«Главное достоинство ученого не в том, чтобы пытаться доказать непогрешимость своих мнений, а в том, чтобы суметь отказаться от всякого воззрения, представляющегося недоказанным, от всякого опыта, оказывающегося ошибочным».

Весть о внезапной смерти любимого внука глубоко потрясла ученого. После смерти старшей дочери Софи и Марселей Бертло перенесли свою любовь на ее единственного сына. Девятнадцатилетний юноша избрал военную карьеру и уехал в Индикт. Возвращаясь в отпуск на родину, он погиб в железнодорожной, катастрофе.

Госпожа Бертло после этого несчастья долго и тяжело болела…

— Что будет с мужем, когда я умру? — Эта мысль мучила Софи. — Он не перенесет моей смерти.

Тревога ее была не напрасной. Бертло не смог пережить страшной потери. День смерти жены стал и его последним днем.

Весть о смерти Софи и Марселена Бертло облетела всю Францию. Правительство объявило об организации торжественных гражданских похорон знаменитого французского ученого, великого гражданина и мыслителя Марселена Бертло. Депутаты парламента единодушно одобрили решение похоронить Бертло в Пантеоне, но весть об этом решении правительства встревожила детей Бертло. Ведь это означало, что отец будет навсегда разлучен с их матерью, а никто не имел права разлучать их и после смерти. Общественное мнение страны поддержало желание детей Бертло. Правительство заново пересмотрело свое решение, и на траурном заседании парламента 23 марта было объявлено: «Захоронить Марселена Бертло и мадам Бертло в Пантеоне».

Траурная процессия медленно двигалась к величественному зданию Пантеона. Проститься с великим ученым пришли президент республики, министры и депутаты, делегации со всех концов мира и десятки тысяч французов. Состоялись лишь гражданские похороны, без участия церкви — ученый Бертло был атеистом. Орудийными залпами Франция отдавала последние почести своему великому сыну.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ЗИНИН

(1812–1880)

Той весной ветвистый дуб в саду Саратовской гимназии стал свидетелем необычных соревнований между гимназистами и семинаристами. Их было человек двадцать: одна группа из гимназии, другая — из духовной семинарии. Мальчики состязались в латыни, математике, философии, словесности.

Каждая группа выставляла своего кандидата — самого начитанного, самого способного, самого сильного. Один из соперников должен был задавать своему противнику вопросы, а тот — быстро и остроумно отвечать, затем они менялись ролями. Постепенно страсти разгорались, и спокойное собеседование превращалось в ожесточенный спор.

Как всегда, честь гимназистов защищал Николай Зинин. Высокий, широкоплечий, подтянутый, он выигрывал у своего противника — круглолицего Михаила Лаврова. Карие глаза? Зинина сверкали от возбуждения, голос дрожал.

— Не знаешь, Миша! Сдавайся! — крикнул один из гимназистов.

— А хочешь, давай состязаться и в силе, — предложил Николай. Он быстро сбросил китель, завернул рукава рубашки, ловко обвил руку выше локтя толстой веревкой и, сжав кулак, согнул руку. Веревка врезалась в напрягшуюся мышцу и через: мгновение лопнула.

— Ура! Коля — первый силач! — кричали гимназисты.

Лавров не решился проделать то же, но предложил состязаться в прыжках. В этом соревновании приняли участие и остальные.

Сняв кители, высокие и жесткие воротники которых сжимали горло, юноши начали прыгать через деревянный забор.

И опять Зинин был первым: он прыгал выше всех. Разбегался, упруго отталкивался и красиво взлетал вверх. Но при последнем прыжке Николай задел ногой высокую изгородь. Потеряв равновесие, он перевернулся и упал на спину. Страшная боль пронзила его, подняться не было сил.

Товарищи на руках отнесли Зинина в комнату, побежали за врачом, тот установил, что перелома позвоночника нет, но повреждена почка и отныне Николаю настрого запрещены подвижные игры и гимнастические упражнения.

