Действительно, многое роднило Брехта с молодым Маяковским, с литературой первого десятилетия Советской власти, а прежде всего революционная целеустремленность. Говоря о культурном наследии прошлого, поэт призывает прославить тех, «кто писал, сидя на голой земле, в тесном кругу борцов и униженных». Автор стихотворения «Посещение изгнанных поэтов» обрушивает свой гнев на политические режимы тех стран, где преследуются книги свободолюбивых писателей всех времен. В своих статьях о литературе Брехт подчеркивает, что классики учат «находить общественно значимую фабулу, умело излагать ее драматически, создавать интересные образы людей, заботиться о языке; учат выдвигать великие идеи, быть на стороне всего общественно прогрессивного».

Творчеству Брехта присуща широта исторического кругозора, присуще стремление выявить общественные противоречия в потоке времен, стремление доказать общность интересов людей труда во всех частях света. В едином сценическом действии драматург показывает героев разных эпох. События и люди далекого прошлого, вступая в перекличку с сегодняшним днем, занимают в пьесах Брехта то место, которое им принадлежит в сознании современного человека. Обращаясь к исполнителям своих пьес, Брехт пишет:

…Настоящее не должно заслонять Прошлое, будущее и все сходные явления, Происходящие в настоящем, но за стенами театра.

И завершает это обращение призывом:

…Заставьте зрителя Многократно пережить это настоящее, Приходящее из прошлого и уходящее в будущее, А также все, с чем настоящее связано. Зритель почувствует, что он не только сидит в театре, Но и живет во вселенной.

В поисках новых форм для нового содержания Брехт решительно разошелся с буржуазными поэтами, писателями, драматургами, которые новизною изобразительных средств пытаются прикрывать враждебные народу идеи. Ничего общего не желал он иметь и с теми художниками, для которых форма произведения — самоцель.

В статье «О стихах без рифм и регулярного ритма» Брехт указывает на некоторые обстоятельства, побудившие его обратиться к несколько необычной поэтической форме:

«Когда мне случается публиковать безрифменные лирические стихи, меня иной раз спрашивают, как это я позволяю себе выдавать такие поделки за поэзию; в последний раз аналогичный вопрос был мне задан по поводу моих «Немецких сатир»… «Немецкие сатиры» были написаны для немецкого «свободного радио». Задача была в том, чтобы донести до далеких, искусственно разделенных слушателей отдельные фразы. Передачам надлежало быть максимально лаконичными… Стихи без рифм с нерегулярными ритмами казались мне подходящими для данной цели».

«Кроме того, — замечает Брехт в добавлении к той же статье, — повседневную речь в гладких ритмических формах выразить невозможно — разве что иронически. А простая, обыденная речь мне вовсе не казалась противопоказанной поэзии, как это нередко утверждается».

О художественной прозе Бертольта Брехта, как автором, так и исследователями его творчества, сказано очень мало, а между тем она заслуживает самого пристального внимания.

Рассказы Брехта — глубокие образные раздумья об участи человека, находящегося в плену своей эпохи. Писатель отвергает представление о герое-жертве, о герое-страстотерпце, а тем более о герое-завоевателе. Его внимание привлекают такие люди, такие обстоятельства, которые способны привести читателя к зрелым, передовым представлениям о жизни.

В рассказе «Плащ еретика» автор не стремится приукрасить героя. Он подчеркнуто называет Джордано Бруно не просто низкорослым, а «маленьким» человеком. Великий ученый предстает читателю «узкоплечим», «исхудалым», «с проредью в темной бороденке». Но этот «маленький» узник венецианской тюрьмы обладает несокрушимой цельностью и широтою души. Нет, он не намерен стать жертвой. Он яростно сражается с инквизиторами за свою жизнь, за возможность новых открытий в науке. Писатель ограничивается указанием на одну-единственную черту, позволяющую почувствовать все обаяние личности Джордано. Это — участливое отношение философа к жене портного, преследующей узника неоплаченным счетом. Подлинный гуманист даже перед лицом гибели остаетоя человеком большого сердца.

