малейшая возможность, не щадя себя, ибо в бою с врагом репетиций не бывает, чтобы можно было

предварительно проиграть тот или иной вариант, выбрав лучший. Одинцов постоянно старался находить

сам и учить летчиков чему-то новому, необычному, неожиданному для противника в построении боевого

[94] порядка, тактических приемах и маневрировании, предполагая всегда при этом здравый, смелый и

точный расчет, решительность в действиях, внезапность. И добивался четкого выполнения его команды:

«Делай, как я». Умей штурмовать, как я, умей стрелять, думать в бою, как я. И наконец, если придет твой

последний час, умей встретить его, как я. Высоту и скорость он чувствовал всем своим существом, а не

только приборами.

И ему, естественно, стали все чаще и чаще «цеплять на хвост» молодых, необстрелянных летчиков. А

они иногда были не только необстрелянные, но и недоученные, потому что выпускались по ускоренной

программе военного времени. И недокормленные после скудноватой тыловой нормы. И он требовал, чтобы они сначала приобрели соответствующую физическую форму, потом доучивал, скрупулезно

проверяя технику пилотирования, доводил, так сказать, до кондиции, до нормы. Только после всего этого

брал с собой для боевого крещения.

Беспокойства с ними всегда было много. Тревога за молодежь постоянно бередила душу. Один летит, стараясь держаться в строю, а другой почему-то все время дергается: то провалится, то «вспухнет» над

строем. Нужен глаз да глаз. Почти не остается времени, чтобы взглянуть на приборную доску, заметить

разрывы зенитных снарядов или приближение «мессеров». Постоянно мозг сверлит мысль: если

ведущего вдруг собьют, а все ведомые — молодые летчики, что тогда? Случалось ведь и такое на войне.

...Приближалась середина третьего лета войны. Предстояли еще многие тяжелые сражения. А список

летчиков, которые оставались в полку с первых дней войны, стал очень коротеньким. Редко кто из

штурмовиков до пятидесяти вылетов дотягивал. Но тогда на участке фронта наступило затишье. Затишье

перед [95] Курской бурей. В полк прибыло молодое пополнение.

Когда молодые летчики увидели потрепанные, побывавшие в боях «Илы», узнали, сколько пилотов и

воздушных стрелков улетело и не вернулось, кое-кто приуныл. С молодежью провели занятия по

воздушному бою, беседы опытных фронтовиков с обзором военных действий на фронтах, о стойкости и

мужестве авиаторов армии, корпуса, дивизии. Обстоятельно рассказали о действиях личного состава

полка. Но чувствовалось, что теорию надо подкрепить практикой, развеять неправильные представления

о возможностях штурмовика. Молодые летчики получили тренировку на средней и малой высоте, в

стрельбе по наземным мишеням из различных положений. Но и этого было недостаточно.

Одинцов попросил командира полка разрешить ему провести учебный показательный бой штурмовика с

истребителем и наглядно доказать молодежи, что «не так страшен черт, как его малюют».

Предложение понравилось. Его одобрило и вышестоящее начальство. На другой день полк заполучил к

себе на аэродром пару «Яков».

Решили: летчик-истребитель покажет наиболее распространенные, типичные атаки «мессеров» по «Илу»

снизу, сверху, сбоку. Экипаж штурмовика — способы маневра, обеспечивающие срыв прицельного огня, варианты использования хвостового и лобового оружия. Закончить бой договорились парным виражом, чтобы показать: «Ил» разворачивается с меньшим радиусом. Это выгодно.

На аэродроме установили динамики, и участники поединка на различных частотах докладывали о своих

планах, замыслах и действиях по радио, чтобы обучаемые могли думать за обе стороны. Аэродром

превратился в зрительный зал, а небо — в большую сцену. [96] Ил-2 сначала проделал противозенитный

и противоистребительный маневры. Потом в воздух поднялся «Як» и начал легко ходить то с одной, то с

другой стороны вокруг неторопливого, казалось бы, штурмовика.