Для Николая это запрещение было тяжелым ударом. Не бегать, не прыгать, не бороться — что за жизнь! Николай стал искать утешения в книгах. Жаждущий знаний юноша читал все, что попадалось под руку в провинциальном Саратове. Свободный доступ в единственную библиотеку города — при гимназии — имели только учителя, но библиотекарь, человек добрый, разрешал любознательным ученикам пользоваться книгами. Оттуда гимназисты и приносили тайком Николаю Зинину тома Вольтера и последние выпуски «Европейского вестника».

Прошло несколько недель, и Николай поправился. Он снова был среди гимназистов. Но теперь единственным отдыхом от напряженных занятий для него оставались пешие прогулки. Вместе с друзьями — Лавровым[37] и Губером[38] — он часто бродил по окрестностям Саратова, собирал растения для гербариев, обсуждал прочитанные книги, слушал стихи Пушкина и Лермонтова, которые Губер читал особенно охотно; он и сам писал стихи. Теплые летние ночи они проводили иногда на берегу Волги. На костре варилась уха, а они, лежа на траве, мечтали о будущем.

Николай мечтал учиться в университете. Но откуда взять средства? Дядя его уже стар, да и сейчас денег едва хватало, чтобы платить за учебу в гимназии. А ему так хотелось в университет!..

Четыре года в гимназии пролетели незаметно. Наступил день, когда друзьям пришлось расстаться, Губер досрочно получил диплом и уехал с отцом в Петербург. Грусть сжимала сердце Николая, но дядя успокаивал племянника: пусть только он успешно сдаст вступительные экзамены, а уж до Петербурга они как-нибудь доберутся на свои скромные сбережения.

Окрыленный надеждой, Николай погрузился в книги. Однако увидеть столицу в тот год ему не довелось. Вскоре дядя Зинина тяжело заболел и умер. Приехала тетка из Пензы, объявила себя и своих детей единственными наследниками умершего, забрала все имущество и отбыла домой. Николай остался совсем один. О Петербурге уже не могло быть и речи, и все же мысль о поступлении в университет не оставляла его. А что, если поехать в Казань? Там ведь тоже есть университет.

Добраться до Казани в ту пору было не так-то просто. Эпидемия холеры, вспыхнувшая в Астрахани, посеяла настоящую» панику. Дороги были закрыты, люди боялись общаться друг с другом. Безнадежной была и мысль добраться водой.

Неожиданно счастье улыбнулось ему. К пристани причалила баржа с арбузами. Для разгрузки требовались люди.

— Возьмите меня, — попросил Николай. — Мне нужно добраться до Казани.

Спустя несколько часов баржа медленно плыла вверх по течению.

— Что же ты, барин, человек ученый, а подрядился арбузы грузить? — спросил Зинина бородатый крестьянин.

— История моя долгая и грустная.

— А ты расскажи. Так и время быстрей пройдет.

— Родился я в Шуше, столице Карабахского ханства. Отец, мой был послан туда эмиссаром вести переговоры о присоединении этого ханства к России. Мать умерла вскоре после моего рождения, а через несколько дней холера унесла отца и сестер. Добрые люди выходили меня и, как только я начал ходить, отправили с большим караваном к дяде в Саратов. Месяц назад, умер и он, теперь я один-одинешенек на белом свете…

Медленно тянулись дни. Проплыли мимо Симбирска, через несколько дней достигли устья Камы. А спустя еще три дня причалили к казанской пристани.

Ректор Казанского университета Николай Иванович Лобачевский[39] распорядился предоставить Зинину общежитие. И в тот же день ворота университета закрылись, был наложен строжайший карантин: грозная тень эпидемии уже нависла над, городом.

Зинин блестяще выдержал приемный экзамен и был зачислен на казенный счет студентом на отделение физических и математических наук.

24 ноября 1830 года, первый учебный день в университете положил начало новой жизни — жизни, всецело отданной науке. Профессор математики Лобачевский и профессор астрономии Иван Михайлович Симонов[40] в первые же дни занятий обратили внимание на способного юношу. Большое, значение профессор Симонов придавал практическому приложению опытных данных. Уже на первой лекции он познакомил студентов с устройством секстанта и объяснил, как с ним обращаться.