелось забыть ее.

Грейс подняла бутылку текилы над головой.

— Ладно, дамы и господа, а вот и первая игра на выпивку этого вечера — «Пушистый утенок»! — объявила она. — Правила такие: все начинают с одной стопки, затем наливаем другую. Идем по кругу, и каждый должен сказать «Пушистый утенок». Первый, у кого начнет заплетаться язык, должен выпить стопку, и так далее по кругу!

Леа подавала стопки, а Грейс разливала и прокатывала их всем по столу, не разлив ни капли. Она уже это делала, проклятье, это вроде как заводит.

За короткий промежуток времени мы переиграли несколько игр, блондиночки нажрались в дрова, и все были просто счастливы.

Я старался не смотреть на Грейс, но мои глаза продолжали пялиться на ее губы, когда она смеялась, или замечали, как волосы падали на ее обнаженное плечо. Мог ли мужчина вообще не заметить такое? Она, без преувеличений, была самой красивой за столиком, да и во всем долбанном баре. Я осознал, что тяжело делать вид, будто ее здесь нет. И уж точно я не мог себе представить, как возможно ее забыть.

Девушки на моих коленях, казалось, напились сильнее всех или, по крайней мере, делали вид. Может быть, эти цыпочки подумали, что такое состояние оправдает все их последующие грязные действия. Все равно. Я ненавидел спать с пьяными девицами, и никогда с ними не спал. Да кто, к черту, вообще захочет быть с кем-то, кого в любой момент может блевануть на тебя?

Одна девочка спихнула другую с моих колен и начала свой приватный танец. Это было бы сексуально, если бы она не была пьяной вдрызг, какой казалась. И танец был не для меня. А для всех окружающих.

— Святой стриптиз! Ты настолько отчаялась, что таким образом решила убедиться, что он пойдёт домой вместе с тобой? — спросила Леа у девушки. Я даже имени ее не знал. Только обхватил ее ноги, чтобы она прекратила.

Выжившая из ума пьяная стерва начала стонать.

Я посмотрел на реакцию Грейс позади блондинки. Господи, прости, но мне хотелось, чтобы ей было небезразлично. Мне хотелось, чтобы она бесилась. Ничего. Какого черта подобное дерьмо НЕ выводит ее?

— Может, ей просто нужно несколько долларов? — смеясь, спросила Грейс.

— Ах! Переключите порно-канал! У меня будет венерическое заболевание из-за этого! — закричала Леа.

Блондинка встала на ноги и заорала на Леа.

— Почему бы тебе не заняться собой, шлюха!

— Шлюха? Я? Не я танцую приватные танцы при всех первым встречным парням. — Леа вскочила на ноги. Может быть, Коннер наконец-то увидит кошачью драку.

Наверно, блондинка испугалась, потому что отступила ко мне. Леа продолжала вопить на нее:

— Даже не пытайся, иначе я могу выбить из тебя всю дурь за минуту!

Я слышал все, но видел только Грейс. Она с легкостью выскочила перед Леа, не давая ей начать драку.

— Давай танцевать. Кому какое дело до того, что она делает. — Она посмотрела на меня со странно-печальным выражением лица и подтолкнула Леа в сторону танцпола, пока та кричала:

— Ну а мне есть дело. Мой парень смотрит на это!

Такер и Коннер, смеясь, последовали за ними в толпу.

Две блондиночки попытались сесть обратно мне на колени, но я встал.

— Нет, спасибо, дамы. Вы очень красивые, но слишком пьяные на мой вкус.

Приватные танцовщицы захихикали.

— Я притворилась. Я не пьяна, просто так куда очешуеннее, так что все хорошо!

Куда еще очешуеннее-то?

Я недоуменно посмотрел на нее.

— Это еще хуже. — Я отошел от нее и взял свое пальто и гитару. Прошел мимо танцующей с Леа Грейс и, сев у бара, начал наблюдать за ней. Такер с Коннером кружили вокруг них, Грейс и Леа беззаботно смеялись. Я всю ночь мог наблюдать за движениями ее тела. Что я и делал. Наблюдал, как ее бедра движутся в ритм музыки; как она поднимала руки и проводила по волосам и как она подпевала для лучшей подруги. Наблюдал, пока они вместе с Леа и Коннером не ушли. Такер ушел вместе с ними.

Если бы только мои молитвы были услышаны, я бы молил, чтобы Такер не притрагивался к ней. Я знал, что не имел прав на такое желание, но все же.

Я шел домой в одиночестве. Шагал по своей комнате, по квартире. А потом я решил, что пойду туда и убью Такера. Хорошо, скорее всего, не убью, но ревность с ума сводит, и я должен посмотреть, что происходит. Как же люди каждый день справляются с этими глупыми эмоциями? Меня прикончит это ревностная хрень. Я ничего не знаю об этой девушке; лишь то, что она мне напоминает кое-кого. Я спятил, вот и все. Да все равно. Мозг перестал логически мыслить. Я переоделся в черные штаны для пробежки и темную толстовку. Пробегая через вестибюль дома, я не мог ясно мыслить, глаза заволокла пелена.