Наконец, ей удалось приблизиться к человеку, и она поняла, что это был Сева. Он стоял и ласково улыбался ей, своей нежной улыбкой, от которой у неё всегда сжималось сердце.

Она протянула руку и попыталась коснуться любимого, но ощутила только, что рука её коснулась чего-то гладкого. Лина с недоумением посмотрела, на что наткнулась её рука и увидела, что перед Севой стоит сплошная стена воды. Она переливалась всеми цветами радуги, отражая блики яркого солнца.

Улыбка Севы стала печальной, и он тоже протянул руку и коснулся воды со своей стороны.

Так они и стояли несколько минут, протягивая друг другу руки и касаясь воды.

Наконец, Сева заговорил и от боли в его голосе вода застыла.

— Отпусти меня, киса. Мне хорошо.

Лина отчаянно помотала головой.

— Нет! Никогда! — воскликнула она, и вода снова пришла в движение.

Сева снова грустно улыбнулся и посмотрел Лине прямо в глаза.

— Отпусти меня, ради нашей любви! — взмолился он, и вода стала превращаться в лёд.

Лина растерялась от такой мольбы, а Сева убрал руку и повторил:

— Ради нашей любви…

И исчез…

Стена льда, которая стояла перед ним опала на землю миллионами кристаллов и Лина зарыдала.

Она села на землю, прижимая к себе ледяное крошево, обдирая ладони рук об острые осколки, и рыдала, рыдала, рыдала…

Понимая, что он ушёл навсегда.

Когда Лина очнулась от забытья, которое принесло ей только страдания и слёзы, за окном ярко светило солнце и девушка поняла, что проспала всю ночь напролёт. Она села на постели, пытаясь представить себе, что всё произошедшее накануне — только плод её воображения. Какие бы страшные картины оно ей ни рисовало.

Подушка была примята и Лина провела по ней рукой, чтобы разгладить. Она была мокрой. Лина вспомнила свой страшный сон и решительно потрясла головой, прогоняя плохие мысли. Он вернётся, она знает это. Просто не может не вернуться!

Он просто не может бросить всё то, что у них было, всё то, к чему они стремились, и исчезнуть из их жизни. Не может!

Он был её опорой, надеждой, её любовью.

Её частью…

Действительно, частью. Сейчас, когда Лина взглянула на соседнюю подушку, на которой обычно спал Сева, и которая была нетронута, горло её сдавили рыдания.

Подушка была без знакомой впадинки от его головы. Сева всегда спал очень спокойно, и даже утром было можно сказать, как именно он спал. На спине, или на боку.

Лина снова потрясла головой, начиная понимать, что уже думает о муже в прошедшем времени.

Этого нельзя допускать. Просто нельзя! Иначе всё! Всё, что было ценным в её жизни, исчезнет, как её сегодняшний сон.

Вот сейчас нужно только представить, что дверь в их комнату откроется и на пороге появится Сева. С мокрыми волосами, красивый, с нежной улыбкой на губах. Протянет ей её любимые водяные лилии и скажет: «Киса, прости, я просто задержался!».

Дверь действительно стала открываться, и Лина замерла в ожидании.

В щель от приоткрытой двери просунулась заспанная мордашка трёхлетней дочки Юры и Юли. Она родилась через две недели после свадьбы родителей, и Юля часто шутила, что её просто вынудили выйти замуж, чтобы дать дочери фамилию мужа.

Она уставилась своими большими глазёнками на Лину и стала потихоньку протискиваться в дверь.

Потом приложила палец к губам и заговорщицким шёпотом произнесла:

— Мама снова послала меня на тебя посмот’еть. Спишь ты или нет.

Она осторожно прикрыла дверь и подошла к сидящей Лине.

— Здравствуй Настенька! — поздоровалась Лина с ребёнком, и та проворно забралась к ней на колени.

— П’ивет! — ответило сероглазое чудо и, нахмурив бровки, посмотрело прямо в заплаканные глаза Лины. — Ты вче’а не п’ишла ко мне. Я очень тебя ждала.

Лина не знала, что ответить малышке, как объяснить, почему она весь вчерашний день провела на берегу озера, где безуспешно прождала возвращения мужа.

Но Настя и сама знала причину.

— Дядя Сева п’опал да? — участливо произнесла она, погладив мягкой ладошкой щёку Лины.

