***

Максим сдержал своё слово: он не стал скрывать наши зарождающиеся отношения. В школе мы могли держаться за руки, а на переменах сидели за одной партой и болтали. Одноклассники, поначалу, не знали, как реагировать на двух белых ворон вместе, но уже спустя пару дней начались жестокие нападки. Они тыкали в нас пальцами, снимали на камеру и обзывали. На нашей стороне была только Тася. Максим, в свою очередь, никогда не молчал и всегда рвался в бой, но мы с подругой останавливали его. «Не ведись ты на эти провокации, они только и добиваются внимания!» – говорили мы.

Всё поутихло, когда Светлана Анатольевна отчитала весь класс и заставила извиниться перед Максом самых главных зачинщиков травли. С тех пор нас считали «ябедами» и «стукачами», обходя нас стороной. А уже в апреле началась напряжённая учёба, которая отнимала много сил, так как по решению директора в одиннадцатый класс перейдут самые сильные. Но мы с Максом умудрялись находить время друг для друга даже в такой сложный период. Мы часто оставались у него дома после уроков, чтобы вместе подготовиться к контрольным и тестам. Иногда к нам присоединялась Тася, которая мотивировала нас ещё сильнее. Если же её не было с нами, то мы могли себе позволить побездельничать в объятиях друг друга, и свидетелем наших мирных шалостей был только наглый кот. Отец Максима всегда приходил домой поздно, а его мама пропадала у своих учеников.

Два месяца пролетели так стремительно, что мы не успели опомниться, как наступило долгожданное лето. Это была самая беззаботная и сумасшедшая пора в моей жизни, полная безрассудных поступков, искренних слов, поцелуев и новых открытий. Максим учил меня кататься на скейтборде, но после сотни падений я сдалась, а из-за ссадин на ногах мне пришлось проносить джинсы почти всё лето. Солнечными днями мы гуляли в парках, где Макс любил рисовать, а я устраивала для нас вкусные пикники, исподтишка щёлкая его на мобильный телефон. Кончики его пальцев были испачканы грифелем, и он постоянно оставлял на моей коже грязные отпечатки или рисовал на моих щеках смайлики. Пасмурными днями, коих выдалось не так уж и много, мы с Максимом прятались в его комнате, играя в приставку или просматривая сериалы. Правда, мы почти не запоминали их сюжета, потому что болтали о настоящем и мечтали о будущем. Я любила класть голову к нему на колени и наблюдать, как «мерцает» его пирсинг из медицинской стали, в шарике которого отражался экран ноутбука. Однажды, я захотела покрасить свои волосы в розовый цвет, но Макс тут же запротестовал. Ему очень нравился тёплый оттенок моих выгоревших на солнце прядей.

– Я давно хотела попробовать что-нибудь яркое! – капризничала я, крутя перед зеркалом свою белобрысую голову.

– А ты жалеть потом не будешь? – не унимался Макс. – Яркий цвет быстро надоедает, уж поверь!

– Ну твой же мне не надоел… – я игриво запустила пальцы в его небесные локоны. – Зато с таким цветом глаза становятся ярче! Ну давай! Пока я не передумала! – запрыгала я.

– Только Тоникой, чтобы цвет потом смылся, а то твой брательник точно меня прибьёт. – сдался Макс.

С Павлом мы старались не пересекаться, да и тот не горел желанием общаться со мной. Это была заслуга мамы, которая серьёзно поговорила с братом. «Мне нравится Максим, он хорошей парень, это сразу видно.» – говорила мне она. «Мне кажется, он бы понравился отцу… А, вот, на Пашку, ты не злись! Ему тяжело приходится сейчас, ты сама знаешь! Он волнуется за нас обеих, старается оберегать. Будь к нему терпимей.» Вспоминая слова мамы о Павле, я понимаю, как болело её материнское сердце из-за наших ссор. И как болит сейчас. Но не будем о грустном.

Впереди был мой день рождения, который я провела сначала с мамой, а потом с Тасей и Максом. Мы втроём решили посидеть на крыше и встретить вместе красочный июньский закат. Максим умудрился достать ключи от крыши своей 20-этажки, с которой открывался вид на живописную часть города с речным каналом и лесопарковой зоной. Когда мы поднимались на крышу, плутая по душному чердаку, то у нас с Тасей тряслись ноги от предвкушения высоты. Макс подбадривал нас, а в его рюкзаке что-то звякало. Это оказалось розовое шампанское, от которого у меня закружилась голова и запершило в горле. Тася не допила даже одного бокала, каждый раз морщась, делая маленький глоток. Шипящие пузырьки предательски лопались, оставляя на её сверкающих линзах от очков липкие следы.

– Вы уже знаете, куда поступать будете? – огорошила нас своим вопросом Тася.

Мы с Максом посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Я увезу её с собой в Питер! – отважно заявил Макс.

– А меня ты спросил, хочу ли я туда? – нарочито серьёзно спросила я, метнув в Макса подозрительный взгляд.

– А кто не хочет в Питер? Тем более я мечу в Репинку…

– Ого, это самая топовая академия художеств, поздравляю! – отозвалась Тася.

