Лошадь задумчиво прянула ушами, косясь на мои когти.

— Давай, попытка номер два, — я отпустила её голову и перехватила поводья. Лошадь, кажется, оказалась догадливой: от толчка пятками припустила лёгкой трусцой. А я всегда утверждала, что договориться можно со всеми! — Вот, молодец! Так держать, и путешествие для нас обеих станет только комфортней. Михаэль! — окликнула я парня.

— Что такое? — удивлённо обернулся на меня парень.

— Разговор есть, — я поравнялась с ними и пустила лошадь шагом. — Зойр, а вы…

— Ладно, ладно, — усмехнулся он, придерживая своего коня. — Секретничайте. Детский сад!

— В общем… не знаю, как начать, — я задумчиво почесала правое ухо. — Если коротко, я хочу поставить над нашим проводником небольшой эксперимент.

Тонкая чёрная бровь вопросительно изогнулась.

— Понимаешь, так получилось, что представителей своего вида я никогда раньше не встречала; ну, вот так близко, чтобы вместе куда-то ехать. И у меня родился вопрос: что будет… это чисто исследовательский интерес, если угодно, женское любопытство, ты ничего такого не подумай! Так вот, что будет, если миу намочить? Ну, целиком, от ушей до хвоста.

Парень несколько секунд смотрел на меня выжидательно. Когда до него дошло, что я всерьёз и действительно жду ответа, он, истерически хохоча, едва не сполз с лошадиной спины.

— Ну вот, и ты надо мной смеёшься, — печально вздохнула я. — Себя мочить я, конечно, пробовала, но со стороны же наблюдать интереснее!

— Я не над тобой смеюсь, — выдохнул он. — Ну, то есть, и над тобой тоже, очень у тебя мордашка забавная, ты уж не обижайся. Но, главное, я представил, и мне кажется, что это будет здорово.

— То есть, ты согласен? — я просияла.

— Спрашиваешь! Конечно. И у меня даже есть идея, как это всё устроить! — он злорадно потёр руки. — Мы тут как раз скоро будем брод проезжать.

— Здорово! Вот, само Провидение за то, чтобы провести этот эксперимент! Только как заставить лошадь его сбросить?

— У меня на родине в таких случаях говорили, что «нам улыбаются боги», — усмехнулся Михаэль. Потом кривобокая усмешка переросла в до крайности ехидную ухмылку.

— Нет ничего проще! — сообщил он, доставая из сапога полую трубку длинной около тридцати сантиметров, и прокрутил её в пальцах. Когда и куда исчез из тех же самых пальцев нож, я заметить не успела.

Без слов мы догнали авангард отряда и пристроились в нескольких метрах за ними. Прах о чём-то тихо беседовал с командиром, не подозревая о готовящейся диверсии.

Как он матерился! Он такими словами покрывал несчастного коня, что и у бессловесного животного уши вяли, не только у нас. А мы с Михаэлем с невозмутимым видом сидели в сёдлах, делая вид, что совершенно не причём. Впрочем, даже если бы кто-то что-то пытался доказать, у него бы ничего не получилось: Михаэль был неподражаем. Он с такой скоростью умудрился достать духовую трубку, использовать её по назначению и вернуть обратно, что я, например, подумала бы, что он попросту убирает с лица прядь волос. Такое впечатление, что предметы в руках у этого паренька появляются и исчезают, повинуясь его воле, а не извлекаются из каких-то потайных отделений и карманов. Которых явно хватало с избытком: ведь не просто же так у его рубашки настолько просторные рукава.

Нас подозревали. Вернее, Серж был свято уверен, а Зойр просто подозревал, но выдавать нас не спешил ни один, ни другой. Магу, кажется, всё происходящее было до лампочки, а Лихову доставило удовольствие. Особенно если учесть практически кристальную чистоту его совести.

А Прах… Что и требовалось доказать. Мокрая кошка — она и есть мокрая кошка, независимо от размеров. Выглядел он крайне потешно, отфыркиваясь, отряхиваясь и отжимая мокрый хвост. Пышная кошачья гордость превратилась в тощий крысиный хвостик, роскошная грива печально поникла, облепив плечи и шею, а зелёные глаза буквально полыхали яростью. Я, честно говоря, залюбовалась. И, к счастью, совершенно пропал страх, появившийся во мне после того «разговора» на постоялом дворе. Сложно не бояться, когда сто с лишним килограмм мышц, когтей и готовности убивать зажимают тебя в угол; а вот когда эти самые килограммы стоят по пояс в воде, отфыркиваясь и вдохновенно ругаясь, совсем другое дело!