Лина только кивнула, стараясь не расплакаться при ребёнке.

Но и тут Настя удивила её. Она обхватила её голову и неуклюже прижала к себе.

— Ты поп’ачь, поп’ачь. С’азу легче будет.

Лина не смогла больше сдерживаться, она снова разрыдалась, прижимая к себе маленькое, тёплое тельце. Настя молчала, только всё сильнее притягивала к себе голову Лины.

Наконец, рыдания стали стихать, и Настенька начала просто поглаживать волосы Лины.

— Со мной всегда тоже так. — Доверчиво объясняла девчушка, — Я тут кук’е ногу ото’вала и тоже ‘аст’оилась. И пока не поп’акала, легче не ста’о.

Лина кивнула, принимая простые объяснения девчушки.

— Он ве’нётся! — уверенно заявила Настенька, глядя куда-то в окно. — Они всегда возв’ащаются.

Лина недоумённо посмотрела на девочку.

— Кто это все? — не понимая, о чём идёт речь, спросила она.

— Ну, все! — неопределённо махнула рукой Настя, — ‘одители тоже часто уходят, и я сижу с бабушкой. И очень по ним скучаю. Но они всегда возв’ащаются. Может, у тебя п’осто бабушки нет?

Лина покачала головой.

— Нету.

— Ну, хочешь, я погово’ю с моей бабушкой, она может и с тобой посидеть, чтобы нам не бы’о так скучно?

Лина рассмеялась.

— Боюсь, твоей бабушке не понравится нянчиться с такой большой девочкой, как я.

— Пон’авится! — уверенно воскликнула Настя, — Она очень, очень хо’ошая.

Она замолчала ненадолго.

— Может, дядя Сева п’осто ушёл на ‘аботу и забыл сказать тебе об этом? — насупив бровки, спросила девочка.

Лина покачала головой. Ей и самой хотелось верить в то, что Сева просто забыл ей сказать, что ушёл куда-то и скоро вернётся.

— Ты знаешь, — снова доверительно произнесла малышка, — Тебе нужно ве’нутся туда, где есть его вещи. Так всегда легче. Я часто скучаю по маме и папе, когда их нет, и тогда иду в их комнату, смот’ю на их вещи и с’азу становится совсем легко.

Лина посмотрела на Настю. Та говорила такие разумные вещи для своего возраста, что ей порой казалось, что она разговаривает с взрослым человеком.

— А ты знаешь, Настюша? — обратилась она к девочке и та серьёзно посмотрела на неё. — Я так и сделаю. Поеду домой и буду ждать дядю Севу там.

Настя кивнула, как будто принимая тот факт, что до взрослых очень медленно доходит. Потом спрыгнула с её коленок и подбежала к двери.

— Одевайся быст’ее, там мама оладушки испекла. Мы тебя ждём.

И умчалась на кухню, оставив Лину одну.

Сразу после завтрака, Лина засобиралась домой.

Во время того, как вся семья Юли сидела за столом, не было произнесено ни слова. По крайней мере, касательно Севы и его исчезновения.

Инга и Альберт уехали ещё утром, заверив всех, что в случае необходимости они всегда на связи и примчатся по первому звонку.

— Ты уверена, что готова быть одна? — тихо спросила Юля, ставя тарелки в посудомоечную машину и поворачиваясь к Лине, которая как раз зашла в кухню, чтобы попрощаться со всеми.

Лина кивнула, потом подошла к подруге и крепко обняла её.

— Хочешь, я поеду вместе с тобой и поживу пока у тебя? — спросила Юля, слегка отстраняясь от подруги, чтобы взглянуть в её лицо.

Лина выглядела из рук вон плохо. Под большими синими глазами залегли такие же синие тени, щёки, и без того бледные теперь выглядели какими-то прозрачными, что ли. Она осунулась, уголки губ опустились вниз, а на лбу пролегла морщинка.

— Всё так плохо, да? — спросила Лина, поняв, что Юля рассматривала её всё это время.

— Не то, чтобы очень, но неважно, — уклончиво ответила Юля.

Они помолчали немного.

— Ну, так что? Давай поедем вместе? Если что, я всегда могу помочь тебе! — снова предложила Юля, но Лина только помотала головой.

— Нет, всё в порядке. Я буду ждать Севу дома.

Юля отвернулась, чтобы Лина не видела скептическое выражение её лица и сделала вид, что занята домашними делами.