Конечно, призыв к стихийной и массовой поножовщине сегодня заставит содрогнуться каждого, кто представляет ужасы гражданской войны. Уже в XIX веке они привели к морю крови и горам трупов во время войны Севера против Юга в США или при расправе с защитниками Парижской коммуны. Но следующий, XX век затмил предшествующие события воистину иррациональными масштабами ничем не оправданных смертей безвинных людей во время бесчисленных гражданских войн. Россия, Мексика, Испания, Кампучия, Ангола, Мозамбик, Эфиопия, Сомали, Афганистан — вот далеко не полный перечень стран, где рекомендованный Бакуниным иллюзорный способ построения «справедливого общества» обернулся (прежде всего для народных масс) бесчисленными бедами и невзгодами.

Разрабатывая планы революционного восстания во Франции, Бакунин опирался на существовавшие в различных городах ячейки сочувствовавших ему активистов, в основном молодежи. В письме от 7 февраля 1870 года к одному из своих французских сподвижников, Альберу Ришару, он с восхищением отмечал: «Ах! мой дорогой, как эти ребята работают, какая дисциплинированная и серьезная организация и какая мощь коллективного действия, где все личности стираются, отказываются даже от своего имени, от своей репутации, от всякого блеска, от всякой славы, принимая на себя лишь риски, опасности, самые суровые лишения, но в то же время сознавая, что они сила, что они действуют. <…> Личность исчезла, а на месте личности — невидимая, неведомая, вездесущая рать, действующая повсюду, каждый день умирающая и каждый день возрождающаяся, их хватают десятками, они возрождаются сотнями; гибнут личности, но рать бессмертна, и мощь ее растет с каждым днем, ибо она пустила глубокие корни в мире черных рук и черпает из этого мира бесчисленное множество рекрутов. Вот та организация, о которой я мечтал, мечтаю до сих пор и которую хотел бы видеть у вас…»

(Обращаю внимание на первейший принцип всякой революционной организации, как его понимал Бакунин: дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина — вот такая в общем и целом получается анархия. — В. Д.) На алтарь революционного коллективизма Бакунин в любое время готов был положить и собственный авторитет. В том же письме Альберу Ришару он отмечал: «Не пишешь ли ты мне, что если я того пожелаю, то смогу сделаться Гарибальди социализма? Очень мне надо сделаться Гарибальди, да и вообще играть роль! Дорогой мой, я умру, и меня съедят черви. Но я хочу, чтобы наша идея восторжествовала. <…> Для торжества этой идеи я хочу не выставления, более или менее драматического, моей собственной персоны, я хочу не моей власти, а нашей власти, — власти нашего коллектива, нашей организации, нашего коллективного действия, ради которых я первый готов отказаться от своего имени, от своей личности, вычеркнуть их. Дорогой мой, время исторических и блестящих личностей прошло, и тем лучше. В этом истинный залог торжества демократии…»

Бакунин решил действовать по такой схеме: в условиях полной неразберихи и замешательства (точнее — шока), вызванных победой прусской армии и ее быстрым продвижением вглубь французской территории, побудить народные массы к всеобщему восстанию — сначала во Франции, а затем в Испании, Италии и франкоговорящей части Швейцарии. Такая тактика, рассчитанная на внезапность, должна была привести, по расчетам «апостола мировой революции», к ликвидации государства как такового и послужить сигналом к священной народной войне против прусских оккупантов. Достаточно одной искры, чтобы огонь охватил всю Францию, с тем чтобы вскоре быстро превратиться в мировой пожар. К миссии «поджигателя» Бакунин был готов давно. Он искренне верил: в урочный час и в урочном месте его пламенное слово зажжет многотысячные толпы, от которых революционный энтузиазм перекинется на миллионы. Оставалось только ждать подходящего момента.

4 сентября 1870 года, через три дня после разгрома французской армии под Седаном и сдачи на милость победителя императора Наполеона III, в Париже вспыхнуло восстание, свергнувшее монархию и провозгласившее республику. Революционные выступления прокатились по всей стране. Особенно стремительно и бурно ситуация развивалась в Лионе, Марселе и Тулузе. Лион — крупнейший промышленный центр, а в XIX веке — еще и второй (в настоящее время — третий) по величине город Франции, негласно считавшийся ее второй столицей. Здесь при первом же известии о революции рабочие и представители других слоев населения захватили городскую ратушу и подняли на ней красный флаг[33]. В тот же день образовался Комитет общественного спасения, взявший всю полноту власти в свои руки. С точки зрения Бакунина, это в корне противоречило его антигосударственной модели дальнейшего развития революционной ситуации во Франции и распространения стихийного народного бунта, если не на всю, то, по крайней мере, на Южную и Юго-Западную Европу.

В Лионе у Бакунина было несколько сподвижников (среди них Альбер Ришар), они призывали его срочно включиться в организационную и агитационную работу. Заняв деньги на дорогу, Бакунин 9 сентября 1870 года выехал из Швейцарии во Францию и 15 сентября прибыл в Лион. Повсюду на оккупированных территориях мародерствовала прусская солдатня, а в самой столице политики-республиканцы никак не могли поделить власть и судорожно искали компромисса с ненавистным врагом. Ибо еще большую смертельную опасность французская буржуазия видела в собственном народе: стихийное выступление широких масс могло произойти в любое время. Сформированное в Париже так называемое «правительство национальной обороны» безуспешно пыталось организовать сопротивление пруссакам с помощью деморализованной регулярной армии и всячески тормозило развертывание крупномасштабного партизанского движения, боясь дать народу оружие, которое он в любой момент мог повернуть (и обязательно повернул бы) против собственных национал-предателей и либерал-оборонцев.

По прибытии в Лион Бакунин остановился на конспиративной квартире своего давнего друга портного Луи Паликса и немедленно приступил к объединению антибуржуазных и антиправительственных сил. Он провел несколько собраний патриотов-интернационалистов, на которых объяснил им свое видение развития революционной ситуации. Затем на грандиозном митинге был образован Центральный комитет спасения Франции, призванный объединить революционно-демократические силы всей страны (и как минимум — оттеснить на задний план буржуазную исполнительную власть в Лионе). Большинство комитета были сторонниками Бакунина, разделявшими его идеи о скорейшем развертывании революции во Франции и сопредельных с ней странах. Ближайшей целью было объявлено создание «революционных коммун» по всей стране и распространение их влияния от периферии к центру (а не наоборот!).

Сам Бакунин, как иностранец, официально не входил ни в какие политические структуры, но был, как теперь принято выражаться, неформальным лидером движения: принимал активное участие в организационной работе, в демонстрациях, митингах, в подготовке программных документов и агитационных материалов. На митинге 26 октября бакунинский Центральный комитет спасения Франции объявил о создании Революционной федерации коммун Французской республики и принял написанную Бакуниным программу радикального переустройства всей страны. (В письме к Огареву он сообщил, что идет ва-банк: «Я иду на пан или пропал. Надеюсь на близкое торжество».) Отпечатанную на красной бумаге программу расклеили в виде листовок по всему городу. Часть листовок отправили в провинцию. «Красная афиша», как ее прозвали, по сей день считается одним из самых выразительных документов революционно-демократического движения второй половины XIX века: