Засада       про сидела       на       месте       несколько       часов       и,       не       произведя       ни       одного       выстрела,

вернулась      назад.      Оказывается,      оккупантов      она      не      встретила.

Сначала      это      было      загадкой.      А      потом      мы      узнали,      что      гитлеровцам      удало сь      пройти      ниже

Ольховки       по       кустарнику,       где       через       реку       была       проложена       небольшая       кладка,       по       которой

проходили,      сокращая      путь      в      Сушу,      местные      жители.      Вот      эту      кладку      партизаны      Покровского      и

не      закрыли      -      не      знали      о      ее      существовании.

Впотьмах       мы       стали       собирать       трофеи.       Нашли       обоз       и       забрали       на       бричках       несколько

станковых      и      ручных      пулеметов.      В      поисках      оружия      мы      до      полуночи      бродили      по      полю      боя,      где

валялись      убитые      фашисты.

А       утром       оказало сь,       что       партизаны       208-го       отряда,       зашедшие       гитлеровцам       в       тыл,

захватили      два      орудия      и      несколько      минометов.

.Когда       в       Бобруйске       узнали       о       разгроме       столь       сильного       карательного       батальона,       немцы

поняли,       что       имеют       дело       не       с       "бандой",       как       они       вначале       называли       партизан,       а       с       хорошо

вооруженными       боевыми       отрядами.       Борьбу       с       партизанами       на       Могилевщине       оккупационные

власти      решили      передать      армейским      частям,      уже      испытанным      на      фронте.

*      *      *

В       глухой       лесной       деревушке       наш       отряд       о становился       на       ночь.       Проверив       по сты,       мы       с

командиром      разошлись      -      он      к      хозяйственникам,      по смотреть,      чем      они      смогут      кормить      отряд,      я

в       санчасть,       где       теперь       были       уже       и       раненые       и       больные.       Стемнело,       когда       я       подошел       к

большому,      но      заметно      поко сившемуся      дому,      возле      которого      стояли      крытые      повозки      санчасти.

В      сенцах      меня      встретил      дед      Митрофан      с      винтовкой      в      руках.

-      Митрофан      Иванович,      а      вы      чего      не      идете      в      хату?      -      удивленно      спро сил      я.

-      На      по сту      стою,      -      ответил      старик      с      гордо стью.

-      По сты      мы      расставили      везде,      где      надо,      а      вы      идите      отдыхать.

-      Меня      позовут,      когда      будет      можно.

-      Что      значит,      будет      можно?

Старик      Метелица      приблизил      ко      мне      лицо      и      доверительно      прошептал:

-      Я      так      понимаю,      там      важное      заседание,      вот      меня      и      попро сили      часок      по стоять,      не      пущать

никого,      чтоб,      значит,      не      мешали.      Ну      да      вам      можно,      отступил      он      от      двери.

-      Какое      может      быть      заседание      у      больных!      Может,      перевязка?      -      старался      уточнить      я.

-       Перевязки       там,       -       кивнул       дед       направо,       -       а       в       этой       половине...       мне       так       и       сказано:       со-ве-

щание!      И      никого,      значит,      не      пущать,      окромя      что      начальства.

Я       в       недоумении       открыл       дверь       в       левую       половину       дома.       Переступив       порог,       невольно

о становился       и       сразу       понял,       чему       тут       могли       помешать       по сторонние.       В       большой       душной

комнате       было       по-ночному       темно.       Лишь       в       переднем       углу       под       большим       столом       тускло       горел

сальничек.       Желтым       коптящим       огоньком       он       о свещал       лица       трех       партизан,       полулежавших       на

соломе,      застилавшей      пол      толстым      слоем.      Это      была      обычная      партизанская      по стель.      Но      тут      не

спали.      Тут      действительно      шло      какое-то      заседание,      а      точнее      сказать,      залегание.      В      самом      углу,

под       широкой       скамьей,       подложив       под       ухо       радиоприемник,       лежал       Астафьев       и       возбужденно,

размеренно      бормотал:

-      Наши      войска      на      этом      направлении      разбили      немецкую      дивизию.

А      лежавшие      рядом      Владимир      Хухряков      и      Борис      Шумилин      записывали      то,      что      слышали.

"Ясно,       наш       "Кренкель"       принимает       радиопередачу,       а       эти       записывают",       понял       я       и       затаив

дыхание,      тихо,      чтоб      не      мешать,      сел      у      порога      на      лавку.      Где-то      во      тьме,      наверное,      на      кровати

по сапывал      мужчина,      видимо,      сам      хозяин      дома.      Рядом      приткнулась      хозяйка.      Что-то      шуршало      и

за      занавеской      на      печке.      Все      в      этом      доме      притаило сь,      притихло,      будто      ждало,      когда      кончится

бормотание      под      скамьей.      Ждал      и      я,      догадавшись,      что      эти      тро с      поймали      что-то      очень      важное,

раз       в       это       дело       включился       и       Борис,       который       не       в       силах       и       шевельнуть       долго       не       заживающей

ногой.       Я       старался       что-то       услышать       и       сам.       Но       Лев       диктовал       очень       тихо,       а       радиоприемник

лишь      чуть      слышно      потрескивал.      Батареи      давно      сели,      и      он      работал,      только      когда      Лев      вот      так,

лежа      на      нем,      "подключал      свое      сердце",      как      шутили      партизаны.

Вдруг       щелкнул       выключатель       приемника,       треск       оборвался,       коптилочка       из-под       стола

переметнулась      на      стол,      и      раздался      радо стный      голо с      Астафьева:

-       Товарищ       комиссар,       как       хорошо,       что       вы       тут.       А       то       я       все       равно       сразу       побежал       бы

разыскивать.       Какая       сегодня       сводка!       Вот,       читайте!       -       И,       забрав       у       Шумилина       и       Хухрякова

бумажки,      он      подал      мне.      -      Только      их      надо      бы      сперва      сверить.

-      Один      не      успевал      записывать,      так      мы      на      пару,      -      бодро      заговорил      из-под      стола      Борис.

-      Нога-то      твоя      как?      Тебе      надо      ее      держать      в      покое,      а      ты      вот...      -      ворчу      на      него.

-      Товарищ      комиссар,      опять      наши      устроили      немцам      баню.      Несколько      дивизий      фашистских