Старейшина отдал необходимые приказания, его жена принесла и поставила на стол миски с горячей мясной похлебкой, каравай хлеба и большую кружку пива. Сигурд отодвинул кружку, отказываясь, и пиво тут же ухватил староста, присосавшийся к нему, как к материнской груди.

  - Значит так, староста... Как-бишь тебя звать?

  - Атли, ваша милость.

  - ...Атли. Новости плохие, такие, что хуже некуда. - Сигурд принялся рассказывать, попутно вылавливая из миски куски мяса и брезгуя жижей, - Те орки, которых мы перебили - это не все, это так... Мелочь. В северных ущельях целые полчища этих тварей. Откуда взялись - никто не знает, а самих их допросить мы не можем - молчат, отродье мерзкое, хоть железом их жги. Сам видел я, староста - плохи дела. Все ущелья ими кишат, ходят, в стаи сбиваются. А жрать им, уважамый Атли, нечего... Понимаешь, к чему клоню?

  Старейшину аж передернуло, если бы лучина давала больше света, то капитан увидел бы, как тот побледнел от страха.

  "Так тебе и надо, предатель." - со злым удовлетворением подумал Сигурд, - "Как бунт затевать, так молодцы, а как угрожать стали, так обделался. Тьфу, погань."

  - Понимаю, ваша милость... Что же делать-то? Никто ж на нас не нападал серьезно, в лесах-то только разбойнички шастали, да и те повывелись при короле Харальде, упокой Всесоздавший душу его.

  - Ополчение собирать надо. - мотнул головой Сигурд, задумчиво глядя в миску и высматривая, не осталось ли там еще что-нибудь съедобное.

  - Так хватит ли его, ваша милость?...

  - Не один ты будешь ополчение собирать. По всем деревням поедем, народ собирать будем, тут ведь, понимаешь, страх такой, что и другие к нам могут на помощь прийти. В другие города пошлем. Нас ведь ежели сомнут - так за других возьмутся...

  Старейшина молча слушал и кивал, а Сигурд был доволен.

  Купился, как маленький, прав был шут-барон - народ здешний ой как темен да суеверен...

  - Ты вот что... Клич по деревне кидай. Что хошь делай, но чтоб пятьдесят мужиков поздоровее к утру нашлись, и к дороге готовы были! Оружие им дай, да не то, что поплоше, - тебя защищать пойдут, не дядю чужого. Еды дня на три... Да телег штук пять с лошадьми.

  Старейшина, было, заохал да заныл, мол, в деревне ни того, ни другого, ни третьего нету, да что будет, коли орки пожалуют, да нельзя ли требования смягчить, но Сигурд стукнул кулаком по столу, состроил рожу пострашнее, да рявкнул:

  - Ты что это, сукин кот, против приказа капитана гвардии идешь? Забыл, кто тебя защищает? Или с орками договориться хошь? Смотри у меня, поганец, я ж тебя сейчас во двор выволоку, да на первом суку повешу, как предателя короны! Мы ж тебя же, паскуду, защищать будем, а ты хочешь и рыбку съесть и ног не замочить?

  Атли мелко затрясся и заскулил пуще прежнего:

  - Ой, не губите, ваша милость! Не губите! Дурман на голову мою нашел, совсем рассудок потерял, старый хрыч, не губите! Найдем. Все найдем!..

  - Вот иди и найди. И не гневай меня боле.

  Атли запричитал, крикнул из сеней какого-то мужика, да отправил его по домам ходить, о поручении рассказывать.

  - Опочивать изволите, ваша милость? - у вернувшегося Атли слишком уж сладенький был голосок, - Так я вам свою постель отдам, как гостю дорогому.

  - Нет, староста, благодарствую. Я к своим пойду. - ответил Сигурд, отставляя миску, а про себя подумал: "Эдак ты, старый хрыч, ты мне ночью глотку перережешь, да молодцов моих перебьешь. Знаем мы такое гостеприимство."

  Староста поник.

  - А ну как оставайтесь, ваша милость! Жинка моя постелит вам, на перине выспитесь, не все ж государеву человеку на камнях спать, плащом укрываясь! Оставайтесь! - и глядит, стервец, честными-честными глазами.

  - Благодарю, уважамый, но нет. Командиру со своими воинами быть должно. И никак иначе. Служба.

