Реквием для группы с оркестром.

А туман вроде бы рассеиваться начал. Вот уже и солнышко проглянуло сквозь серую муть.

Мы обошли вокруг Метеостанции – мертвяки вчера именно с той стороны шли. И хорошо, что так. Не хотелось бы заниматься нашим «делом» на глазах у зрителей, тем более – неподготовленных… и женщин.

Далеко идти не пришлось – всего через пару десятков шагов начали попадаться следы вчерашнего побоища. Проще сказать – мертвецы. Знать бы ещё, насколько они реально мёртвые? Кого свинец навсегда упокоил, а кто только подмёрз немножко, и ещё может восстать?

С одной стороны, видно по характеру ранений. Если полголовы нет – понятно, что контроль уже не нужен. Но не всегда сразу всё видно. Особенно, когда тело упало ничком, лицом вниз. Порой не разберешь – какие там у покойника повреждения. И тут нам здорово помог Курц – он, разумеется, вслед за Виктором увязался. И не зря! Оказалось, что собака совершенно безразлична к «окончательно мёртвым», «настоящим мертвецам». Зато не любит, «аж кушать не может» – мертвецов ходячих. Рычит на них, да ещё как! Отличает по запаху, может быть? Но так или иначе – Курц нам упростил задачу.

Однако, кантовать мертвецов нам всё равно приходилось. И тут я себя похвалил – какой я молодец, что догадался прихватить инструмент! И как хорошо, что за пожарную безопасность на Метеостанции отвечал человек грамотный, старой закалки!

Потому что на станции нашёлся пожарный щит – настоящий, красный, как положено. А там и топор, и ведро-конус... и пожарный багор – небольшой такой, аккуратный. Я подумал – чего ж багру пропадать, когда тут никого не осталось? Ну и прихватил «на дело». И не ошибся. А Рыбак – тот топор пожарный взял. Тоже полезная вещь.

Багор позволил мне ворочать тела без риска поймать заразу при прямом контакте. Хотя перчатки у меня тоже есть – я ещё в прошлый раз их использовал, когда «пермяков» шмонал. Но даже в перчатках лишний раз трогать мертвецов не хочется. Хотя – куда уж деваться, иногда приходилось.

Ещё один выигрыш от владения багром – мне не пришлось непосредственно самому никого тюкать по голове. Я считаю, это тоже плюс. Ну нет у меня желания такого – головы крушить, даже мертвецам. Если ещё из ружья, на расстоянии их гасить – это куда ни шло. Я в голову им целил не раз, без всяких сомнений. Но вот ударно-дробящим оружием? Нет, извините. Не моё.

Вот Ильич – тот, кажется, никаких препятствий в этом не видит. Что уже доказал делом. И Сосед без особых эмоций к делу подошел. «Тюк» – и всё.

Я же, честно признаюсь, вообще старался отвернуться в моменты, когда слышался этот смачный «тюк». Во-первых, чтобы не забрызгало. И во-вторых – просто неприятно смотреть на вытекающий из черепушки грязно-бурый студень.

Рыбак – тот, видимо, тоже не хотел, чтобы его забрызгало. Поэтому вместо обуха топора – попробовал воспользоваться острием. С одной стороны – логично. Отрубить голову, да и дело с концом. Но… ведь и в старину, наверное, не каждому дано было стать хорошим палачом. Этому же надо учиться, с подмастерьев (или как там это у палачей называлось?)

Опять же, палачам средневековья проще было – у них плаха имелась. На твёрдой поверхности легче рубить. А если тело просто валяется на земле в нелепой позе? Да в куртке с воротником? Нет, не пойдёт…

Рыбак пару раз попробовал махнуть топором, матюгнулся, и отошел в сторонку, закурив. Снял с плеча свой «Бекас», и сказал обращаясь ко всем сразу:

– Солнышко-то греет, однако. Того гляди – эти могут оттаять. Должен же кто-то держать их на прицеле? Так риска меньше, что очнутся и схватят. Они могут.

Никто не стал возражать. Да и страховка, действительно, не лишняя. У нас-то у всех ружья за спиной – пока достанешь… Так и двинулись мы дальше. Один с ружьём на страховке, остальные с разным сугубо хозяйственным инструментом. Топоры, лопатка, кочерга, да мой багор… Работа спорится.

Я хоть и не особо смотрю в ту сторону, но уши-то не заткнёшь. Кажется, я скоро смогу на слух определить – чей инструмент наносит очередной удар. Топорик Соседа (туристическая модель с металлической ручкой) пробивает голову с со скрежетом о кости черепа. У Ильича топор как раз-таки «тюкает», без скрежета. Шатун наловчился всё-таки своей лопаткой рубить мертвецов по шее, и МПЛ-50 у него старая, ещё 70-х годов, из хорошего советского металла. Закалённая так, что аж звенит при ударе. По этому звону его и отличаю. А Рыжий и Пушистый орудует своей «рельсой», как заправский тибетский гуркх. Или непальский? Не помню… Он тоже старается рубить верхние позвонки, но его кукри не звенит, а тихонько поёт мертвецам последнюю смертельную песнь… Такая вот, понимаешь, у нас тут консерватория. Реквием, бля бемоль минор.

Быстро покончили с первой группой. А прилично мы вчера настреляли! Я насчитал 18 тел. Странно, вроде бы Тимофей вчера 19 «фрагов» отметил. Неужели один «подранок» ушел?

– Тим, как думаешь, куда ещё один делся?

– Никуда не делся. Ушел, но не далеко. Смотри туда.

Рыжий и Пушистый показал в направлении скалистого гребня. Оказывается, Курц уже нашёл «подранка». И даже стойку сделал – вытянулся, как струна. И одну лапку поджал. Замер, как бронзовый памятник охотничьей собаке! Красавец пёс, ещё и умница.

А мертвяк недобитый удивил, конечно, что смог уползти, и довольно далеко, от места расстрела. Видимо, долго полз, пока ночью его не заморозило. Значит, скоро может восстать – действительно, теплее стало, как туман рассеялся. Солнце хоть и осеннее, но греет хорошо.

Сосед отрывистым свистом подал команду – и обученный пёс моментально лёг. До меня дошло – будь мы на охоте, дичь была бы поднята, и сейчас, по идее, должен бы раздаться выстрел[3]. Но мы же решили патроны экономить… Боюсь, собакен нас не поймёт!

Проблему решил Ольсен. Наш фарерский друг, оказывается, несколько оторвался от коллектива и ушёл вперёд. Он-то и оказался ближе всех к «подранку». Не обращая внимания на удивлённого курцхаара, датчанин приблизился к трупу. Взмах кочерги, чавкающий звук удара. Всё. Точка в симфонии. Кóда.