Как только на лестнице стихли шаги Ферзя, Глеб повернулся к Карине. Во взгляде мужчины больше не было гнева и напряжения, скорее — усталость и вина.

Только что он чуть собственноручно не отделал капитана своей команды, да еще прилюдно. Но и это не так уж важно. Хуже было другое — он не проследил, не обеспечил безопасность этой, совсем еще молодой, девушки.

Одинокая лампочка под потолком тускло освещала комнату, а женская фигурка в углу больше напоминала привидение. Маленькое, испуганное привидение.

Сердце предательски дрогнуло.

— Карина, я очень сожалею… — слова давались с трудом. — Скажи, он не успел навредить тебе?

Девушка поплотнее укуталась в полотенце. Находиться здесь без одежды наедине с Булавиным становилось все волнительнее, и этот его отчаянный вид…

— Нет, Глеб Викторович. Все хорошо, — она старалась говорить как можно спокойнее. — Я хорошо умею за себя постоять. Испугалась немножко и все…

Глеб еле удержался, чтобы не обнять ее.

Но переступать эту границу нельзя, слишком велик соблазн утешить иначе… Голые коленки, хрупкие плечи, влажные волосы — кровь по венам побежала быстрее.

— Если ты закончила с ванными процедурами, то одевайся. Я подожду на лестнице, а потом проведу наверх.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел.

Как только начальник скрылся за стенкой, Карина расслабленно выдохнула.

Она и не заметила, что в последние минуты почти не дышала, словно от любого вдоха помещение могло воспламениться. Еще никогда и никто не действовал на нее с такой силой: одна секунда до желания и столько же — до страха.

Скинув мокрое полотенце, девушка быстро натянула удобные спортивные брючки и теплую мягкую кофту на замке. Больше, она не будет чувствовать себя полностью раздетой под пронзительным взглядом синих глаз.

В темном дальнем углу нашелся и второй утерянный шлепок. Он слетел с ноги еще во время стычки.

Еще раз осмотрев мрачную комнату, Карина собрала волю в кулак и двинулась к лестнице. Теперь возвращаться сюда будет не просто.

Глеб сидел на ступеньках, подперев голову руками. Карина бы много отдала за то, чтобы знать мысли, проносящиеся в этой голове. Почему-то казалось, что это важно и для нее.

В тусклом свете лица видно не было, только широкие сильные плечи и пальцы. Именно пальцы больше всего бросались в глаза.

Длинные, ровные, словно музыкальные, без колец и каких-либо следов от них.

— У вас музыкальные пальцы, — удивляясь собственной храбрости, произнесла девушка.

— Забавно… — мужчина поднял глаза и посмотрел на собственные руки. — Неужели до сих пор заметно? Раньше никто не замечал…

— Что не замечал?

— Я когда-то неплохо играл на рояле. В далекой-далекой юности, еще до парашютов, — Глеб усмехнулся, как будто это было чем-то нереальным. — Я и рояль… Несовместимые понятия.

Девушка с интересом взглянула в его лицо, попавшее под тусклый свет. Складки гнева уже разгладились, а глаза горели спокойствием и загадкой.

«Да уж, досталось мне начальство… Какие еще тайны прячет этот железный человек?» — подумалось ей.

— Чего улыбаешься, гроза всех маньяков? Пошли уже по комнатам. Спать давно пора, завтра с восьми утра начало, — он протянул руку и по-хозяйски взял холодную ладошку девушки. — В душ одна больше не пойдешь. Если я занят — бери Дольфа. Он может кусаться и не умеет, но грозный вид изобразить вполне способен.

— Слушаюсь!

— Молодец, что слушаешься. Может и выйдет из тебя толк… — глубокомысленно закончил Булавин.

В комнаты они добрались быстро. Начальник проследил, что бы девушка закрылась на замок изнутри, и только потом отправился искать Ферзя.

Уставший и злой, как черт, Ферзь толкнул ногой свою дверь. Кто-то уже успел открыть замок. И кому же в такую темень приперло заглянуть в гости.

У окна стояла девушка. Луна слабо освещала контуры ее фигуры в легком спортивном костюме.

— Ритка? — недоумевая, рыкнул он.

— А кого ты ожидал увидеть? Новую шлюшку шефа? — хмыкнула Ладья и подошла поближе.

