Павла взяли под стражу в конце декабря. Ни о каком новогоднем празднике не могло быть и речи. У мамы случилась истерика, и я просидела всю новогоднюю ночь вместе с ней, дожидаясь скорой помощи, которая ехала целую вечность. Тогда я ещё не осознавала до конца, что моя жизнь начала рушиться по кирпичикам. Максим хотел ко мне приехать в новогоднюю ночь, чтобы помочь, но я не хотела провоцировать маму. Она ведь знала всё про его отца и о том, что брат «просил» помощи у его семьи. Мне кажется, что в глубине души она надеялась и верила в то, что отец Максима сможет помочь и «замять» дело. Но «чертов идеалист» не поступился своими принципами. Максим писал мне каждую минуту, но я чувствовала такую моральную усталость, что не было сил даже на простую переписку. Я помню, как стояла у окна, обняв себя за плечи, и смотрела на очертания соседних домов, в окнах которых сияли разноцветные гирлянды. Они размывались в моих глазах от слёз, превращаясь в пёстрые пульсирующие пятна. Тогда я ещё не подозревала, что провожала в тот вечер свой самый счастливый год.

В новогодние каникулы я не поехала в Санкт-Петербург вместе с Максимом. Мою маму положили в больницу с подозрением на инсульт. «Я никуда не поеду без тебя!» – писал мне Макс. «Не глупи, это – твоё будущее! Не вздумай упускать свой шанс! Езжай… Иначе я обижусь.» – отвечала я. Рядом была Тася, которая помогала мне с уходом за мамой. Я помню, как она поддерживала меня и говорила: «Всё точно наладится, вот увидишь! Твоя мама обязательно поправится до твоего отъезда в Питер!» Я натягивала слабую улыбку и кивала ей, но в глубине души я чувствовала, что не смогу оставить маму одну. Я была уверена, что Павла посадят и ждала этого. Я наивно полагала, что если брат окажется за решёткой, то не сможет больше помешать нам. Но как же я глубоко ошибалась… Брат ещё внесёт свою лепту в наши отношения с Максимом.

С февраля я смогла перевестись на домашнее обучение, чтобы поставить маму на ноги. С Максимом и Тасей мы виделись редко, так как все силы были брошены на учёбу и подготовку к ЕГЭ. Я старалась им не мешать, зная, как для них важно поступление в заветные вузы. Но мне обучение давалось с огромным трудом. Иногда я сидела часами, упёршись взглядом в одну точку, размышляя о будущем. Я боролась с желанием бросить всё и увидеть Макса, так как, только рядом с ним чувствовала себя немного счастливее. Однажды, в один из привычных февральских вечеров, мне написала Тася: «Можно я приду?» Я с радостью ответила «да» и пошла ставить чайник.

– Привет! Давно не виделись! Как ты? – она с порога обняла меня и долго не отпускала. Её пуховик был таким холодным, но вопреки этому я начала оттаивать в её объятиях.

– Привет, да как обычно: стараюсь не сдохнуть за тестами и горой домашки… – призналась я. – Да ещё и готовить не успеваю, питаюсь только гранитом науки.

– Мы все за тебя волнуемся: Светлана Анатольевна, моя мама, Макс… Тебе нужно развеяться! – лепетала Тася, разуваясь.

– Да как тут развеешься, когда я маму боюсь оставить одну!

Сидя на кухне и болтая о школе, Тася неожиданно выпалила:

–  Я пришла рассказать кое-что. О Максе.

Я напряжённо замерла и, вздохнув, выдавила: «Слушаю.»

– Понимаешь, ему сейчас тяжело. Не так, кончено, как тебе! Но… он места себе не находит. Макс чувствует, что ты его отталкиваешь. Он совсем не рисует, перестал ходить на уроки и подготовительные к экзаменам. А недавно я заметила, что он ещё и курит.

Я слушала Тасю, опустив виноватые глаза в чашку. Я и сама понимала, что словно «избегаю» его в сети. Я думала, что без меня ему будет легче учиться. И жить.

– А теперь его ещё и дома начали прессовать по поводу твоего брата!

Я подняла глаза и спросила: «Как? Почему?»

– Только между нами, ладно? В общем, до его отца дошла инфа о том, что это твой брат тогда на него напал… В полиции предоставили доказательства: видео с камер наблюдений во дворе. Макс до последнего молчал, пойми! Отец выбил из него всё: что за парень, кем ему приходится, зачем избил… Так что, дело твоего брата его папочка взял под личный контроль. И теперь он против того, чтобы вы встречались.

Я стукнула кулаками по столу и вскочила, метнувшись к окну. Я чувствовала, что меня сейчас стошнит. От бессилия. Тася начала извиняться, бегать вокруг и говорить, что Максим не послушает отца. Но это вовсе не утешило меня, ведь я знала, чем ему это грозит.

– Вам нужно увидеться! И поговорить! Просто вы прячетесь друг от друга и каждый строит свои догадки…

– Мы не прячемся, мы пытаемся справиться с произошедшим. Только каждый по-своему.

– Это неправильно! – отрезала подруга. – Вы справитесь только вместе! Иди к нему, я посижу с твоей мамой.

– Нет! – я округлила глаза. – Ты с ума сошла? А что я скажу его отцу? Я для него теперь не больше, чем сестра уголовника…

– Он дома один! Отец в командировке, а мама уехала к родным в другой город. Дура, он тебя ждёт!

Я помню, как боролась с собой, кусая губы и ногти. Но Тася была права: прятаться вечно было глупо. Да и желание увидеть Максима пересилило страх и стыд. Я не догадывалась в тот вечер, что мама подслушала наш разговор с подругой. И в тот момент она была на моей стороне.

***

Максим не сразу открыл дверь. Пока он шёл по длинному коридору, то я несколько раз намеревалась сбежать. Когда, наконец, я увидела Макса в дверном проёме, то не узнала его. Он недоумённо хлопал своими впалыми глазами, под которыми я заметила синяки от недосыпа. Взъерошенные выцветшие волосы успели отрасти, а светлые корни добавляли лицу болезненной бледности.

– Привет, Макс. – наконец, произнесла я, сомкнув сзади свои не послушные руки. – Я… не вовремя?

– Эээ, привет! Да… Нет! Заходи, конечно! – охрипшим голосом ответил Максим, зачёсывая обеими руками свои волосы. Было видно, что мой визит застал его врасплох.

Из глубины квартиры доносилась громкая музыка, а в коридоре было прокурено и царила темнота. Я встала, как вкопанная, не в силах произнести ни слова.

– Я пойду музыку по тише сделаю, ты тут раздевайся пока. – сказал Максим, удаляясь в свою комнату.

Я молча кивнула и, стянув с себя шарф и куртку, направилась на кухню. На столе была брошенная коробка из-под пиццы, куча грязных тарелок и чашек с недопитым кофе. А в центре приютилась стеклянная отцовская пепельница с горкой окурков. Я поёжилась от холода и заметила, что окно было приоткрыто. А Максим меня встретил босой, в одной футболке и пижамных штанах. О чём он думал?!

– Я не успел убраться, извини. Не знал, что ты придёшь… – он облокотился спиной о стену, запрокинув голову и скрестив руки на груди. В ярком свете его лицо казалось измождённым, как после долгой болезни.

– Прости, что не предупредила. – я чувствовала себя неловко. –Надо было написать.

Расстояние между нами казалось непреодолимым.

– Ну, ты в последнее время мало мне пишешь. – сказал он, пожав плечами. – Я всё понимаю, ты занята. Как мама, кстати?

Я ответила, что её состояние стабилизируется, и скоро я смогу вернуться в школу. Он вздохнул и сказал, что-то вроде: «Здорово, я рад.» От него сквозило обидой и отчаяньем. Я стояла на другом конце комнаты, облокотившись на подоконник, переминаясь с ноги на ногу и пряча свои ладони в растянутой водолазке. Я так хотела обнять его, прикоснуться к нему, почувствовать его аромат. Но сдвинуться с места было так тяжело… Я попросила его о чашке чая. Он медленно разомкнул руки и, шаркая, направился к раковине. Когда он стоял ко мне спиной, наливая воду в чайник, то я не выдержала. На цыпочках я подбежала к нему и, больно уткнувшись носом между его лопаток, обняла его. Я почувствовала, как Максим вздрогнул и замер. Я медленно повернула голову, прижавшись к нему щекой и словно бы ощутила всю его боль. В груди предательски заныло, а нос защипало. То ли от удара, то ли от слёз. Губы произвольно зашептали: «Я так по тебе скучала...», но шум воды заглушил всё, кроме неистового стука сердец. Мои руки так крепко сжимали его торс, что, казалось, он не мог вздохнуть. Вдруг, мокрые руки осторожно коснулись моих ладоней, и я позволила себе ослабить хватку. Он повернулся ко мне и, взяв меня за подбородок, впился в меня губами. Вкус этого поцелуя был непривычным: горьким, с привкусом табака. Но мне было всё равно. В тот момент мы словно отключились от реального мира: мы забывали дышать, полностью отдавшись поцелуям. Его мокрые руки скользили по моим щекам, волосам, шее и спине под водолазкой, не стесняясь ничего. Тогда я поняла, насколько сильно можно раствориться в другом человеке, безоговорочно доверяя ему, как самой себе. В пьяной голове не было ни единой мысли, а тело было в плену бегающих мурашек и сладкой истомы. Все страхи и обиды лопнули, как мыльные пузырьки.

Когда я вернулась в реальный мир, то первой моей мыслью было: «Боже, который час?!» Но, схватив свой мобильный, я с удивлением не обнаружила ни единого звонка. Позвонив Тасе, я с облегчением услышала, что она ещё дома. «Я скоро приду! Извини, что задержалась!» Тася ответила: «Если хочешь, то можешь остаться, я уже предупредила свою маму. Да и, тем более, мне от тебя до школы ближе!» Я поймала на себя испытывающий взгляд Максима и… осталась. У этих двоих явно был какой-то план. И он сработал.

–  Твои родители не хотят меня видеть. Это правда? – спросила я Макса, когда мы смогли, наконец, оторваться друг от друга.

– Мама давно хотела с тобой познакомиться, а с отцом я поговорю. Я не люблю уступать. Как и он. Это у нас семейное.

Я не хотела, чтобы у него были проблемы из-за меня дома. Я смолчала, потому что до конца не была готова к этому разговору. Я поспешила сменить тему, отчитав его за то, что тот начал курить и забросил рисунки.

– Вообще-то, я до тебя ещё курил, а бросил, когда мы начали встречаться. Сигареты помогают мне сконцентрироваться на одной мысли, а не на сотнях других. Хотя мама сказала, что курят только несчастливые… В чём-то она права. А рисовать у меня сейчас не получается, вдохновения нет. Я и учиться еле успеваю… Всё полетело к чёрту, короче.