— Ладно, хозяин, раз гонишь, пойду в другое место. Может, там приживусь.

И Ловкач со вздохом покинул постоялый двор. Через час он уже сидел в трактире при другом постоялом дворе. Заведение, в отличие от первого, располагалось на той же дороге, но на пару верст дальше от городских ворот и как следствие этого пользовалось меньшей популярностью. Пытаясь выжить в столь трудной конкуренции хозяину двора приходилось идти на дополнительные траты: и вино получше закупать и похлебка была понаваристее. Чем не преминул воспользоваться Ловкач, похвалив трактирную кухню.

А разговорив бойкую подавальщицу, узнал, что здесь очень не любят конкурента. И плохие слова о «Лысом медведе» стали целебным бальзамом на душе хозяина. Ловкач разговорился и с ним. Посетовал на грубость конкурента, похвалил его трактир, поинтересовался, давно ли тот грубиян содержит постоялый двор.

— А почитай три года.

— А до этого?

— До Гридаса был Жакто. Тоже еще тот фрукт.

— И что с тем Жакто? Продал или случилось что?

— Утоп. Руки себе связал и утопился.

— А народ что, не спасал?

— Так никто не видел. Только утром выловили.

— А Гридасу как достался? По наследству?

— Какое там наследство. Гридас и вовсе не местный. Из Крайдона он.

— С самого востока? Надо же. А как двор заполучил?

— Как Жакто утоп, все досталось дочке с зятем. Только те продали его тут же. А сами куда — то уехали. Никто и не видел. Продажу оформили в Ларске, когда город еще пиренцами захвачен был. Видать за хорошие деньги продали, раз обратно не вернулись. Даже вещи свои оставили, так с деньгами спешили.

— То есть, поехали оформлять продажу в Ларск, и их больше никто не видел?

— Да, так.

— Видать, хорошие деньги этот Гридас заплатил. Ну и жмот он. Такой богатый, а поит кислятиной. И еще грубит. Такого наказывать надо.

— Наказывать… Ты что ли накажешь?

— А хотя бы и я.

— Смелый нашелся. Наш граф не любит непорядка.

— Конь у Гридаса мне понравился. Вороной, двухлетка. Такой конь и у такого жадины и грубияна. Неправильно эта. Как считаешь, хозяин?

— Ну?

— Плачу за него два золотых. Десять серебрянок задатка, остальное, как конь будет.

— Десять серебрянок сейчас, а два золотых после!

— Он меньше стоит, да и ворованный. Я же сразу уеду из Ларска долой. Нет, два — очень много, но я плачу, потому что Гридас меня обидел. Да и тебя тоже. Если бы не он, сейчас ты богатым был бы.

— Давай деньги.

— А ты знаешь, где конь у него стоит? Сегодня в конюшне я его чего — то не видел.

— И не увидишь. Он его на поле держит, с конюхом к нему приставленном.

— На свежей травке, значит.

— На ней.

— И когда ждать?

— Сегодня, как стемнеет, человека пошлю. А уж как удастся взять, не знаю. Я на душегубство не пойду.

— А если конюху сонного зелья дать?

— А потом он вспомнит моего человека?

— Я могу пойти.

— И потом ищи — свищи тебя? Больно умный.

— Давай так. Я напою сонным зельем конюха, уйду. А как твои люди отгонят конька, я с ними расплачусь, и больше меня не увидят. Идет?

Как стемнело, Ловкача отвели на поле, где одиноко стоял стреноженный конь, а вот конюха видно не было. Но когда Ловкач приблизился к коню, появился силуэт головы. Луна еще только набирала свой диск, поэтому видно было плохо, зато звук взводящегося арбалета Ловкач услышал хорошо.

— Эй, дядя, ты здесь?

— Слово скажи.

Ловкач хотел ответить вопросом, что за слово нужно, но в последний момент, понял, насколько близка была от него его смерть. Спросил бы — упал с болтом в голове. Нет, скорее, в груди — ведь ночь, темно, поэтому выстрелили бы ему в грудь.

— Скажу, но я не один, а тому слова знать не надо.

— А где второй, не вижу?

— Да туточки, в траву прилег. Из Ларска гонец я, господин послал. Конь опять понадобился.

— А как я без слова отдам? Хозяин не велел.

— Так на ушко шепну.

— Не знаю я. А может человек твой подальше отойдет?

— Не может он. Связанный. Еле дотащил.