Летчики в воздухе и на земле у динамиков радиостанции пока молчали. Эту напряженную тишину

ожидания разрядил командир полка:

— Товарищи летчики, особенно стрелки, обратите внимание вот на что. Истребитель опасен лишь тогда, когда прицелится и выйдет на дистанцию действительного огня, а это не больше двухсот-четырехсот

метров. Задача обороны состоит в том, чтобы сорвать прицеливание и огонь. Для этого у нас в руках

маневр и оружие. Рано начнете маневрировать — враг сможет принять контрмеры. Будете стрелять

впопыхах, опытный немец сразу учует вашу слабинку и боязнь. Пойдет в атаку смелее. Запомнить надо

на всю жизнь: если не сам атакуешь, то первая задача — выйти из-под удара, вторая — самому атаковать.

Каким оружием — передними пушками или задним пулеметом — все зависит от обстановки...

И тут завязался бой, результаты которого, правда, трудно было определить, так как бортовое оружие

молчало. Но спокойно смотреть на то, что творили в небе самолеты, сошедшиеся в свободном воздушном

единоборстве, было невозможно.

Ожесточенно грохотали, выли, стонали, захлебываясь от ярости, авиамоторы. Самолеты выделывали

самые невероятные фигуры. Штурмовик ни в чем не уступал истребителю. Сдавленные перегрузками

голоса летчиков, докладывающих о своих намерениях и действиях, подсказки и восхищенные возгласы

наблюдавших с земли дополняли эмоциональную картину «боя».

Наконец воздушные бойцы получили команду на [97] посадку. Анализ пленок фотодокументов показал, что за все время боя каждый из соперников попал в прицел только раз. И если учесть мощность

бортового вооружения штурмовика, то... Словом, лица молодых авиаторов просветлели, в полку больше

никто не говорил о том, что с «мессером» нельзя драться на равных.

Михаил Петрович собрал молодых летчиков и воздушных стрелков своей эскадрильи и, озорно

улыбнувшись, сказал перед разбором: «Ну что, друзья, увидели, что при умении наш «илюха» может

здорово дать прикурить в небе «мессу». Сегодняшний бой запомните. Фашистов мы можем бить смело!»

Потом эти молодые летчики и стрелки участвовали во многих воздушных схватках, в том числе и в

известном бою 7 июля 1943 года, во время Курской битвы, когда первый штурмовой авиакорпус, в

составе которого воевал полк, сорвал наступление крупных сил танков и пехоты немцев в районе

Сырцево — Яковлево.

Подобные формы учебы практиковались и с техническим составом.

Проводились в полку и конференции по обмену боевым опытом. Летчики делились увиденным и

пережитым в боях, рассказывали о налетах на вражеские аэродромы, в которых участвовали, об атаке на

переправы, о воздушных боях с вражескими истребителями, маневрах против зениток. Все это

изображали на схемах и чертежах. От взлета до посадки.

Одинцов, как правило, говорил о самых важных проблемах. Например, о таких, как «Сочетание маневра

и огня при боевой работе на Ил-2», «Об особенностях боевой работы на данном участке фронта в

зависимости от обстановки и времени года» и других.

Вместе с Петровым он был инициатором увеличения [98] бомбовой нагрузки на самолет в условиях

весенней распутицы, когда на взлетно-посадочных полосах грязь и лужи воды. И об этом рассказывал.

Было о чем потолковать Михаилу и как мастеру применения воздушной радиосвязи.

Нередко после таких конференций устраивали «лекции в воздухе». И здесь Одинцов охотно выступал не

только, так сказать, в роли теоретика, но и выполнял показательные полеты, отлично маневрировал

боевыми порядками — пеленгом, клином звена, ромбом, кругом, змейкой, ножницами. Его часто просили

«погастролировать» не только перед однополчанами, но и перед боевыми товарищами дивизии и корпуса.

И он показывал блестящие атаки с бреющего полета, с горки, поиск противника змейками, галсами на