На следующее утро «кондор», сопровождаемый эскортом истребителей, прошел над Винницей. Внизу блеснул изгиб Южного Буга, и самолет снизился.

На полевом аэродроме Гитлера встретил фельдмаршал Герд фон Рундштедт с руководством группы армий «Юг» — генералами Зоденштерном, Рейхенау, Клейстом и Шведлером. После приветствий и рукопожатий большие черные «мерседесы» помчались по пыльной дороге. Квартирмейстерские ищейки Рундштедта выбрали для временной ставки Гитлера укромный и вместе с тем живописный уголок. Они расположили ставку верховного командования в сосновой роще, там, где маленькая степная речушка Десна сливается с Южным Бугом.

В глубине бронзовой рощи на расчищенной полянке возвышался походный домик фюрера, сложенный из отборных дубовых бревен. Его окружал белопенный розарий. У крыльца на двух клумбах красовалась свастика из черных голландских тюльпанов.

Позавтракав с генералами, фюрер пригласил их на прогулку. Ему приглянулась роща. Медленно прохаживаясь по берегу Южного Буга, он сказал:

— Господин первый обер-квартирмейстер фон Паулюс, вы являетесь представителем генштаба. Я прошу вас передать руководству ОКХ мою просьбу: оборудовать в этой роще надежные подземные убежища. Я намерен перенести ставку под Винницу и отсюда руководить дальнейшим ходом восточной кампании.

— Мой фюрер, все будет исполнено. — Паулюс слегка поклонился.

Глуховатый Рундштедт старался держаться поближе к Гитлеру. Он подобострастно ловил не только каждое слово, но и каждый взгляд и жест хозяина «третьей империи». Рундштедт не мог похвастаться перед фюрером успехами группы армий «Юг». Киев задержал его гренадеров. Этот столичный город впервые за все походы и кампании навязал германским войскам опасную форму позиционной войны. «Шаг на месте» удручал Рундштедта.

После побед на Западе фельдмаршальский жезл утратил свою магическую силу под Киевом. По приказу Рундштедта во всех официальных сводках германского командования гренадеры двух армейских корпусов, как львы, бросались на штурм Киевского укрепленного района, но… взломать оборонительную линию красных и добиться решающего успеха они не могли.

На центральном участке фронта для германских войск создалась невыгодная обстановка. Фельдмаршала тревожил и северный фланг. Там над храброй Пятой русской армией продолжала гореть счастливая звезда. Ее командарм Потапов действовал смело, тактически грамотно, и это раздражало Рундштедта.

Были и другие осложнения. На стыке между войсками Клейста и Шведлера русские прорвались до Богуслава и заставили Шестую немецкую армию прекратить наступление на Киев и перейти к обороне. Из-за Днепра тяжелая артиллерия усилила удары, и под ее прикрытием красные бронепоезда и мониторы совершали дерзкие рейды.

Просвет в тучах фельдмаршал видел на правом крыле фронта. Благоприятная развязка на юге вывела подвижные соединения на оперативный простор.

Выбрав момент, когда Гитлер присел на скамейку, Рундштедт торжественно произнес:

— Мой фюрер, с чувством большой радости я хочу доложить вам об успешном наступлении танковой группы на Кривой Рог.

Гитлер вскочил:

— Докладывайте. Мне приятно слышать это.

— Мой фюрер, в результате весьма успешной операции в наших руках оказались залежи высокосортных руд и большая металлургическая база. Наступление танковой группы продолжается. Передовой отряд, преследуя противника, вышел на подступы к Никополю. В числе наших блистательных трофеев скоро окажется и украинский марганец.

Подняв указательный палец, Гитлер воскликнул:

— Господа, железная руда и марганец! Наконец-то… Я благодарю провидение и надеюсь вскоре услышать вести о захвате Кавказа и Москвы.

Бульдожье лицо Рундштедта расплылось в улыбке:

— Мой фюрер, командование группы армий «Юг» пришло к выводу: только после разгрома русских в восточной Украине группа «Центр» будет иметь вполне обеспеченный в оперативном отношении фланг и фельдмаршал фон Бок сможет начать наступление на Москву.

Опытный штабной генерал пехоты фон Зоденштерн кончиком стека порывисто набрасывал у ног верховного главнокомандующего план будущего окружения русских войск под Киевом.