— Что — то я не слышал. Такую тяжесть…

— Да какая тяжесть, мальчишка маленький. Из Ларска. Срочно надо дальше отвезти. Давай, время идет. Мне надо ночью подальше отъехать. Сам понимаешь с таким грузом лучше ночью ехать.

— Ладно, иди, говори.

Когда Ловкач приблизился к ночному сторожу, тот предупреждающе сказал:

— Погоди, руки — то покажи. Эх, плохо видно. Пустые руки — то?

— Да, пустые. Чего ты. Я же свой, по срочному делу.

— Ладно, подходи, говори слово.

Подойти поближе мешал взведенный арбалет. Мужчина смотрел на руки Ловкача, которые тот специально держал перед собой. Да, пустые они, пустые. Только для одного из лучших воришек Гендована этот фокус был не труден. Вот руки пустые, а теперь вдруг появился нож. Откуда? И как? Конюх так и не понял, упав от удара в бок.

Теперь Ловкачу оставалось решить, что делать дальше. Сесть на коня и уйти на нем от трех людей хозяина постоялого двора? Или заплатить им оставшиеся монеты? Жалко денег, но эти поднимут шум. И ворота городские до утра закрыты. Лучше заплатить. Что Ловкач и сделал. Теперь можно не спеша отвести коня к городским воротам и дождаться их открытия. А там пусть Сашка смотрит, тот конь или не тот. Он свое дело сделал…

Гридас проснулся в плохом настроении. Комары вконец одолели. И все из — за речки, протекающей рядом. Три года назад в ней нашли прежнего хозяина двора. Ну и идиоты же, не могли руки развязать! Впрочем, местные жители, дураки не меньшие — поверили.

Плохое настроение ухудшилось, когда выяснилось, что закончилась требуха. И из чего теперь варить похлебку? И они еще объясняют, что в такую погоду затариваться впрок не следует, а лучше купить требухи посвежее, а то из — за этой жары вчерашняя уже пованивала. Раз такие умные, то запрягайте лошадь и езжайте в Ларск на базар. Да прямо сейчас, к открытию городских ворот. Ничего, подождете, все равно целый день дрыхнуть тянет, вот там у дороги и поспите, пока ворота не откроют.

Не успел Гридас разогнать всех слуг по рабочим местам, как вернулся посланный на базар возница. Чуть лошадь не загнал. Но ведь ворота еще не открыли! К чему всё это?

— Хозяин, там у ворот тот самый парень, щербатый, которого ты вчера выгнал!

— Ну и что?

— Так у него ваш Бегунок!

— Что?!

Первым желанием Гридаса было кинуться к воротам и разобраться с этим вором. Он уже выбежал за порог дома, но вовремя остановился.

Не успеть! Ворота уже, наверное, сейчас открывают. Но не это главное. Как Бегунок оказался у вора? Неужели Раска проспал, и у него увели коня? Негодяй! Хотя, почему того до сих пор здесь еще нет? Неужели до сих пор дрыхнет? Или испугался и скрывается? Странно. Надо вначале разобраться с этим, прежде чем поднимать шум.

И Гридас бросился в сторону поля, где пасли его Бегунка, благо по прямой это занимало всего десять минут. Когда, запыхавшись, Гридас прибежал на поле, то увидел тело своего человека. Спит? Нет, поза странная. Неужели убит? Точно! Хотя, нет, еще дышит. Найдя тыквенную баклажку среди вещей сторожа, Гридас влил ее содержимое в рот Раски. Тот приоткрыл глаза и тихо прошептал:

— Прости, господин, не уследил. Он сказался, что прибыл от милорда из Ларска… Сказал, что снова нужен конь…

— Он знает милорда?

— Сказал…

Раска дернулся и застыл. Кошмар! Их раскрыли! И даже про милорда знают! Сейчас щербатый уже едет к страже. А та арестует милорда. Надо спешить, пока еще раннее утро и командир стражи еще спит. Эти аристократы имеют привычку поздно ложиться и поздно вставать. А если он не успеет и милорда арестуют, то семью Гридаса ждет отправка в Хаммий. Черный Герцог наказывает строго. И Гридас бросился обратно.

Запряженная лошадь, до сих пор стоящая на дворе и уже отдохнувшая от скачки, оказалась как нельзя кстати. Он ее совсем загнал, но смог добраться до дома милорда. Здесь тоже надо быть осторожным, вокруг живут гендованские аристократы, наводнившие Ларск.