– Ах, Мэгги, у меня очень тяжело на душе. Там, где я живу, есть бедная девочка, которая сейчас лежит при смерти, и все это из-за меня!

– Ага, понимаю; так вы – почти что преступница! Это очень любопытно, расскажите же мне, как это все произошло.

– Нет, Мэгги, оставим это; отдайте мне поскорее мое платье.

– Право, уж и не знаю, как тут быть… Мне очень жаль вас, но я боюсь исполнить вашу просьбу. Очень может быть, что за вами сюда явится полиция, и тогда всем нам несдобровать. Впрочем, тогда уж и поздно будет вам помогать. Просто голова идет кругом! Знаете, что мы сделаем: я достану вам платье, но тогда уж и мне придется бежать из дома заодно с вами. Все равно мне страшно достанется от отца с матерью, если я принесу ваше платье, так уж лучше и мне убежать, хотя мне и жаль расставаться с домом… Но ведь такой интересный случай раз в жизни выпадет! Нет, так уж и быть, я иду с вами! И слушайте, мисс, у меня в копилке – целых десять шиллингов. Нам эти деньги пригодятся; надо их взять с собой, но не тратить без особой надобности. Хорошо еще, что погода стоит такая теплая, мы сможем отлично спать под открытым небом. Итак, решено! Сейчас я принесу вам платье, и мы пустимся в бегство.

Мы поспешно оделись и потихоньку спустились с лестницы. Я сама не знала, радоваться ли мне или нет, что Мэгги идет со мной; скорее я была в таком страхе, что думала только об одном – как бы скорее выбраться из дома булочника, не разбудив хозяев.

Соборные часы пробили два часа, когда мы очутились на улице.

Мэгги была в очень веселом настроении, она старалась и меня воодушевить, но я дала ей понять, что вовсе не разделяю ее восторга.

– Конечно, трудно ожидать, чтобы вам было весело, – согласилась она, – вы же сами говорите, что совершили что-то вроде преступления. Но что касается меня, то я, кажется, никогда в жизни не была так счастлива, как в эту минуту!

Мэгги оказалась мне очень полезной, поскольку хорошо знала город; под ее руководством мы направились к окраине. Ночь стояла теплая и тихая, время уже близилось к рассвету. Моя душа была преисполнена благоговением в торжественную минуту восхода солнца, но я не смела обратиться с молитвой к Богу, так как чувствовала себя недостойной, и сердце мое сжималось от боли. А моя спутница была весела и занята только тем, чтобы не сбиться с дороги. Она составила себе план нашего бегства: мы должны были, по ее предложению, через некоторое время свернуть в поле, там отдохнуть и дождаться, когда станут проезжать телеги с рынка. По ее уверению, кто-нибудь из фермеров согласится отвезти нас куда-нибудь подальше от города, в глубь страны и поближе к морю, а там, говорила она, мы сможем добраться на каком либо судне и до берегов Франции.

Как я ни была неопытна, грандиозные планы Мэгги меня рассмешили, но я пока не противоречила ей. Вначале это путешествие на рассвете очень освежило и ободрило меня, но после часа ходьбы я вдруг почувствовала, что совершенно изнемогаю. Все пережитое мной за последнее время и вдобавок эта бессонная ночь отняли у меня последние силы; я остановилась, и жгучие слезы потекли из моих глаз.

– Ах, Боже мой! – вскричала Мэгги. – Ну, что это опять с вами, мисс? Верно, вы вспомнили про преступление, которое совершили.

– Да нет же, нет, никакого преступления я не совершала! Дело просто в том, что из-за меня сильно захворала одна милая девушка; ей надо было передать мне важное для меня известие, и она, желая спасти меня от большой беды, сама погубила себя. Вот что я имела в виду, когда говорила вам, что, может быть, я стану причиной ее смерти.

– Ах ты, батюшки! Ну, это выходит совсем не то, что я думала, – разочарованно протянула Мэгги. – Так вы, значит, никакого преступления и не совершили?

– Нет, но я все-таки очень дурная девушка, вы можете успокоиться на этот счет. Во всяком же случае, я убежала из своего родного дома, значит, на то была важная причина. Но вот что, Мэгги… Что нам делать? Я просто не в состоянии идти дальше.

– Ну так вот, что я вам скажу, – предложила Мэгги, – сейчас мы выйдем на поле и присядем под копной; вы даже сможете уснуть, если хотите.

