— Конечно. — На этот раз, пустив лошадь более быстрым аллюром, Абигейль была осторожнее и удержалась в седле. При быстрой езде она непроизвольно размахивала руками и удивлялась, как это Бойд ухитряется скакать на лошади так легко и ровно.

— Сегодня нам придется подниматься в горы. Крепко держись за поводья и не забывай сжимать колени.

— Ты всегда любил ездить верхом? — спросила она, крепче берясь за поводья и прочнее усаживаясь в седле.

Казалось, он задумался над ее вопросом.

— Полагаю, что да. Никогда об этом не думал. Мальчишкой я ездил верхом столько же, сколько ходил пешком. Это было частью моей жизни. — Он помолчал. — А ты что любишь делать?

Абигейль подумала о танцах, приемах гостей, которые раньше так увлекали ее.

— Круг моих интересов несущественен по сравнению с управлением ранчо.

— Совсем нет, если ты находишь в своих занятиях радость.

Ее поразило это замечание. Она кивнула в знак согласия.

— Я люблю содержать в порядке свой дом, развлекать гостей. — Ее улыбка стала шире. — Читать перед горящим камином холодным зимним вечером или вышивать, Я люблю вечеринки, но и тихую спокойную компанию друзей тоже люблю. — Она вдруг остановилась, прервав свой словесный поток. — Я не имею в виду болтовню.

Все его черты лица отражали какую-то странную борьбу чувств.

— Не обрывай себя на половине фразы, Абигейль.

Почувствовав признательность, она молча поехала рядом с ним. Настроение значительно улучшилось. Дрожащие листочки осины шелестели под мягким дуновением ветра, сопровождаемым пением птиц, и она расслабилась, впитывая в себя красоту окружающей местности.

— Для тебя все это давно стало привычным, не так ли? — спросила она через некоторое время. — Красота земли, ее опасности…

Бойд задумался над ее вопросом.

— Это все, что я узнал за свою жизнь. Когда-то я даже несколько завидовал городским пижонам.

Она с подозрением взглянула на него.

— Почему?

— Несмотря на то, что, попав на Запад, они из-за своей неприспособленности становятся объектами насмешек, через какое-то время большинство из них приспосабливаются к местным условиям. Но ведь они приезжают из других мест, обладают совершенно иным жизненным опытом, знают, что значит жить в большом городе, — и в результате познают лучшее, что есть здесь и там.

— Я никогда не думала об этом, — размышляя над его словами, сказала она. — Но, кажется, не жалею, что начала свою жизнь на востоке страны. — Неожиданно ее лицо осветилось улыбкой. — Даже, если сейчас мне больше всего хочется научиться покрепче держаться в седле.

— Это придет со временем.

— Надеюсь. — Абигейль вдруг поняла, что ее утреннее настроение, навеянное предстоящей поездкой, изменилось, и она посмотрела на окрестности словно новыми глазами. — Как далеко до границы ранчо, где мы будем инспектировать состояние ограды?

— Три-четыре часа езды.

— Ого! — Хорошего настроения как не бывало. Ее мышцы все еще давали о себе знать после коротких поездок вокруг загона для скота. Но Абигейль была полна решимости не позволить им испортить ее первое путешествие. — Сегодня прекрасный день для дальней поездки, — заметила она.

— День будет очень жарким.

Она почувствовала потребность одернуть его.

— Бойд, ты не мог бы стать хотя бы немножко более жизнерадостным, смотреть на вещи более оптимистично?

Неожиданно он фыркнул от смеха.

— Я с оптимизмом утверждаю, что будет долгий жаркий день.

— Я совсем не это имела в виду. — Хмыкнув в притворном возмущении, Абигейль посмотрела на игру красок на простиравшемся перед ней ландшафте, намереваясь насладиться открывающимся видом.

— Я просто стараюсь быть правдивым.

— С большим трудом, я полагаю. А ты не пытался замечать во всем только хорошее? — Она повернула к нему голову, ожидая ответа.

Некоторое время Бойд молчал. Слышался только стук лошадиных копыт по земле.

— Было время, когда пытался. — Он повернулся и посмотрел на нее. — Но лучше, когда я этого не делаю.

Абигейль поняла, что он имеет в виду свое прошлое, которое до сих пор не может забыть, и ей захотелось переубедить его.

— Я не понимаю, как можно видеть жизнь в таком мрачном свете. Если бы я не знала, что все происходящее имеет причину, что в конце концов добро побеждает, то, наверное, не могла бы жить.