На привал остановились, когда солнце уже клонилось к горизонту. Дорога была пустынна, и мы встали лагерем на небольшой полянке практически на обочине. Здесь было оборудовано обложенное камнями кострище, и вообще поляна выглядела так, будто является постоянным местом стоянки проходящих путников.

Мне вручили два котелка и отправили за водой. Я возражать не стала: Михаэль занялся продуктами, Серж с Прахом отправились за дровами, а остальные принялись рассёдлывать и чистить лошадей, так что мне досталось как раз самое лёгкое задание. Ганс указал направление, в котором «шагов через сто» должен иметься родник, который я «увижу, там камнями огорожено».

В лесу я ориентируюсь не так уж плохо, поэтому заблудиться не боялась. Правда, расстояние оказалось раза эдак в два побольше, чем указывало начальство; но шаги у всех разные. И, опять же, он что их, считал что ли? Попадаются люди с гораздо худшим глазомером и умением определять расстояния, и ничего.

К тому же, по описанию вполне подходило: у подножия внушительного холма из расселины бежал ручей, скапливаясь в большой чаше, небрежно выдолбленной в составляющей подошву холма породе. Вокруг источника действительно имелись камни: внушительные валуны непривычного синеватого цвета, с испещрённой царапинами и выбоинами поверхностью. Видимо, какая-то мягкая порода, вот её и размывает.

Я зачерпнула воду ладонью, попробовала. Вода как вода, с лёгким железистым привкусом; только ледяная настолько, что от неё моментально свело челюсти и заломило в висках, но это было мгновенное явление. Набрав воды в обе ёмкости, я бодренько развернулась на пятках… и заметила, что мир вокруг заметно посинел. Приглядевшись, поняла, что окружающие источник камни начали источать мягкий голубоватый свет; очень слабый, приглушённый. Фосфор там что ли, что они в сумраке светятся? Да нет, фосфор вроде зелёным должен светиться. Или нет?

Мои раздумья о физике были прерваны громки плеском и звоном капель, донесшимся со стороны чаши. По спине пробежал холодок, я нервно сглотнула. В воспоминаниях сразу восстали из пепла памяти все просмотренные фильмы ужасов, и оборачиваться расхотелось окончательно. Однако я попыталась убедить себя, что это просто какая-то белка. Подумаешь, позвякивает металлом! Кто знает, что у них тут за белки?

В общем, когда я уговорила себя развернуться, тут же об этом пожалела. На узком бортике чаши сидел на корточках воин в полном обмундировании, состоящем из шлема, кольчуги и всяких железных накладок на руках, ногах и груди. Мёртвый воин. Доспехи местами проржавели, губы прогнили, а глаза целиком были мутно-красные. Я начала медленно отступать спиной вперёд.

— Зачем ты потревожила покой спящих? — надтреснутым голосом поинтересовалось это чудовище.

— Я нечаянно! — сипло выдохнула я, продолжая пятиться.

— Тот, кто тревожит спящих, должен иметь плату и дать выбор. Я жду.

Ещё шаг, и моя спина упёрлась во что-то холодное и твёрдое. Не дерево. Насколько помнилось, у меня за спиной в пределах пары метров крупнее куста ничего быть не должно. Ожидая ещё одной проблемы, я медленно обернулась и почувствовала подступающую к горлу тошноту. Позади меня стоял полуразложившийся труп в доспехах, мутными глазами глядящий прямо перед собой. Мой испуганный вскрик в сумеречной тишине леса показался неуместным и жалким. Впрочем, продолжать пугать птичек никто не позволил: холодная ладонь сомкнулась на моём горле. Дышать, и то получалось весьма условно, какие уж тут крики?

— Ты потревожила покой спящих по прихоти? — продолжил допытываться тот, что вылез из каменной чаши. Сейчас он уже стоял рядом; и если держащий меня труп был просто холодным, то от этого тянуло холодом, как от промышленной морозилки.