Глава 27.

Глава 27.

Было страшно. Сначала я тянула Эдварда за собой, но чем ближе мы подходили к тренировочному залу, тем сильнее мне хотелось вернуться в кабинет. Ноги просто подгибались, а пальцы начали мелко дрожать. Что-то из-за последних событий нервы совсем расшалились.

– Ты уверена?

– Это все равно надо сделать, – тяжело вздохнула я.

Муж усадил меня на стул, сам встал сзади и положил теплые ладони на виски.

– Все будет хорошо, я аккуратно.

Сначала я даже ничего не почувствовала, сосредоточившись на своем дыхании – вдох-выдох-вдох. Главное – не испугаться и не выставить щиты, это может повредить нам обоим. Через несколько минут я ощутила легкое давление магии, вовсе не агрессивное, мягкое. Эдвард действовал очень осторожно.

Но ментальная магия коварна, чем дальше мы продвигались, тем сильнее было давление. Перед глазами уже замельтешили яркие всполохи, красные, фиолетовые, синие, все ускоряясь. Я чувствовала, что теряю ориентацию, кажется, даже заваливаюсь набок. Вроде бы меня подхватили чьи-то сильные руки, а потом была вязкая, болезненная мгла.

Я не потеряла сознание, я просто потерялась – ничего не слышала, ничего не видела, ничего не чувствовала. Только под веками все еще кружили хоровод разноцветные блики, а в висках стучали молоточки.

– Вайле-е-ет, Вайле-е-ет, давай, просыпайся, маленькая. Пора, открывай глазки.

Я хотела сказать, что не сплю, но, кажется, получилось только какое-то хриплое мычание. К моим губам что-то поднесли и заставили сделать глоток. От крови меня мгновенно подбросило, будто ударило молнией, и я открыла глаза.

Увидела Эдварда, склонившегося надо мной, вглядывающегося с беспокойством в лицо. Сам он был бледен и, судя по всему, очень нервничал.

– Получилось? – просипела так, будто мой голос – это несмазанное колесо повозки.

– Получилось, но я за тебя очень переживал. Ты долго не приходила в сознание.

– Сколько?

– Шесть часов. Надо проверить, есть ли провалы в памяти. Я буду задавать вопросы.

Допрос с пристрастием, устроенный мужем, длился, по моим ощущениям, еще пару часов, хотя он и клянется, что это были всего пятнадцать минут. Не верю!

Потом я все же смогла сесть. Оказалось, Эдвард перенес меня в спальню и частично раздел. Вроде как даже чем-то пытался лечить, потому что на тумбочке в беспорядке валялась аптечка, из которой торчали какие-то трубки.

– Ты переливал мне кровь?

– Не успел. Но если бы ты не очнулась в течение суток, пришлось бы.

– А откуда этот запах? – чувства возвращались поэтапно, вот как раз сейчас вернулся нюх. – Ой!

Я дотронулась до висков – хотела помассировать, потому что там стучали уже не молоточки, а целые кувалды и становилось только хуже, – и вляпалась в какую-то зеленоватую мазь.

– Что за гадость?

– Это должно было быстрее привести тебя в чувство – мазь из первоцветов Кариолы.

– О! Я слышала о ней, она же безумно дорогая.

– Ну так и мы не бедные. Вайлет, вот уж о чем тебе не стоит беспокоиться, так это о деньгах.

– Непривычно. Прости.

– Так как ты себя чувствуешь?

– Голова болит. Сильно, – пожаловалась я и завалилась на постель, растирая виски.

– Это пройдет, может, через день-другой. Сейчас тебе надо поспать.

– Мне работать надо.

– Ну и много ты в таком состоянии наработаешь?

– Ты прав. – Как только я пыталась сосредоточиться и подробно что-то рассмотреть, перед глазами появлялись черные точки, а в голове бился набат. Когда расфокусировала взгляд, все возвращалось к первоначальному состоянию. Изучать документы сейчас просто не получится.

– Спи, Вайлет.

– Эдвард, ты мне правда не врешь, все получилось? Я теперь не завишу от Гарольда?

– Насколько я могу судить – да, но это требует проверки временем.

– И долго? Когда я смогу вздохнуть свободно?

– Не знаю, Вайлет. То, что мы сегодня проделали, – слишком тонкая материя, чтобы что-то сказать однозначно. Не буду тебе врать, да ты и сама все понимаешь.

– Но это лучше, чем ничего.

– Верно. А теперь все, отдыхай. А то ты уже по цвету лица стала напоминать гуля.