– Да с чем меня поздравлять, я же ещё не поступил…

– С твоим талантом ты обязательно поступишь! – подруга высоко подняла свой бокал, и мы втроём звонко чокнулись.

Тася хотела уехать в Москву, а я не думала покидать пределы города и маму. Тогда я ещё не решила, куда буду поступать и что буду делать после окончания школы. Но слова Макса про отъезд в Петербург меня встревожили, хотя в душе я стыдливо одёрнула себя: «Это же его мечта, и он достоин лучшего!» Моё сердце больно забилось от мысли о том, что нам придётся расстаться. Я бодро тряхнула головой с розовым пучком и, отбросив все тревожные мысли в сторону, широко улыбнулась, прильнув плечом к Максиму. Я помню, что мои глаза утопали в персиковом небе, по которому скользили перьевые облака. Они были похожи на клочки розовой сладкой ваты, раскиданные шаловливой рукой ребёнка по всему небосклону. Яркий солнечный диск скрывался за соседними домами так медленно и с неохотой, словно подслушивая разговор оживлённой троицы.

– Ребят, а у меня к вам предложение! – пролепетала Тася с заискивающей улыбкой. – А давайте, каждый год собираться на этой крыше в конце июня, чтобы встретить закат и поболтать? Как вам идея, а?

Я радостно закивала и посмотрела на Макса, который серьёзно произнёс:

– Тогда придётся сделать дубликат, чтобы меня не убила консьержка!

– Ты что, украл ключи от чердака у бедной женщины?! – закричала я.

Он приложил палец к губам и зашикал:

– История об этом умалчивает.

Я толкнула его в плечо и поджала губы.

– Надо срочно их вернуть, чтобы нас тут не застукали, Макс!

– Я закрыл чердак изнутри, так что пускай попробуют нас достать! Эта миссия точно будет провалена.

Мы сидели на крыше до первых звёзд, пока не заурчали животы и не охрипли голоса. А когда мы шли по чердаку, Макс взял меня за руку и чуть потянув на себя, прошептал мне на ухо: «Оставайся у меня». Его родители тогда гостили на даче у друзей. Я ответила, что не могу, так как с мамой такого уговора не было. И, как всегда, он обо всём уже договорился. Тогда, в моей затуманенной от шампанского голове, переплелись сотни мыслей, а в душе зароились сомнения. Но моё девичье сердце, как компас, вело меня по единственно верному пути. Я согласилась лишь с одним условием: контрольный звонок маме.

 – Дочь, я тебе доверяю! Но помни, что вы ещё дети, не натворите там глупостей, слышишь? Посидите немного и на боковую!

– Маам, ну о чём ты говоришь? – стыдливо прикусила я губу, чувствуя, как пылают мои щёки. – У нас всё под контролем! Люблю тебя, не волнуйся ни о чём пожалуйста!

Она была самой лучшей мамой на свете! Я до сих пор благодарна ей за материнское доверие. В тот момент я почувствовала себя такой взрослой, хоть мне и едва исполнилось шестнадцать лет. Это ощущение я не могу забыть до сих пор: за один год, морально, я словно повзрослела два раза подряд.

Дома у Максима меня ждал чудесный подарок: серебряный кулон в виде яблока с гравировкой: «The girl of my dreams[1]». Я спросила его, почему именно этот фрукт, на что он ответил:

– Потому что ты моё искушение и спасение одновременно.

– Но… спасение от чего?

– От одиночества.

– То есть… Ты сейчас мне признаёшься в… – я желала, чтобы он это произнёс.

Повисла пауза, которая заставила меня занервничать.

– В том, что полюбил тебя. – эти слова стали лучшим подарком на день рождения в моей жизни.

В ту ночь мы проговорили до первых птах. Мы говорили о своих чувствах, о том, как видим наши отношения в будущем, о Питере. Я помню, как мы радовались тому, что у нас впереди ещё целый год. Как же тогда мы ошибались… Я не заметила, как уснула у него на коленях. А утром я увидела десятки своих портретов. Он рисовал меня, чтобы не заснуть, словно растягивал момент абсолютного счастья. Словно предчувствуя то, что наше счастье скоротечно.

***

К середине одиннадцатого класса мы с Максимом определились с поступлением в университеты. Всё-таки, он уговорил меня на поступление в северную столицу. На новогодних каникулах было решено отправиться в Санкт-Петербург с его родителями, чтобы посетить интересующие вузы и поговорить с ректорами. В моей жизни всё шло своим чередом: учёба, дом, уборка, ужин, снова учёба. Я сосредоточилась на серьёзной подготовке к ЕГЭ, чтобы набрать нужные баллы без репетиторов, хотя мама начала откладывать деньги на платное обучение. Павел, к этому времени, снял отдельную квартиру, что не могло не радовать меня. Наше общение с ним сошло на нет. Я всё думала тогда: у меня вся жизнь впереди, поэтому ещё успею наладить отношения со старшим братом. Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах!

В тот вечер ничего не предвещало беды. Я суетилась на кухне за приготовлением ужина, как в коридоре послышался шум. Я подумала, что это мама пришла с работы пораньше, и побежала ей навстречу. Но улыбка тут же сошла с моего лица, когда я увидела непрошеного гостя.