— Что ты здесь делаешь?

— Догадайся. Ты же у нас догадливый!

Девушка резка расстегнула кофточку и скинула на пол. Обнаженная грудь мелькнула в желтом свете луны, заманчиво и сладко. Ферзь сжал кулаки, сдерживать себя было не легко.

— А… развлечься решила! — сделал шаг вперед, пододвигая ее к кровати.

— Да…

Мужчина больше не ждал, толкнул Риту на покрывало, а сам на вытянутых руках навис сверху. — Что, Федора трахать скучно? А? С какой стати ты решила, что я заинтересуюсь твоим предложением?

— Скотина ты, Лешка, — она протянула руки и без спроса расстегнула такую до боли знакомую молнию на джинсах. — Красивый, но скотина!

Он громко засмеялся и тут же прихватил зубами острый от возбуждения сосок.

— Попроси! — потребовал, прервав на секунду грубую ласку. — Давай, ты знаешь правила!

Девушка опрокинула любовника на спину и, молча отогнула в сторону край джинсов.

Он всегда возбуждался за секунды, сегодня не исключение. Стоило лишь спуститься пониже и взять член в рот — очень простые правила. Сопротивляться сложно, очень сложно, особенно когда ненависть и жажда подогревают кровь.

Ферзь зарылся рукой в черные длинные волосы девушки, заставляя «просить» поглубже, старательнее. Вылизывать каждый миллиметр бархатной кожи. Задыхаться, но не останавливаться.

Когда первый пункт правил был выполнен, джинсы и кроссовки полетели в угол. Настал ее черед получать отработанное.

Заламывая девичьи руки повыше, чтобы не мешала, он резко, одним толчком вошел до упора во влажное тело.

— Этого ты хотела! — зло выдохнул над ухом.

— Да… — простонала девушка.

— Когда уже Федька научится тебя трахать, как надо! — прорычал в ответ, срываясь с катушек.

Это было полное безумие.

С силой вбиваясь в нежное тело, нещадно, до боли сжимая в объятиях, Ферзь все больше ненавидел и проклинал себя.

Ранние утренние лучи солнца пробивались сквозь прозрачные занавески в окнах, немилостиво указывая на начало дня. Солнцу было глубоко наплевать на короткий тревожный сон, на бессонную ночь в борьбе с собой, на слезы в подушку и на полное отчаяние.

Один за одним просыпались люди, бежали к умывальниками и в столовую.

Суетились в ангарах и на пропускном пункте дневные дежурные. Жизнь понемногу возвращалась в привычное русло.

Кузьмич с самого утра беспокойно носился между пилотами и руководством базы, согласовывая график тренировок, высоту и интенсивность полетов. Рядом за ноутбуком с таким же сосредоточенным видом работал Булавин. На фирме за один день его отсутствия скопилось слишком много вопросов, а разрешать все днем — некогда. Только сейчас, пока спортсмены приводят в себя в порядок и кушают, можно было заняться делом.

Кузьмич устало повалился в кресло и достал трубку.

— Сегодня больше будут прыгать на акробатику, — прокряхтел инструктор. — Пилоты зарядили по две тысячи двести высоты. Нашим должно хватить и открутить программу и блинчик поплющить. Лешка вчера неплохо ноль выдавал, жаль, что Ритка растеряла весь свой талант. Как я их в двоеборье выставлять буду…

— А что с ней? — не отрываясь от монитора, спросил Глеб.

— Да, не знаю. Может с мужем опять поругалась… Надо Федьку спросить, они вроде как сейчас что-то крутят.

— И откуда ты все знаешь…

— Ха, ты лучше скажи, чего у тебя костяшки на кулаках сбиты? — лукаво поинтересовался Кузьмич. Он еще в столовой заприметил, что босс как-то сильнее, чем обычно, хромает и пальцы в ссадинах.

— Что? — Булавин был так занят очередной проблемой, что не сразу понял, о чем его спрашивают. — Костяшки… С Дольфом подрался… за подушку.

Пес тут же поднял голову и непонимающе уставился на хозяина. И как это он пропустил такое мероприятие?

Булавин больше ничего не сказал. Некоторые вещи даже Кузьмичу лучше не знать.