— Оперативный проект «Сфинкс»… Взять Украину, чтобы взять Москву… — Генеральский стек летал по влажной песчаной косе, оставляя на ней ромбики — расположение танковых групп, крестики — будущие КП корпусов и стрелки — направление главного удара. — Мой фюрер, надо натягивать тетиву оперативного лука… Окружение Киева одним ударом решит трудные задачи последних недель. Итак, танковая группа Клейста, за спиной нашей пехоты незаметно для противника переправившись через Днепр в районе Кременчуга, устремится навстречу Гудериану. — Стек зацепился за тонкие корневища, сломал их. — Мощным наступлением оперативных клиньев мы устраним проблемы стыка и захлопнем в ловушку четыре армии. — Зоденштерн лихо сомкнул танковые клещи и поставил крест.

— Я согласен с вами. Но выдвигаю одно важное условие: непрерывно наблюдая за противником, войскам Шестой армии сломить сопротивление красных в Киеве и помешать им подорвать мосты. За каждый захваченный на Днепре мост я лично вручу отличившимся высшую награду — «Дубовые листья», — сказал Гитлер.

Никто не заметил, как из-за рощи выскользнул черный парус грозовой тучи. Ударил гром, и зашумел ливень. Южный Буг вспенился. Набежавшая волна смыла план Зоденштерна. Все торопливо зашагали по тропинке к дому. У крыльца черными бабочками летели по ветру лепестки голландских тюльпанов.

Пачкая мокрыми сапогами трофейные французские ковры, Гитлер с генералами вошел в дом и сразу склонился над картой будущего сражения.

— Операция «Сфинкс»?

— Да, мой фюрер… Киев — загадочный город. Красные видят угрозу на своих флангах и упорно продолжают удерживать опасные позиции.

Гитлер долго смотрел на заштрихованное синим карандашом кольцо. За четкими стрелками, крестиками и ромбиками он уже видел дорожные указатели с надписью: «Марш на Москву!»

Светало. Ночной мрак медленно отступал от каменных громад настороженного города. В небе бродили патрули-истребители. Далеко на севере висели, точно сонные рыбы, аэростаты воздушного заграждения, внизу выступали из тумана силуэты кремлевских башен и купола соборов.

«Москва! Москва!» — повторил про себя маршал Шапошников.

В иллюминаторе самолета серой рекой текла бетонная дорожка. Промелькнула цепочка автомобилей. Возле головного стоял Василевский.

В первый день войны заместитель Народного комиссара обороны Борис Михайлович Шапошников вылетел на бомбардировщике в Минск, чтобы оказать помощь войскам Белорусского особого военного округа, и вот через месяц он возвращается в Москву начальником Генштаба. На этот высокий пост Борис Михайлович назначен решением Государственного Комитета Обороны.

— Время горит! Дел у нас много, непочатый край, — пожимая генералам руки, сказал на аэродроме маршал.

Сейчас он не хотел даже думать о том, что ему скоро шестьдесят. Здоровье резко ухудшилось. Силы тают. Их подтачивает какой-то зловещий, тайный недуг. Но Отечество в опасности! Он обязан забыть об отдыхе. Пять часов на сон — и все остальное время оперативным планам. Немцы готовят наступление на Москву, и долг армии — остановить фашистские полчища.

В Генштабе Шапошникова ждали неотложные дела. Но по дороге в город он решил прежде всего заглянуть домой, чтобы повидать жену и после фронтовой пылищи привести себя в порядок да на скорую руку выпить чашку крепкого кофе.

Мария Александровна с нежностью и тревогой всматривалась в лицо мужа.

— Похудел ты, Боренька, осунулся. Нелегко тебе было?

— Как всем… Обстановка на фронте тяжелая, но не кризисная. Перелом в ходе событий должен наступить. — Он встал из-за стола и с чашкой в руке направился в кабинет.

Борис Михайлович любил эту тихую комнату. Здесь он обычно отдыхал после службы и часто под зеленым абажуром далеко за полночь до полного самозабвения работал над своими рукописями. Потом они превращались в книги. Сейчас маршал пришел к ним с поверкой. Он остановился у книжной полки.