Эйгель вздрогнул и всмотрелся в лицо вошедшего. Нет, конечно же, это не тот мальчик из гендованской гостиницы. Впрочем, с тех пор прошло чуть ли не три года, пусть даже два с половиной, но стоявший мальчишка никак не был похож на того, оставшегося в старой жизни Эйгеля.

— Простите, господин, — сказал раб.

— За что прощать?

— Не знаю, господин. Я так всегда говорю, когда господа недовольны.

Точно те же слова, что и три года назад. Совпадение или?..

— Скажи, ты жил в Гендоване?

— Да, господин.

— И где?

— Я был рабом у хозяина гостиницы.

Эйгель подался вперед:

— И что дальше?

— На гостиницу напали, хозяина убили, а новый хозяин продал всех рабов, господин.

Невероятно. Тот ухоженный гостиничный слуга, совсем не худой, как многие другие рабы и этот измученный, истощенный и грязный до черноты мальчик — одно и то же лицо?!

— Простите, господин, — мальчишка вновь поклонился, а Эйгеля всего передернуло, и он оказался в каком — то ступоре.

Эйгель очнулся только после того, как солдат дал ему затрещину.

— Ты что, оглох?

— Нет, господин Вертик. Я… мне нужно к милорду Ястреду.

— А работу кто будет заканчивать?

— Но мне очень нужно.

— Надолго?

— Нет, то есть, не знаю. Наверное, нет. Я постараюсь побыстрей.

— Ладно, беги.

Когда Эйгель получил разрешение войти в палатку Ястреда, там он застал Хелга. Эйгель поклонился и, обратившись к рыцарю, сказал:

— Милорд, там среди рабов есть мальчик. Я его знаю. Он был слугой в гостинице в Гендоване. Нельзя ли что — нибудь сделать для него?

— Сделать? — Ястред удивленно поднял бровь. — Мы и так много сделали, спасли его от храмовников.

— Милорд, его нельзя отвозить к стенам Амариса. Он не выживет. Ему некуда идти.

— Вот как? Таких, как он, мы вчера освободили четыре десятка. И чем он лучше других? Тем, что ты его раньше видел?

— Не так, милорд. Его видел его светлость виконт Ларский. И он тогда за него вступился. И господин Хелг его видел. Когда его светлость ударили в голову и выкрали, этот мальчик проследил за бандитами и сообщил об этом господину Хелгу.

Ястред повернулся к своему бывшему оруженосцу.

— Что — то такое было. Какой — то гостиничный мальчишка, — Хелг передернул плечами.

— И что ты хочешь от нас?

— Я не знаю. Помочь мальчику. Он смелый.

— Каким образом помочь? Дать побольше денег?

— Нет, не то. Нельзя ли его оставить где — нибудь здесь? А то он пропадет.

— И где оставить?

— Можно его взять в сотню мальчиком — посыльным? Как меня.

— Ты свободный, а он раб. Разницу чувствуешь?

— Но ведь вы же освобождаете рабов. Тех, кого отвезли в Амарис, их освободили. Они теперь не рабы.

— И все — таки я не вижу причины помочь твоему мальчику.

— Его светлость два года назад помог. И сказал… ну… что он мог его выкупить, но не знал, как помочь дальше, как его устроить. А теперь его светлость владетельный господин.

— Ладно, приведи мальчишку, хоть посмотрим на него.

Эйгель умчался за Серри, а Ястред повернулся к Хелгу и сказал:

— Что скажешь?

— Не лежит у меня душа к этому бывшему баронету. Понимаю, что вроде ничего мальчишка, а когда увижу спину Ксандра, так такая злоба к этой семейке.

— Понимаю тебя. Но виконт неплохо к Эйгелю относится. О нем недавно вспоминал, интересовался, как он.

— Знать бы наверняка, что за причина у Эйгеля возиться с этим мальчишкой. Нет, мальчишка, вроде ничего. Не побоялся пойти за бандитами, хотя там на каждом шагу лилась кровь. А Эйгель, кстати, под столом сидел, и слова от страха вымолвить не мог.

— Значит, подходящий мальчишка?

В это время откинулся порог шатра и появился Эйгель с Серри. Тот низко поклонился опешившим офицерам и уставился взглядом в землю, как и положено поступать рабам в присутствии господ. А опешить было от чего. Настолько грязного и оборванного раба трудно было специально отыскать, но вот нашелся же.

— Посмотри мне в глаза.

Мальчик поднял голову. Усталый, измученный жизнью взгляд. Ястред нахмурился еще сильнее.

— Господин, пожалуйста, простите.

— За что?

— Не знаю. Господин сердится.

Ястред повернулся к Эйгелю.

— Ну и кого ты нам привел? Вшивое и грязное пугало.

— Милорд, пожалуйста! — Эйгель неожиданно бросился на колени. — Не прогоняйте его! Ему некуда идти.

— А я и не прогоняю. Но такого грязнулю видеть не желаю. Приведи его в надлежащий порядок, только потом можешь его привести снова.

— Спасибо, милорд!

Когда мальчики ушли, Ястред спросил Хелга:

— Узнал мальчишку?

— Откуда? У него слой грязи в палец. Тот, припоминаю, был чистеньким, опрятным, а у этого заплата на дыре и дыра на заплате. К тому же штаны с рубашкой достались с какого взрослого. Излишки рукавов и штанин пошли на заплаты.

— В вашей полусотне так и нет мальчишки — посыльного?

— Ксандр не берет. Не хочет, чтобы тот обстирывал командиров.

— Ну, да. Это у него и раньше было. Помню.

— Ты что, думаешь предложить этого мальчишку нам?

— Ты же знаешь, что на каждый отряд положено не больше одного. Больше можно, но уже за счет командира.

— Сумма не такая уж и большая. Две медянки мальцу на руки в седьмицу. И по медянке в день в казну за еду. Итого в месяц серебрянка. И разовая трата: комплект одежды, кинжал. Еще лошадь.

— Не в деньгах дело. Но в связи с этой арифметикой есть у меня задумка.

— Какая?

— У тебя, говоришь, не лежит душа к Эйгелю?

— Я до конца так и не поверил в его искреннее раскаяние. Хотя сейчас, как мне показалось, он был искренним. Действительно, хочет помочь этому мальчику. Так ты думаешь его брать к себе в отряд? Грязь отмывается. Сашка тогда тоже не был чистеньким, когда мы его нашли на дороге.

— Вот здесь у меня и есть задумка. Проверю Эйгеля. Заодно и ты, думаю, изменишь к нему отношение.

— А что за задумка?

— Скоро узнаешь. Хотя отмыть этого грязнулю быстро не получится.

Эйгель смог привести Серри только через несколько часов. Чистенький, вымытый, длинные темно — русые волосы связаны сзади в косичку. Одежда… Видимо, Эйгель отдал мальчишке свою запасную, была она ему великовата, но не очень, чтобы висела мешком. Даже глаза мальчика оживились. Войдя, тот снова низко поклонился, уставившись глазами в землю.

— Вижу, что изменения есть. Только стоит по — прежнему, как раб. А, Эйгель?

— Так, милорд, он еще раб.

— Ну, да, да. Подстричь недолго, вольную выправить — тоже. А вот рабскую сущность вытравить возможно ли?

— Милорд, я ему помогу.

— Ты? Эйгель, ты знаешь, что в каждом отряде не должно быть больше одного мальчика?

— Но в отряде барона Брамбера два мальчика…

— За второго за еду нужно платить тридцать медянок в месяц в казну. И мальчишке на личные расходы по две медянки в седьмицу. Итого — серебрянка в месяц. У тебя есть серебрянка?

Эйгель поник головой.

— Милорд, а если мы будем есть одну порцию на двоих, тогда платить в казну ничего не надо. И двух медянок в седьмицу не надо.

— Одежда у мальчишки откуда?

— Я дал запасную.

— А запасная откуда? Помнится, в первый месяц ты лихо тратил на сладости свои медянки. Пока не получил хорошей порки за грязную одежду. Целый месяц тебя за это драли по седьмицам, пока не скопил денег и не купил сменную.

— Милорд, нам хватит моих двух медянок.

— А кинжал? А лошадь?

Эйгель обреченно молчал.

— Нет, двоих никак. Только один. Ты или он.

И вновь, как тогда в замке брата надо выбирать. Тогда он струсил, Ксандра под плети подставил. А сейчас? Кто он, Эйгель? Мог быть и второй случай выбора, но от того тяжелого выбора его спас Ксандр. Ведь надо было выбирать между Ксандром и маленьким Марисом. Кому жить, кому умереть. И даже если он отказался бы, то все равно его выбор состоялся, Рисмус так подстроил. А Ксандр спас его ценой своей жизни от этого ужасного решения, с которым ему пришлось бы ходить всю оставшуюся жизнь. И вот теперь третий выбор, который предстоит. Он или Серри. Кому остаться, а кому уйти в неизвестное. Хотя, скорее всего, ясно, что с ним будет потом. Долговое рабство. И плети от хозяина. Плети, которых ты тогда испугался, подставив вместо себя Ксандра. Серри это уже прошел, теперь очередь за ним… За ним…