И больше не затухал огонь, согревая не только чай и тушенку, он согревал тела и души, приносил запахи домашнего очага. Бойцы не называли его Вечным. Безымянный, он был дорог любому, сидевшему у костра.

  Раздались выстрелы, посыпались бутылочные осколки, преграда внутри сооружения выдержала, не пропустила во внутрь ни одной пули.

  - На вшивость проверяют.

  Выглядывали из укрытий, стараясь угадать место, откуда стреляли, но оконные проемы зияли темной пустотой зданий. Часовые на укрепленных вышках иногда отвечали пулеметным огнем по окнам наугад, надеясь на шальную пулю-дуру, получали в ответ свинец, застревавший в песочных мешках. И все замолкало на время, лишь на соседних улицах гремели, не умолкая, выстрелы - шел бой.

  Володя Стрельцов и Паша Игнатьев пили чай спокойно, не высовываясь из укрытий. Подкрепившись основательно, взяли винтовки и бинокли, пошли.

  - На второй этаж сходим, посмотрим, - неопределенно бросил Володя.

  - Мины на третьем этаже перекрытие прошивают, может даже куском бетона придавить, - предупредил командир.

  - Определимся, - ответил Павел, и они молча ушли.

  - Пошли на рекогносцировку, - пояснил командир, - часа три-четыре валяться наверху будут, если не больше. Потом спать завалятся. Ночью счет хотят открыть.

  - Как днем спать? Я ночью - и то не мог, - удивился боец.

  - Они меланхолики, им все равно, - объяснил другой.

  - Они снайпера, - возразил командир. - Знаешь, чем снайпер от лучшего стрелка отличается, от мастера спорта, например?

  - Если снайпер - мастер спорта, то ничем, - подумав, ответил боец.

  - Не знаешь, - вздохнул командир. - Это все равно, что столяра сравнить с плотником.

  - Какая разница, тот и другой по дереву работают.

  - Нет, - снова возразил командир, - хоть бы "Каштанку" вспомнил... Стрелок в тепле отстрелялся в неподвижную мишень, которая висит долго, и все. Снайпер не просто отличный стрелок - это тип характера. Нужно замаскироваться, длительное время лежать в одной позе, когда от неподвижности затекает и ломит тело. Захотел пописать - ходи под себя. Огромная выдержка и терпение. Никогда из холериков не получалось снайперов - они флегматики, сангвиники. Наступает момент, мгновение, и один выстрел решает все. Ты сейчас сидишь, а они работают, изучают дома, окрестности, обозначают для себя, где может скрываться враг. Готовят фундамент для одного выстрела, чтобы ты завтра мог спокойно ходить здесь. Понял, меланхолик?

  - Понял, командир...

  Поднявшись, Володя с Павлом разошлись, каждый устроился отдельно, под балкой перекрытия, чтобы не досаждали отваливающиеся при взрывах куски бетона. Володя внимательно изучал окрестности - действительно, стрелять можно было только из домов напротив, не ниже второго этажа, иначе мешает забор перед заводом. Где может находиться автоматчик? Удобнее всего третий и четвертый этажи. Он определил десять самых вероятных окон, по пять на этаже. А где будет снайпер - второй этаж или крыша? Скорее второй, чтобы быстрее уйти после работы или в случае обнаружения. Он не сделает лежку в центре здания, туда прежде всего обратится взор противника. Так рассуждал Владимир.

  В одном из выбранных окон показалась каска противника. "На палке держишь, - подумал Володя, - скоро морда появится". Каска исчезла. "Одевает на себя, сейчас вылезет". Автомат появился одновременно с чеченцем. Очередь - и исчез. В ответ заговорил пулемет с вышки, из другого окна в него хлестнула очередь. "Двое, - понял Володя. Он мог снять любого. - Хорошо, Пашка не среагировал, молодец, - похвалил он напарника. - Значит приберег напоследок, снимем обоих".

  Он вынул бинокль и стал внимательно изучать здание.

  - Ну-ка, ну-ка, что здесь? Ага, и здесь тоже. Опытный, заранее приготовил, - шептал тихо Володя.

  Он заметил, что под окном второго этажа у одного из кирпичей нет обычного цемента с боков: вынул кирпич - и отличная бойница, стреляй на здоровье. Ночью не заметишь, и вести огонь лежа удобнее. У соседнего окна то же самое - запасная позиция.

