Харальда уложили на постель и споро раздели. Король скрипел зубами от боли, и, грязно ругаясь, требовал от лекаря сделать хоть что-нибудь, чтобы унять боль и лихорадку.

  Лекарь шепнул что-то на ухо слуге, и тот умчался куда-то со скоростью дуновения ветра, а сам отошел к камину, присел на корточки, снял с пояса дубовую флягу, открутил крышку и принялся запихивать в горлышко какие-то травы, неразборчиво бормоча себе под нос. Вернулся слуга, держащий в руках котелок и большую глиняную кружку.

  Лекарь кивнул, хорошенько встряхнул флягу, вылил все содержимое в котелок, добавил еще щепотку трав, и поставил на огонь.

  - Пять минут, ваше величество, и все будет готово.

  В опочивальню вошел советник с двумя старцами. Первый был закутан в расшитый черный плащ, застегнутый золоченой фибулой в виде герба Мнморта, второй носил рясу, огромную всклокоченную бороду и деревянный узловатый посох. Это был Преподобный Отец Хельги - пьяница, матершинник и, по-совместительству, глава Мнмортского филиала церкви Всесоздавшего и Сына его.

  - Да будет благословен дом сей, и хозяин его, король Мнморта Харальд! Да отпустит грехи его... - Хельги громогласно, выпучив глаза от важности, принялся нести околесицу, кою он мог, будучи на проповедях, извергать часами - благо, опыт имелся весьма и весьма солидный, но Харальд грубо прервал его:

  - Заткнитесь, отче, и так тяжко! Лекарь! Скоро ты, мерзавец? У меня внутри все огнем горит.

  - Да, готово, вашство.

  Лекарь снял котелок с огня, перелил в кружку жидкость, от которой шел пар, и подал королю. В комнате приятно запахло пряными травами.

  - Залпом, ваше величество. Это спирт с пряной лауранией и лунной ромашкой. Должно помочь, но ненадолго. Времени у нас в обрез.

  - Полная кружка спирт - это по мне! - хохотнул король, и ненадолго закашлялся, - Помирать, так весело!

  Харальд приподнялся, сцапал питье своей огромной лапищей, полностью осушил кружку в четыре глотка, крякнул, и ахнул ей об пол - только осколки полетели:

  - Вот теперь - хоть в ад. Всем выйти вон, кроме советника, стряпчего, Преподобного и тебя!.. Как там?... Алеф, да? - король воззрился на Олафа, отчего у последнего подкосились ноги.

  - О-олаф, ваше величество.

  - Олаф. Вот. Ты тоже остаешься. И позовите кто-нибудь шута!

  Слуги вышли, лекарь предварительно смешал еще какое-то зелье, поставил на огонь, и тоже покинул помещение.

  - Можете начинать. У меня все готово. - стряпчий снял плащ, под которым обнаружилась богато вышитая рубаха, повесил его на стул, и вытащил из-за пазухи исписанный пергамент, перо и небольшую изящную чернильницу, - Осталось только поставить подпись и печать.

  - Хорошо. Преподобный, начинай!

  Хельги, снова почувствовавший себя на коне, подошел к королю, извлек откуда-то из недр рясы небольшую черную книжечку с виселицей на обложке и ножичек с костяной рукоятью. Ножичек он положил на кровать, а книжечку открыл, нашел необходимую страницу и начал громогласно и с помпой зачитывать:

  - Именем господа нашего, Всесоздавшего, и Сына его, за наши грехи повешенного, и Дыхания святого, мир наполнившего...

  - Не стой столбом. Подойди. - прошептал стряпчий на ухо Олафу.

  - ...И как Господь сотворил всех нас детьми своими, пусть сделает он Олафа, сына... - Отче запнулся, - Как звали твоего отца?

  - Трюггви, ваше преподобие.

  - ...сделает Олафа, сына Трюггви, сыном Харальда, сына Фрейвара. Кровь Харальда Веселого станет пусть кровью Олафа, а кровь Олафа пусть в землю уйдет, потому что он простолюдин. - к концу проповеди Преподобный немного выдохся, и на эффектную концовку его не хватило, - Аминь. - Преподобный осенил себя висельным знамением (одел на шею воображаемую петлю, затянул ее и изобразил удушье, - Дай руку. - обратился после этого Отче к Олафу.

  Олаф повиновался:

  - А заче... ААА!!! - Хельги от души полоснул ножичком по ладони Олафа.

  - Ваше величество?... - Харальд протянул руку Преподобному, и тот сделал надрез. - Теперь возьмите друг друга за руки и держите.

  - Долго?.. У меня дела еще.

  - Минуты хватит. - преподобный поморщился от такого неуважения к обрядам.

  Скрипнула дверь.

  - Я ничего не пропустил? - в опочивальню просунул голову некто с выбеленным лицом. Этот некто носил колпак с бубенчиками, которые забавно позвякивали при каждом движении.

  - Заходи, старина. - Харальд вымученно улыбнулся, - Тебя-то мы и ждали.

  - О-о-о, бедный, бе-едный, бе-е-едный король Харальд! - войдя, заблеял напыщенно-трагическим голосом шут, - Сколько раз предупреждал я тебя? Сколько раз говорил, что вино, женщины и неумеренность в еде доведут тебя до гибели?.. Сколько?..

  - Нисколько.

  - ...Ну да, ты прав. - ответил, после мига раздумий шут, - Я, к счастью, не заражен ханжеством в той же степени, что и Преподобный.

  Отче попытался испепелить шута взглядом.

  - Впр-р-рочем, мы-то знаем, что преподобный - наш человек, и не чурается выпивки. - Шут подмигнул Харальду, - Даже несмотря на заповедь "не пий". Или ты, Хельги, пьешь по ночам, в темноте, пока Всесоздавший не видит?

  - К твоему сведению, - напыщенно ответил Преподобный, глядя на шута сверху вниз, - Заповедь звучит как "Не пий вина". Про пиво Всесоздавший ничего не говорил. - Хельги повернулся к Харальду, - Закончен обряд, ваше величество. Теперь этот... Олаф - сын ваш есмь. Надежда моя на то, что решение ваше королевское было правильное...

  - Твое дело, Преподобный - чесать языком, а не думать над делами короля. Пшел вон!

  Хельги удалился, всем видом давая понять, что его ужасно оскорбили.

  - Руку, наверное, уже можно отпустить. - заметил советник, стоящий поодаль от постели.

  - Да, точно. - опомнился Харальд, и бросил руку Олафа, который разу сделал пару шагов назад и застыл в полупоклоне, - Стряпчий! Давай сюда свои грамоты.

  После того, как все было закончено, подписи и печати в документе, подтверждающем усыновление, были проставлены, король отослал стряпчего домой. В опочивальне остались, как догадался Олаф, лишь самые приближенные к трону особы.

  Короля снова начало лихорадить, и он осушил котелок с лекарским зельем.

  - Подойдите ближе.

  Олаф, советник и шут приблизились к постели умирающего короля.

  Харальд упал на подушки и заговорил, тяжело дыша:

  - Теперь ты мой сын, Олаф. Сейчас я умру, нет времени долго говорить. Тебя коронуют сразу же, как я перестану дышать. Благородные просто позеленеют от злости. - Харальд улыбался, лежа на смертном одре, и смотреть на это было жутковато.

  - Ваше величество... - умоляюще проблеял Олаф, - Не надо меня. Ну какой из меня король?... Я же крестьянин, не благородный... Я даже не богатый! Я же не умею королем быть!.. - хотя Олаф иногда и мечтал о королевской власти, сейчас, стоя у постели умирающего короля, он паниковал, как никогда раньше.

  - Молчать! - отрезал король, - Назад дороги нет. Все уже решено. И не вздумай сбежать, подлец! Найдут - шкуру спустят. Лучше слушай повнимательнее вот этих двоих, они тебя не оставят. Раз тебе повезло сегодня ночью, то и дальше повезет... Ты ж у нас, получается, самый везучий в королевстве сукин сын! Вегард! Олаф теперь на твоем попечении. - в глазах Харальда горели огоньки веселья.

  - Кто бы сомневался... - мрачно буркнул советник.

  Харальд хрипло хохотнул:

  - Да, тебе не привыкать разгребать за мной. Не подведи. А ты, - король посмотрел на шута, - приглядывай за ними обоими.

  - В оба глаза, ваше величество. Я буду скорбеть после вашей кончины, добрый король. Особенно, зная то, что жизнь вы прожили зря.

  - Это о чем ты толкуешь, смехач паршивый? - заулыбался Харальд.

  - Из вас получился неплохой король, но роль шута, по моему скромному мнению, подошла бы вам гораздо лучше.

  - Ах ты ж чертяка языкастый! - хрипло засмеялся Харальд, - Все-таки надо было поменяться местами, как ты предлагал когда-то.