  - Ну да, ну да... - пробормотал погрустневший Атли.

  Сигурд вернулся к воротам, где его молодцы уже обустроили целый походный лагерь.

  - Спать вполглаза. - приказал он своим, - Будьте готовы отбиваться и бежать, мало ли, что этим, - Сигурд покосился в сторону крестьянских изб, - В голову взбредет. Будьте готовы ко всему.

  Последним, что за эту ночь увидел капитан гвардейцев короля Сигурд, было то, как пьяного в дым Фроди два дюжих мужика заносили в чью-то избу.

  Тем временем, в королевском дворце происходило не менее важное событие.

  Олафу впервые предстояло выступить перед дворянским собранием, и готовился он к этому с таким же удовольствием, с каким собирался бы на собственную казнь.

  В назначенный час (кстати, именно тогда, когда Сигурд резал разбойников Опарыша), Олаф торжественно, насколько позволяла так и не ушитая мантия, о которую его величество постоянно спотыкался, в сопровождении двух гвардейцев (как того требовал этикет) и шута (он напросился с Олафом сам), вошел в Зал Собраний, где за длинным столом уже восседал цвет Мнмортского дворянства.

  В воздухе пахло изысканными духами и чванством.

  Пятнадцать человек, чудом избежавшие казни во время правления Харальда, сейчас все до одного участвовали в заговоре против Олафа - так, по крайней мере, утверждал глава Тайного Кабинета. Перед выступлением, Асгрим проинструктировал Олафа по поводу того, как себя вести, и дал для ознакомления досье на каждого из участников собрания, так что иллюзий по поводу мирного решения налоговой проблемы Олаф не питал.

  - Король входит! - стоящий у дверей герольд в ярко-желтом наряде звонко стукнул золоченым посохом об пол.

  Никакой реакции. Собрание должно было подняться и поприветствовать короля, но этого не произошло, наверняка, это было спланировано заранее.

  Олаф, ни капли не смутившись, сел на положенное ему место, развернул пергамент-подсказку (кто-то фыркнул: "Он умеет читать, надо же.") и приступил:

  - Благородные господа и дамы! - держался Олаф уверенно, но лишь Всесоздавший знает, какой ценой, - Я собрал вас всех здесь для того, чтобы обсудить очень важный для Мнморта вопрос. - Олаф косился взглядом на шпаргалку, и это забавляло присутствующих, - Вопрос налогов. Мне докладывали, что поступления в казну от благородных господ полностью прекратились, и хотел бы узнать причи...

  - А зачем он привел сюда шута?... - перебил короля хлыщеватый молодой человек в дорогой на вид белой рубашке с золотыми запонками, - Или Харальд оставил ему няньку?

  Дворяне заулыбались. Дама стервозного вида в роскошном платье, расшитом жемчугами и шляпке с тончайшей вуалью нашлась с ответом:

  - А вы разве не знали, мой дорогой Капитоль? Целых четырех.

  Послышались смешки.

  Олаф попробовал продолжить свою речь, но его постоянно перебивали, злобно шутили и смеялись, будто короля в зале не было. Олаф налился краской, и сидел, как ударенный пыльным мешком по голове, борясь с укоренившимся страхом перед благородными.

  - Я вообще не могу понять, зачем мы здесь собрались. - сказал сухой седовласый старик, как понял Олаф из досье - богатейший человек Мнморта - герцог Вольки, по словам Асгрима, возглавлявший заговор против короля, - Чтобы послушать, как какой-то смерд требует с нас денег? Я ухожу.

  - Сядьте, Вольки! - раздался из-за спинки кресла Олафа неожиданно жесткий голос шута, - Сядьте, и будьте любезны дослушать его величество.

  - Отлично. Мне приказывает еще и шут. - презрительно скривился Вольки, - Я не собираюсь подчиняться кому-либо в этом зале. Денег у нас нет. По-крайней мере, для вашего нелепого короля.

  - Деньги не для короля. - послышался вдруг тихий голос Олафа, смотрящего куда-то вниз невидящими глазами

  Все затихли, а Олаф продолжил:

  - Деньги для Мнморта. - король поднял взгляд и смотрел на Вольки так, будто собирался прожечь в нем дыру, - Вы все здесь предаете не меня, вы - предатели Мнморта. Королевству нужно золото. Вы же знаете это. Без него Мнморт сожрут соседи!