– Спасибо, – тихо сказала уже в закрывающуюся дверь и прикрыла глаза. Резь и боль становились вовсе невыносимыми.

Я проснулась только через сутки и выползла к подозрительно уставшему, я бы даже сказала, изможденному Эдварду. Он был один в обеденном зале и медленно потягивал кровь. Села рядом, тут же Берт налил и мне бокал.

– Что-то случилось?

– Нет, все идет почти по плану – вывозим людей. Только со мной связались несколько соседей, просились на зафрахтованный нами дирижабль.

– Там же места почти нет.

– Да, пришлось отказать. Забрали только беременную женщину и троих детей.

– Но ведь еще ничего не случилось, возможно, дирижабль успеет вернуться?

– Скорее всего. Просто мне кажется, что что-то там происходит нехорошее. Я попытался сам пройти в усадьбу, но магия в районе очень нестабильна, переход пробить не удалось – это плохой признак.

– А что говорит начальник гарнизона? Он же в курсе насчет магии?

– Начальник гарнизона – вервольф. Они менее чувствительны, и то, что я ему сказал, стало открытием.

– Даже так? Подожди, но ведь даже если там нет вампиров, там точно есть пара ведьмаков. Хочешь сказать, они не почувствовали?

– Верно мыслишь, будущая лучшая выпускница Полуночной академии, – криво усмехнулся декан этой самой академии. – Думаю, они почувствовали, но ничего не сказали.

– Ты же не думаешь… Нет, ты прав, они должны были поставить на ключевые позиции своих людей. Что будет делать начальник гарнизона?

– Я ему посоветовал взять под стражу всех ведьмаков. А их там – внимание – порядка тридцати человек.

– Он не согласился, потому что тебя самого там нет, а на слово тому, кто сейчас в столице, он верить не имеет права?

– Именно так. Я сообщил Совету, но пока вся эта неповоротливая машинерия развернется, может быть уже поздно.

– Ведьмаки могут открыть ворота для тварей?

– Да. Даже тридцать ведьмаков – это сила, способная смести часовых. Весь гарнизон в четыре сотни блохастых им не победить, но если прорвутся твари…

– А если расширится зона Тьмы?

– В ней выжить могут только немертвые. Тебе правильно сказали в Вэлтауне, все живое погибает в считаные минуты.

– И что же делать?

– Мы ничего не сделаем. Единственное, начальник гарнизона предупрежден, он усилит посты, и женщин и детей попытаются эвакуировать. Это займет время.

– Которого нет?

– Которого нет. Ты как себя чувствуешь, кстати?

– Голова еще побаливает, но сносно. Катл не появлялся?

– Он даже приходил. Сказал, что зайдет сегодня вечером. Кстати, если кому из Гильдии и можно доверять, то ему. Я не прошу тебя шпионить, но, может, стоит ему сказать о ситуации у Серых скал, как думаешь?

– Стэн всегда старался устраниться от дел Гильдии, особенно если они связаны с какими-то политическими амбициями. Работа – это все, что его интересует. Но ты прав, он должен знать. Уверена, ради спасения людей он попытается что-то выяснить.

– Это было бы неплохо, потому что у меня ощущение, что это нужно вообще только мне, всем остальным плевать.

– Не буду спорить. Ладно, я, пожалуй, пойду работать. А то Катл меня съест раньше, чем я успею ему что-то сказать.

Уже через несколько минут я стояла посреди своего нового кабинета и любовалась на горы перемешанных бумаг.

Очень сомневаюсь, что Стэн их передавал в таком виде, но, вероятно, путешествие с блохастым не пошло им на пользу. Хорошо хоть, большинство документов было намертво вклеено или приколото в папки. То, что там лежало незакрепленное, сейчас громоздилось аккуратной увесистой стопкой на краю стола.

В очередной раз убеждаюсь, оборотни и документы – две вещи несовместимые.

На мое “любимое” занятие – раскладывание папок по кучкам – ушло всего-то не более двух часов, еще три я рассовывала по ним выпавшие бумаги. В общем, к появлению напарника я вряд ли успею хоть что-то.

Но Катл все не приходил и не приходил, а я все дальше углублялась в дебри личных дел, отчетов наблюдателей и статистики. Причем чем ближе были даты к сегодняшнему дню, тем меньше и неорганизованней становилась информация. Видимо, давала о себе знать нехватка тех же филеров, которые сейчас просто по большей части патрулируют улицы.