В раздумьях о духовных связях между людьми, о природе знания и об искажающем влиянии мрачных эпох взгляд писателя останавливается на противоречивой и сложной биографии Фрэнсиса Бэкона, основоположника английского материализма. Действие рассказа «Опыт» отнесено к 1626 году — последнему году жизни мыслителя. Ученый с мировым именем, бывший лорд-канцлер Англии — не идеал человека. Брехт не оправдывает его пороков, отмечая достоинства. Большая жизненная правда заключена в том, что деревенский подросток Дик, не обращая внимания на темные слухи, ловит каждое слово учителя: мальчика подкупает ясность мышления естествоиспытателя, жажда научного познания природы вещей. Содержание «Опыта» не ограничивается внешним развитием сюжета. Главный герой рассказа — пытливая человеческая мысль, пробивающая себе дорогу в самых неблагоприятных условиях.

Своеобразен литературный прием, примененный писателем в рассказе о «непутевой старухе». От читателя требуется незаурядная чуткость, чтобы по суждениям городских обывателей, по переписке сыновей умершего владельца литографии составить представление о подлинном перевороте, произошедшем в жизни пожилой женщины, которая до семидесяти лет была рабой домашнего очага. С какой естественностью интонаций звучит на страницах рассказа филистерское пренебрежение ко «всяким малопочтенным личностям, безработным кельнершам и подмастерьям», собиравшимся вечерами у сапожника, который, «кстати, оказался социал-демократом»! По этим не очень броским деталям читатель вправе предположить, что новые интересы вдовы были человечней и выше мещанских представлений о них. Нельзя оставить без внимания заключительных слов рассказчика о покойной: в чертах ее лица было «много мелкого, но ничего мелочного».

Сходный прием будто бы случайных обмолвок, сходная недосказанность обнаруживаются и в занятных рассказах о господине Койнере.

Господин Койнер (или, в авторском сокращении, господин К.) думает об окружающем его мире, о людях, о нравах, о правах человека во многом так же, как сам Брехт. Он склонен к иносказаниям, придающим безобидную внешность проницательным и метким суждениям. Так, отвечая на вопрос маленькой девочки, господин Койнер в самых доступных выражениях рисует картину общества, в котором хозяйничают капиталистические акулы. В шутливой историйке о том, как ему довелось поработать батраком у садовника, рассказчик дает далеко не шуточный отпор формализму в искусстве.

После разгрома гитлеровского режима, разгома, в котором боевое слово писателя принимало активнейшее участие, Бертольт Брехт возвратился из многолетней эмиграции. Возвратился не в Аугсбург, где он родился, не в Западную Германию. Он приехал в Берлин, в столицу молодой Германской Демократической Республики, потому что считал это государство первым в истории своего народа настоящим отечеством рабочих, крестьян, художников и ученых. Он возвратился пятидесятилетним, еще не старым, но с неизлечимой болезнью сердца.

Земляки радостно встретили своего поэта. Именем Бертольта Брехта была названа площадь в Берлине. Основанный драматургом театр Берлинский Ансамбль познакомил с пьесами Брехта города многих стран мира, в том числе и Советского Союза.

Брехт не пренебрегал советами врачей, но он просто не мог оставаться дома, когда в театре готовилась новая постановка. Там разучивала мизансцены Елена Вайгель, там пел Эрнст Буш, там были его друзья. Одна из репетиций в августе 1956 года стала для больного последней.

Так оборвалась жизнь замечательного человека.

Но жизнь его художественных произведений, можно сказать, только еще начинается. Ежегодно выходят на разных языках мира книги Брехта и труды ученых, посвященные его творчеству. Театры всех континентов обогащают свой репертуар новыми сценическими воплощениями пьес немецкого драматурга. Песни Брехта продолжают звучать.