Кое-как с помощью Мэгги добралась я до жатвенного поля; там мы уселись под копной, и я почти тотчас же впала в глубокий сон. Но Мэгги не дала мне долго спать, так как скоро, по ее словам, уже должны появиться возвращающиеся с рынка фермеры. Она теперь боялась погони больше из-за себя, чем из-за меня, и торопила меня ехать дальше.

Короткий сон все-таки очень подкрепил меня, но я начала чувствовать сильный голод. Пришлось, однако, пересилить себя, так как в это время к нам приблизилась повозка, груженная сеном. Мэгги попросила возницу остановиться и вступила с ним в переговоры, которые завершились тем, что фермер согласился подвезти нас до указанной Мэгги деревни. А там, по ее словам, жили знакомые, у которых мы сможем достать какой-нибудь еды.

Добродушный фермер ничего не взял с нас за проезд, но в деревне сам остановился на некоторое время, пока Мэгги снова выводила меня на поле и устраивала у копны ржи. Она рассудила, что за едой она отправится одна, без меня, чтобы избежать толков в знакомом ей семействе. Я легко принимала все ее предложения, хотя она была моложе меня и, в сущности, совершенно невежественной. Но под влиянием своей вины и страха я, казалось, утратила прежнее самомнение и твердость характера.

Мэгги пошла к своим знакомым и скоро вернулась с корзинкой в руках. Заинтересовавшись тем, что она принесла для нашего завтрака, я не сразу заметила, что она как-то приуныла.

– Ну, что вы раздобыли? – обрадовалась я.

– Это все очень вкусные вещи, – ответила Мэгги. – Кушайте, мисс Мэгги, вам надо подкрепиться. Тут на целых два пенса провизии: вот молоко, свежий хлеб, масло и еще спелый крыжовник; мы отлично позавтракаем.

Мы принялись за еду с большим аппетитом. А когда мы поели, Мэгги объявила, что должна сообщить мне кое-что очень неприятное. Оказалось, что фермер, который подвез нас к дому ее знакомых, выдал нас. Он рассказал, что дочь булочника, наверное, убежала из дома с какой-то барышней, которая прячется во ржи. Мэгги одолели вопросами, на которые она не знала, что отвечать. Потом Мэгги уговорили вернуться домой в тележке, на которой хозяин дома собрался ехать в Эксетер.

– Мне очень вас жаль, милая мисс Маргарет, – сказала Мэгги, – но я вижу, что мне придется покинуть вас. Все равно меня будут искать, и лучше уж мне вернуться домой добровольно с этим знакомым, а то мне еще больше достанется, если я вернусь одна или если мои родители будут вынуждены разыскивать меня. Я вам скажу откровенно, – добавила она, – что я уже и раньше, пока вы спали, начала раскаиваться в своем бегстве. Да и вам не лучше ли вернуться домой, чем скитаться по большой дороге?

Я была ошеломлена этим решением Мэгги, но смогла ответить только одно:

– Вы вольны поступать, как хотите, но я совершенно разочаровалась в вас, Мэгги. Зачем вы тогда решили идти со мной, если теперь вдруг изменяете мне?

– Все-таки, мисс, я ведь вам очень помогла; без меня вы ни за что не нашли бы этой дороги и вас, пожалуй, давно забрала бы полиция. А меня тут еще напугали, что и меня могут забрать в тюрьму – за то, что помогла барышне-беглянке скрыться от своих родителей. Если вы не хотите вернуться со мной, я с удовольствием отдам вам все свои деньги, так как мне вас очень жаль. Но сама я отправлюсь домой. Ой, смотрите, вот идет миссис Ноулз, наша знакомая фермерша; она меня предупредила, что придет сюда поговорить с вами. Пожалуйте сюда, миссис Ноулз, и скажите этой барышне, что вы думаете по поводу ее бегства.

– А я думаю только то, что вам обеим должно быть стыдно за свое поведение! – строго сказала миссис Ноулз. – Мой муж сейчас запряжет нашу лошадь, и ты, Мэгги, поедешь домой; я надеюсь, что и вы, барышня, тоже отправитесь вместе с ней.

– Нет, я ни за что не поеду назад! – отчаянно заявила я. – Вам нет до меня никакого дела, и я прошу вас оставить меня в покое!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: