Поначалу разговор не клеился. Но саена Уя Рикель прекрасно умела расположить к себе собеседника. Особенно если это не какой-нибудь прожжённый жизнью подозрительный субъект вроде Аля, а вот такой наивный юноша, склонный к идеализму и с твёрдым пониманием, что такое хорошо, а что такое плохо. Он всё ещё не лишился своей детской иллюзии, что закон не имеет исключений и одинаково хорош во всех случаях. Для него между понятиями «поступать по закону» и «поступать по справедливости» пока ещё стоял знак равенства. И кто знает, надолго ли? Ведь бывают же люди, для которых этот знак остаётся свят до конца жизни. Хорошо это или плохо — мудрая женщина судить не бралась. Лично ей подобная точка зрения казалась наивной, и подобных людей она всегда жалела, считая крайне несчастными и наивными. В особо запущенных же случаях искренне недолюбливала.

Из сбивчивого рассказа юноши, которого старший напарник явно не спешил посвящать в свои планы, саена Рикель поняла куда больше, чем понимал сам мальчик. Она то и дело одобрительно кивала, мечтательно улыбаясь. Не зря, ох, не зря она взялась за этого Карта Аля, с которым все остальные отказывались работать ввиду тяжёлого характера! Достойную смену вырастила, весьма достойную. Слёту определив, что делает синеглазый демон (прозвище к нему приклеилось едва ли не в первые дни работы, и особой популярностью пользовалось исключительно среди женского пола — им подобное казалось жутко романтичным и загадочным) и каким образом, опытная старушка шустро сообразила, чего он хочет добиться. А отсюда уже несложно было дойти и до всех генеральных версий, которые за несколько часов до этого на другом конце города обдумывал Карт.

У саены Рикель, по сравнению с таром Алем и, тем более, Астором, была огромная фора. Именно Уя Рикель тогда занималась неприятным, спорным и оставившим нехороший осадок незавершённости делом Иеа Лиел. Поэтому происходящее сейчас ей категорически не нравилось. Когда старые, отлежавшиеся и забытые скелеты начинают выглядывать из шкафов, жизнерадостно скалясь, это всегда грозит большими неприятностями. Для собственного душевного равновесия и очистки совести, она вместе с молодым помощником следователя решительно углубилась в изучение старых и отлично знакомых документов, желая освежить память.

— Женись на нём! — решительно заявила я подруге, с искренним удовольствием уплетая какое-то сложносоставное, но потрясающе вкусное блюдо, сооружённое хозяином дома. Тот смотрел на нас с интересом, некоторым волнением и почти родительским умилением (в основном, конечно, на Оли, но мне тоже перепадало; причём, как показалось, на мою-то как раз долю и приходилась большая часть умиления). Моё заявление Сарк встретил весёлым фырканьем, Оли же возмущённо надулась, и даже почти обиделась. Совесть попыталась намекнуть, что нехорошо так себя вести, но я заткнула её напоминанием о поведении самой Олеи. — Нет, ну что ты на меня так смотришь? Положительный во всех отношениях мужчина! А готовит так, как ни в одном ресторане не покормят, — продолжала разглагольствовать я. Не знаю уж, что на меня такого нахлынуло; обычно я веду себя с незнакомыми и малознакомыми людьми гораздо сдержаннее. Видимо, сказались нервные переживания.

— Что ты ко мне пристала? Это же тебе свадьбу нагадали, нечего валить с больной головы на здоровую!

— Так не обязательно же мою свадьбу, — возразила я. — Во-первых, она не была уверенна, и говорила, что свадьба какая-то неправильная. А, во-вторых, ты ж из моей чашки отпивала! Может, она там и оказалась благодаря этому?

— Ау! — прошипела подруга, с силой втыкая вилку в кусочек мяса. Металл жалобно проскрежетал по фарфору тарелки.

— Да? — невинно поинтересовалась я, продолжая изучать содержимое своей тарелки и пытаясь угадать, что входит в рецепт.

— Придушу! — точно тем же змеиным тоном продолжила Оли. Я безмятежно пожала плечами, не забывая, впрочем, краем глаза наблюдать за движениями рук подруги. С неё станется и правда броситься с кулаками! Или бросить что-нибудь, подвернувшееся под руку. А как раз под правой рукой у неё был нож; не так чтобы острый, столовый, но всё равно от осторожного Ветер беду отводит.

— Девочки, не ссорьтесь, — наконец, вмешался Сарк, видимо, в красках представив грядущее побоище. — Я замуж не собираюсь ни сейчас, ни когда-либо в будущем, — ехидно ухмыльнулся он. До меня дошло.

— Ну… оговорилась, подумаешь, — виновато вздохнула я и, отодвинув пустую тарелку, облокотилась о стол, задумчиво подперев рукой щёку. — Интересно, а тар Аль очень поздно придёт?

— Действительно, — поддержала Оли, вопросительно покосившись на мужчину. — А то, может, и не имеет смысла его дожидаться? Мы ж не убежим! А времени много, скоро уже спать захочется.

— А ещё домой добираться, — я тяжело вздохнула. При мысли о возвращении домой во всей красе всплыли воспоминания о случившемся, напрочь убивая всё благодушие.

Но болезненного чувства потери чего-то бесконечно дорогого и близкого так и не появилось. Наверное, это стыдно и неправильно? Мне было жаль его, очень жаль, он был хорошим человеком, он дал мне всё, что мог. Но, наверное, он так и не стал мне человеком близким, отцом не в биологическом, а в человеческом смысле. От этого было стыдно, обидно и совсем уж грустно.

— Да ты что, с ума сошла, там ночевать после случившегося?! — взвилась подруга. — И речи быть не может, ко мне поедешь. Одной тебе опасно оставаться, мало ли, что?

— Ну да, чтобы вас там обеих и пристукнули! — возмущённо фыркнул Сарк. — Нет уж. Тут останетесь, под присмотром. Гостевых комнат полно, а в дом никто посторонний просто не войдёт.

— И завтра вот так на работу? — переглянувшись, в один голос возмутились мы. Правда, по немного разным поводам.

— Ох уж эти женщины, — заразительно рассмеялся он.

— Давайте хотя бы до моего дома дойдём! — взмолилась Оли. — Тут же совсем недалеко! И размер у нас практически одинаковый.

Осталось только пожать плечами и согласиться.

Правда, потом встала ещё одна проблема; если Олее было не стыдно пройтись по улице, то я в здравом уме повторять сегодняшний опыт не хотела — босиком, в халате, поздно вечером… В общем, в итоге за одеждой отправились Оли и Сарк вдвоём, в утешение предоставив мне на разорение библиотеку. Я обосновалась там всерьёз и надолго, полагая, что неторопливая в отношении сборов подруга впадёт в традиционную истерику на тему «нечего надеть», и скорее я дождусь Аля, чем их.

Но то ли она была не в настроении, то ли присутствие ожидающего мужчины её дисциплинировало, но я даже толком вчитаться не успела в незнакомую книгу известного мне и любимого автора, когда дверь библиотеки тихонько скрипнула, и в дверном проёме появилась весёлая физиономия Сарка.

— Сидишь? А мы уже вернулись. У меня есть идея, как провести время до возвращения Карта просто и весело!

Заинтригованная, я проследовала за ним в кухню и обнаружила Оли, отчего-то так и не переодевшуюся, которая с благоговейным восторгом потрошила большой резной ларец из дорогого болотного дерева с красивой серебряной инкрустацией. Внутри ларца обнаружились не драгоценности, как можно было предположить, а… хотя, наверное, «Старые кости» по меньшей мере двухсотлетней давности (что легко можно было определить по рисунку поля) тоже немалая ценность.

— Какая прелесть! — восхищённо разглядывая на ладони белоснежный череп чего-то мелкого, но явно саблезубого, воскликнула Олея. — Мы же правда-правда-правда поиграем? — она с надеждой воззрилась на Сарка.

— Нет, я их просто так достал, похвастаться, — фыркнул он, извлекая из какого-то шкафа пузатую тёмную бутылку. — Чтоб веселее игралось, — пояснил мужчина на наши изумлённые взгляды. — Это просто вино, не волнуйтесь. Тебе, Ау, после всех треволнений показано расслабиться, ну а мы за компанию, — он подмигнул Олее.

— Напьёшься, приставать будешь, — задумчиво проговорила девушка. В её голосе отчётливо прозвучали мечтательные нотки.