Павел кивнул.

— Что хотел поставщик? — снова спросила она у ожидающего администратора.

— Он не сказал, вы же знаете, что они всегда общаются только с вами напрямую.

Лина хмыкнула. После тех происшествий, когда нерадивый поставщик сделал несколько поставок некачественных продуктов, и Лине пришлось лично съездить переговорить с директором компании, занимающейся поставкой, больше подобных инцидентов не было, но поставщики разговаривали только с Линой Сергеевной.

Девушка подняла трубку и набрала номер компании-поставщика.

— Алло, Света? Доброго утра. Это Прокопенко из «Солнечной сакуры», вы звонили мне с утра?

Очевидно, Света что-то ответила Лине, и Лина нахмурила лоб.

— И когда будет поставка хорошей оранжевой?

Снова последовал ответ.

— Нет, трёхнедельная меня не устроит. Это же икра, она должна быть свежая.

Лина помолчала, слушая ответ собеседницы.

— Да, Света, мы с вами поняли друг друга. Жду звонка. Всего доброго.

Она нажала кнопку отбоя, снова набрала номер и приложила трубку к уху.

— Роман Аркадьевич, добрый день. Вы просили связаться с вами. Я вас слушаю.

Во время ответа она сделала знак официанту и тихонько прошептала:

— Кофе.

Потом обратилась уже к собеседнику.

— Когда нужно поехать? Десятого? — она кинула взгляд на висящий на стене календарь, — Да, хорошо, я смогу. — Она снова замолчала, — Нет, в Санкт-Петербурге я оставаться не хочу. Да, всего доброго.

Лина выключила телефон и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза. Придётся снова ехать в Питер.

Она уехала оттуда через два месяца после смерти Севы, когда жить там стало совсем невыносимо. Всё вокруг душило своими напоминаниями о муже, и Лина решила переехать в Москву.

Она продала квартиру, хотя Юля была категорически против, отдала Юле долг, а оставшиеся деньги потратила на обустройство в Москве.

В Питер она почти не ездила за это время, просто не могла себя заставить. Пару раз выбиралась в годовщины смерти Севы на кладбище, но эти вылазки дорогого ей стоили. Она потом отходила несколько недель, пытаясь вникнуть в то, что ей говорили коллеги. С Юлей тоже общалась мало и в основном по телефону. Подруга только-только родила сына и была целиком погружена в заботы о разросшемся семействе.

И вот теперь Роман Аркадьевич дал ей поручение присутствовать на открытии в Санкт-Петербурге первого ресторана сети «Солнечная сакура». Что ж, придётся пересилить себя и поехать. Хотя Лина чувствовала, что эта поездка будет дорогого ей стоить.

Приехав в Санкт-Петербург, Лина ощутила, как знакомое чувство безысходности наваливается на неё с первым несмелым теплом весны. Воздух был довольно тёплым для марта и тут же окутал девушку влажной пеленой. Раньше ей даже нравился такой климат, но теперь казалось, что её душат. Душит не только влажный воздух. Душили воспоминания, душила неоконченная, непрожитая любовь к безвременно погибшему мужу, душила атмосфера прошлой жизни.

Лина решила, что будет жить все три дня командировки не в доме, который она посещала всего два раза с момента отъезда, а в гостинице.

Шеф был не против. Он снял и оплатил номер в гостинице «Гранд отель Европа», и Лина сразу по приезду в город поселилась в нём.

Времени до завтрашнего открытия было много, и Лина решила съездить на кладбище к мужу, потом в их с Севой бывший дом, а потом — пригласить к себе Юлю. Она очень давно не общалась с подругой. Они редко созванивались, чтобы быстро рассказать друг другу, как у них обеих дела, но сейчас хотелось просто посидеть, поговорить, обсудить какие-нибудь нейтральные темы.

Лина знала — Юля поймёт, не станет бередить душу разговорами о Севе, которого Лине так и не удалось забыть. А ощущение потери было особенно ярким, когда она находилась в родном городе.

Жизнь в Москве была яркой, насыщенной, беспокойной. И суррогатной.

Но это постоянное движение даже радовало Лину, она могла окунуться в круговорот забот, и не думать, что проживает не свою жизнь. Это было как движение в какой-то параллельной Вселенной, как будто это должно было происходить не с ней, и ввиду каких-то странных обстоятельств, случилось именно с Линой.

