…Вечером в штабе Юго-Западного фронта собрались члены Военного совета обсудить итоги дня. Пуркаев сделал короткий обзор боевых действий.

После обмена мнениями Кирпонос сказал:

— К сожалению, удар двух наших мехкорпусов не достиг намеченной цели — срезать вражеский клин не удалось. Но геройские усилия танкистов Кондрусева и Карпезо не пропали даром: северная группировка гитлеровцев приостановила наступление, а южная резко замедлила. — Кирпонос закурил свою любимую «Герцеговину флор». Без папиросы он просто не мог обойтись и продолжал: — Обстановка требует от нас улучшить управление войсками. Я решил создать оперативную группу во главе с моим первым заместителем генерал-лейтенантом Ивановым. Ему поручаю установить надежную связь с армией Потапова.

Пуркаев одобрительно кивнул:

— Подходят новые корпуса. Координация действий необходима.

— Помните, товарищ Иванов, — наставлял своего заместителя Кирпонос, резко взмахивая рукой. — Боеприпасы, горючее, продовольствие и незыблемая связь. На севере мы сумели остановить немцев. Это вселяет надежду на большее.

…Наступил четвертый день войны. После временной остановки на севере танковая группа Клейста перешла в наступление. Над шоссе цепью повисли «юнкерсы». Вдоль асфальтовой дороги двинулся танковый ромб. Вдоль проселочной — пополз узкий танковый клин и по хлебным полям — широкий. Все вперед и вперед, на Луцк и на Дубно.

Кирпонос старался ударами фронтовой авиации помочь нашим мехкорпусам остановить танковую армаду Клейста, но преградить путь немецким моторизованным колоннам не удалось.

Потеря Дубно и Луцка заставила Кирпоноса снова крепко задуматься над картой сражения. Между смежными флангами Пятой и Шестой армий образовался разрыв в семьдесят километров.

Наступая на Ровно, танковая группа Клейста глубоко охватывала наши войска, которые упорно оборонялись западнее Львова. Вспомогательный удар противника на Тернополь мог отрезать их от главных сил. Кирпонос понимал и основную опасность: крупные подвижные объединения Клейста вырвались на главную магистраль и дерзкий бросок — прорыв на Киев — поставил бы весь Юго-Западный фронт перед катастрофой.

Быстрые действия врага не сломили воли Кирпоноса. Он не растерялся, не пал духом и не утратил веры в победу. Он продолжал со своим штабом подтягивать резервные корпуса и готовился к решающей битве.

А танки с черно-белыми крестами приближались к Ровно. Всякое промедление с контрударом грозило Кирпоносу сдачей города с важным узлом дорог, после чего Клейст получал оперативную свободу.

В жаркое июньское утро без артиллерийской подготовки и авиационного прикрытия командиры мехкорпусов Рябышев, Рокоссовский и Фекленко вынуждены были атаковать танковую группу Клейста. Под Луцком, Дубно и Бродами зарокотали моторами две тысячи боевых машин и загремел еще невиданный по своему размаху и ожесточению встречный танковый бой.

После ускоренного четырехсоткилометрового марша прямо с ходу повел в атаку на Берестечко своих танкистов генерал Рябышев…

В кабинет командующего Пуркаев принес ободряющее известие:

— Рябышев продвинулся на пятнадцать километров. Гитлеровские гренадеры оставляют на поле убитых и раненых, бросают оружие и бегут с криком: «Русские танки прорвались!»

— Вы порадовали меня. Что там у Рокоссовского и Фекленко?

— Рокоссовский разгромил передовые отряды двух танковых дивизий группы Клейста. Главными силами он выходит на реку Стырь.

— Так… Хорошо!

— Фекленко уничтожил сто пять танков и развивает атаку на Дубно.

— А вот Карпезо тревожит, — заметил командующий. — Его корпус отразил атаку четырех немецких дивизий, потом попытался перейти в наступление одновременно с танкистами Рябышева, но продвижения у нас под Радеховом пока нет.

Весь день Кирпонос с неослабевающим вниманием следил за ходом огромной битвы. Его механизированные корпуса дрались самоотверженно. На главных направлениях они били превосходящего по численности противника, но продвигались слишком медленно, и командующий понял: он должен искать иное оперативное решение.

Вечером Кирпонос передвинул на карте флажки. Корпус Рокоссовского вышел на реку Стырь. Фекленко был под стенами Дубно. Рябышев на окраине Берестечко.

«Как поступить? Что делать? — мучительно думал Кирпонос. — Наступать дальше или срочно переходить к обороне? Что же принес контрудар? Да, он несомненно спутал планы немецкого командования. Клейст не вырвался на оперативный простор. Однако внезапного удара не получилось. Гитлеровцы понесли значительные потери, и все же они не разгромлены. Пленные показывают, что у Клейста есть крупные резервы, и завтра они подойдут. Надо решать!..»

Долго курил в раздумье Кирпонос, не отрывая взгляда от карты. Наконец он сказал:

— Как ни тяжело, но я вижу, что контрудары не приносят желаемого результата, они не могут изменить обстановки. Я решил прекратить атаки и перейти к обороне. — Командующий встал и окинул взглядом карту. — Дальнейший замысел: на рубеже рек Стоход и Стырь и далее — городов Дубно, Кременец, Золочев тремя стрелковыми корпусами, которые подходят из тыла, мы занимаем оборону, отводим мехкорпуса и готовим их к общему контрнаступлению.

— Я согласен с вами, Михаил Петрович, — сказал Пуркаев. — Да, нам необходимо перейти к обороне. Но где? На каком рубеже теперь встретить немцев? Сейчас я вижу только одно верное решение: отход на старую границу. Там мы используем пограничные укрепления, создадим глубоко эшелонированную оборону, измотаем и остановим врага.

— На старую границу?

— Да, Михаил Петрович, на старую. Глубина отхода решит многое. Враг подвижен и упреждает нас.

— Вы правы, — после долгого молчания сказал Кирпонос. — Пойдемте, Максим Алексеевич, в аппаратную… Доложим Верховному.

Ставка приказала командующему Юго-Западным фронтом возобновить контрудары в прежних направлениях.

Красными, воспаленными от долгой бессонницы глазами следил Кирпонос за быстрыми переменами на фронте. Сводный отряд восьмого мехкорпуса, возглавляемый бригадным комиссаром Попелем, прорвался в тыл Одиннадцатой немецкой дивизии и освободил Дубно. Это был геройский рейд по тылам врага, последний всплеск танковой волны на главном направлении.

Рундштедт немедленно приказал Клейсту выбить русских из Дубно. В помощь танковой группе фельдмаршал послал семь резервных дивизий. На стол Кирпоноса легли тревожные донесения:

Враг взял Ковель, захватил Луцк и Ровно, ворвался в Дубно и Львов.

Глубокой ночью Кирпонос связался со Ставкой и, доложив обстановку, попросил разрешения отвести войска.

— Уточните рубеж, — потребовал Сталин.

Кирпонос перечислил пять укрепленных районов на старой советско-польской границе.

— Линия фронта сокращается вдвое. Мы своевременно выводим нашу львовскую группировку из опасной зоны возможного кольца и значительно уплотняем боевые порядки, — доказывал необходимость отхода Кирпонос.

Он слышал, как Сталин, положив трубку, с кем-то советовался. Прошло не более пяти минут, и Кирпонос услышал одно нужное слово:

— Отводите.

Штаб фронта немедленно передал войскам новые распоряжения.

Уходила сухая, душная ночь. Где-то за рекой прогремел далекий, похожий на бомбежку, гром. Потом наступило затишье. И совсем внезапно над Тернополем зашумел сильный ливень.

Под проливным дождем войска снимались с позиций и тихо уходили на восток. Важно было как можно дольше сохранить в тайне отступление.

К счастью, была нелетная погода. Густые, низко плывущие над землей облака мешали полетам вражеской авиации, что позволило походным колоннам даже днем скрытно от противника совершать по размытым грязным дорогам свой трудный марш.

Работники политуправления и штаба фронта выехали в дивизии. Кирпонос понимал: успешный отход зависит не только от хорошо разработанного высшим штабом плана. Удачу приносит порядок и дисциплина на марше, умение управлять людьми, сохранять спокойствие и бодрость духа, не поддаваться унынию и панике.