  Довольный, Володя убрал бинокль, посмотрел на Павла, держа руку на лежавшей винтовке, тот кивнул в ответ, беря свою. Ждали час, в окне снова появилась каска приманка на стволе автомата, помаячила и исчезла. Наконец, мелькнуло лицо бандита. Володя дал ему выстрелить, чтобы не прерывать обычную схему - выманить второго, - и нажал на курок. Застрочил пулемет с вышки, но Павлу не надо было ждать ответа боевика, он выстрелил первым. Взмахнув руками, он выронил автомат и упал на проем окна. Удивился часовой на вышке - не туда стрелял, а убил как-то, дела-а.

  Стрельцов с Игнатьевым встали в рост, разминая ноги, и пошли вниз вырезать первую насечку на прикладе винтовки.

  Пили чай молча, размеренно, не спеша черпая ложкой сгущенку. Товарищи ждали, не спрашивая, знали, что ничего не скажут, пока не выдержат время, не покончат с трапезой, с нетерпением смотрели на командира - ему не откажут.

  - Ножик есть? - неожиданно спросил Володя.

  Командир, улыбаясь, протянул свой. Стрельцов, сделав отметину, передал нож Павлу.

  - Ну... не тяните, - не выдержал один из товарищей.

  - Видишь - не стреляют. - Павел показал в сторону дома. - Шлепнули двоих.

  - Пока вас не было, - начал командир, - я узнал про снайперов. "Белые колготки" - так их называют солдаты. Бабы, спортсменки из Прибалтики в основном.... Говорят, известные есть. Солдаты окружили одну, отстреливалась до последнего. Саданули рядом из гранатомета, взяли полуживую. Фамилию не запомнил, литовка, короче. Известная, в чемпионатах мира участвовала. Доучаствовалась, чего ее сюда принесло? - зло закончил командир.

  - Многие прибалты русских не любят, баксы к тому же не лишние.

  - А кто нас любит? - поддержал другой боец. - Геноцид русского народа идет, и молчат все. Кавказцы и азиаты всю Россию оккупировали, права качают, а у них попробуй качни - прибьют сразу. Все это знают. Ми-и-рно надо вопросы решать, по зако-о-ну. А у них закон всегда на их стороне, независимо от совершенного и написанного. Даст он тебе в морду, если не убьет - прокуратура, менты ихние посадят. Баб наших трахают, - все больше распалялся боец. - У них трахни - сразу смерть. Читал в газете, американец мусульманку трахнул - приговорили к высшей мере. Любила она его, по согласию было. Он веру их принял, женился - заменили на 20 лет. Клинтон из тюрьмы вытащил. Ельцин бы так, понимаешь, заботился.

  Боец плюнул в пол, сжимая кулаки. Командир пожалел, что начал разговор, в душе он поддерживал бойца, и стало ему стыдно: приучили молчать.

  - Хватит болтать, - властно сказал он. - Мы сюда не зло вымещать приехали, политика - не наше дело. Увидите чеченца с оружием в руках - в плен не брать, не хочу, чтобы эта гнида через месяц-другой снова в нас стреляла. Безоружных не трогать, не все здесь бандиты. Понятно?

  - Другое дело, командир.

  - Командующий так думает, - решил добавить он. - Говорит слишком открыто. Заменят его наверняка, потом будут не только приказывать в плен брать, патроны считать начнут... Вы офицеры, должны знать.

  Командир, говоря это, как в воду глядел...

  Володя с Павлом решили идти в полночь, отдыхали, лежа на спальниках, закрыв глаза. Кто знает, о чем думали два молодых лейтенанта. Может, о доме, любимой девушке или вспоминали детство. О чем думали их друзья, капитаны и майоры? О чем думает на войне солдат? О прошлом и будущем, вспоминая хорошее...

  Пришло время, Володя с Павлом устроились на своих облюбованных местах, замерли в ожидании. Минуты тянулись часами, но удобные позиции, приготовленные заранее, сглаживали томящее одиночество. Кирпичи находились на месте и позволяли наблюдать без особого напряжения. Прошло два часа, обстановка не менялась, и снайпера отгоняли мысль - не придет.

  Володя рассуждал: "Как бы поступил я? Пришел часа в четыре, если есть вражеский снайпер - устанет от наблюдения, потеряет выдержку. В это время бойцы встают сходить в туалет, особо не заботясь об осторожности, спросонок теряют бдительность. Не вернулся беспечный солдат - кто сразу заметит. Выстрел прозвучит в ночи чуть громче из-за близкого расстояния, и опять будут вести "переговоры" автоматы и пулеметы, приучая новеньких к звукам войны. Ждать еще полтора-два часа".