При таких взглядах я не могла бы верить в светлое будущее маленького Майкла.

— Вероятно, рождение ребенка меняет человека, — предположил Бойд.

— Вполне возможно, но я верила в добро и до его рождения.

— Всегда? — тихо спросил он.

— Почти.

Отзвук боли прозвучал в ее ответе. Какое-то время их долгая поездка проходила в молчании.

Подъем все возрастал. Раз Абигейль чуть не свалилась, но сумела удержаться в седле. После часа верховой езды ее мышцы давали о себе знать. А путь вел их все выше в горы, через изрезанные холмы, которые было очень трудно преодолевать. Бойд поехал медленнее, давая своей спутнице возможность приспособиться к новым трудностям, но ей все равно приходилось тяжко. Она посмотрела на едущего впереди Бойда — тот двигался с привычной легкостью, как будто они все еще ехали по равнине. Ей пришлось напомнить себе, что он всю свою жизнь провел в седле, иначе она закричала бы от чувства разочарования и безысходности.

После второго часа в седле Абигейль еле переводила дух. Силы были на исходе. Но ей казалось, что они близки к цели своей поездки, и это подбадривало ее. Однако Бойд не останавливался, и ее охватило сильнейшее беспокойство.

— Должно быть, мы уже близки к цели? Много еще осталось?

Он с удивлением посмотрел на нее.

— Весь путь — три-четыре часа в каждую сторону. Нам предстоит еще немало проехать.

Потрясение, которое она испытала, искало выхода в крике протеста. Но Абигейль заметила в его взгляде вызов и распрямила спину.

— Ясно. Я просто спросила.

— Можем повернуть обратно, если хочешь.

И признать тем самым, что она не может научиться управлять ранчо и ей придется нанять управляющего.

— Нет. Поедем дальше. — Скорее она умрет, чем признает свое поражение.

Подъем становился все круче и круче. Абигейль слышала, как катятся вниз камешки из-под копыт лошадей. «Интересно, где все эти камешки останавливаются?» — подумала она, но потом решила, что легко может узнать это, сорвавшись с седла и проделав весь путь вслед за камешками.

Солнце продолжало подниматься вверх по небосклону. На небе не было ни облачка, которое могло бы защитить от слепящих лучей. Абигейль проглотила слюну. Ей хотелось выпить глоток холодной воды, но она с ужасом подумала, что для того, чтобы взять флягу, придется отпустить поводья, которые она сжимала изо всех сил. В конце концов она решила-таки отказаться от своих намерений, попросить Бойда повернуть обратно и уже совсем готова была признать свое поражение, как он вдруг натянул поводья и сказал:

— Ну вот, мы и приехали.

Абигейль подняла глаза, но ничего не увидела и, повернувшись к нему, спросила:

— Откуда ты знаешь? — Она ожидала увидеть сторожку или какое-нибудь иное сооружение, но ее взгляду открывались только простиравшиеся на многие мили предгорья.

Бойд указал на едва различимую ниточку ограды.

— Вот граница ранчо.

— И кого же эта ограда здесь должна впускать или не выпускать?

Абигейль не верила своим глазам. Неужели они забрались почти на край света только для того, чтобы поглядеть на накрученную на колья проволоку?

— Это очень важная разделительная ограда. Она не дает нашему скоту перебираться на территорию, принадлежащую Мак-Интайрам. В миле отсюда находится жилище сторожа, скотника Гарольда Росса. Он здесь живет. Гарольд расскажет нам, в каком состоянии находится здешнее пастбище.

— Ну, и чему я здесь научусь? — запротестовала она, полагая, что, кроме перетруженных мышц, ничего не вынесла из этой поездки.

— Владелец ранчо или его управляющий должен знать каждого человека, который на него работает. — Бойд встретился с ее взглядом и поправил себя: — Или на нее. Тебе следует знать, какую работу выполняет каждый из них, честно ли относится к своим обязанностям. Можешь ли ты поручиться, что он регулярно проверяет состояние изгороди и чинит в ней прорехи, или весной тебе предстоит потерять половину скота, так как твой сторож провел зиму, сражаясь с виски, вместо того чтобы служить тебе верой и правдой. Единственный путь обеспечить выполнение работниками своих обязанностей — следить за ними, проверять их работу и затем решать, совпадают ли их рассказы с тем, что ты только что видела. Управлять ранчо из кресла невозможно.