Всё это время Лина гнала от себя мысли о том, чтобы снова выйти замуж.

Мужчины обращали на неё внимание, но Лина давала понять им, что между ними ничего не может быть.

Однажды она разрешила поцеловать себя одному поклоннику, который явно давал понять, что хочет нечто большего, чем просто случайный секс. Он заговаривал о свадьбе, детях, но Лина поняла, что чувствует себя изменницей. Она всё ещё была замужем за Севой. Принадлежала ему душой и телом. И раз душа не могла принять нового мужчину, она не имела права отдавать другому своё тело.

Единственным близким мужчиной в жизни Лины был парикмахер Артём. Они познакомились, когда она стала еженедельно ходить на нужные каждой деловой и состоятельной женщине процедуры в салон.

Артём был её ровесником, он очень любил поболтать о жизни, но эти разговоры даже нравились Лине.

Она даже позволила себе рассказать ему о своём безвременно погибшем муже, и Артём расплакался, а они с сотрудницами салона битый час пытались успокоить его.

Он смешно шмыгал носом и жаловался неизвестно кому, что вот так всегда. Лучшие мужчины уходят из жизни, а вот такие козлы как его друг Вадик, который изменил ему буквально на днях, да не с кем-то, а с ЖЕНЩИНОЙ, ходят по земле, как ни в чём ни бывало.

Во время этой отповеди Лина не знала, плакать ей или смеяться. Вид красивого, ухоженного, мускулистого парня, который рыдал от того, что её муж умер, перемежая страдания воспоминаниями о любимом, вызывали слёзы умиления.

— Мы ненадолго! — заявила с порога Юля, неся с собой в сумке-переноске двухмесячного Илюшу.

Она установила сумку на кровать в номере и посмотрела на Лину.

— Ты очень похорошела! — потом обняла растроганную подругу и прошептала, — Я очень рада тебя видеть!

Лина засуетилась, подавая тапочки подруге и провожая её в ванную, потом расстегнула сумку со спящим малышом и всмотрелась в крошечное личико.

Илюша спал, смешно причмокивая пухленькими губками и моргая во сне, не открывая век.

— Он такой…крошечный, — прошептала Лина, поворачиваясь к вышедшей из ванной Юле, — Не помню, когда Настенька была такой.

Юля улыбнулась, глядя на кроху сына.

Лина осторожно приподняла подбородок малыша и развязала ленточки его шапки. Потом потянула за верх и осторожно высвободила крошечную головку из головного убора.

Волосы у малыша оказались тёмного цвета.

Наверное, таким был Сева в детстве.

Такой же черноволосый и темноглазый.

— А глазки у него карие? — с замиранием сердца спросила Лина.

— Да, почти чёрные. Ты здорово управляешься с малышами. Может, пора своих заводить? — она выжидающе посмотрела на Лину, очевидно интересуясь личной жизнью подруги. Но та усмехнулась.

— Не от кого заводить. Да и незачем.

Юля помолчала. Ей было больно слышать, что Лина всё ещё не оправилась от смерти Севы. И не хочет больше строить личную жизнь.

— Ну, что, идём в соседнюю комнату, пусть Илюша поспит? — тихо предложила Лина.

Ей не хотелось больше говорить на такую болезненную для неё тему.

Юля, поняв чувства подруги, попыталась ободряюще улыбнуться.

— Идём, я расскажу тебе всё, что со мной случилось с твоего отъезда.

Несмотря на предупреждение, Юля и Илья засиделись до позднего вечера. Точнее — Юля.

Илья мирно спал всё это время, проснувшись только раз, для того, чтобы перекусить, чем воспользовалась Лина и понянчила малыша.

Забирать их приехал Юра. Он вёл себя с Линой довольно странно. Был холоден, только поздоровался, скользнув по Лине холодным взглядом и вышел, неся впереди сумку-переноску с сыном.

Лина только успела крикнуть ему вдогонку, что приглашает их завтра на открытие ресторана. В ответ Юра уклончиво ответил, что возможно они и смогут и Юля, чмокнув подругу в щёку, помчалась за мужем.