Футбол — песенная игра, на футболе поют вдумчиво и самозабвенно. У каждой команды есть свой гимн: «Слава, слава» — у «Шпор», «Никогда не пойдешь один» — у «Ливерпуля», а также масса других, так сказать, патриотических песен. Осси — это Освальдо Ардилес, член сборной Аргентины, выигравшей в 1978 году чемпионат мира, который сразу после победы перешел в «Шпоры» и полюбился болельщикам не только своей чистой и вдохновенной игрой, но также неспособностью освоить фонетику английского языка (свой родной клуб он называл «Тотынгым» или «Споры»).

На «Уэмбли» Осси поехал в 1981 году — сыграть против команды Манчестера в финальном матче Кубка Футбольной ассоциации: вместе с ним на поле вышел еще один аргентинец, Рикардо «Рики» Вилья. Матч завершился вничью, но во время повторной встречи Вилья забил один из самых красивых голов современности, по ниточке проведя мяч мимо практически всех защитников команды соперника и точно послав его в ворота. Финал Осси стал триумфом Вильи. Рики принес «Тоттнэму» кубок, но песню все равно сложили про Осси.

В футболе существуют и другие речевые коды. Возьмем, например, ритм, в котором зачитывают счет. Каждое воскресенье по радио и по телевидению оглашают результаты встреч, и процесс этот настолько формализован, что можно догадаться, кто выиграл, по самой интонации диктора и по тому, как он расставляет акценты. А мелодия трибун? В середине 1980-х я некоторое время жил в конце Хайбери-Хилл, длинной улицы, на другом конце которой находится стадион «Арсенала». Дни матчей, когда мимо дома текла толпа болельщиков, редко выдавались спокойными. (Однажды в железное ограждение нашего двора воткнули освежеванную свинячью голову. Зачем? Свинья об этом промолчала.) Но я всегда мог догадаться о ходе игры, не выходя из своего кабинета, — по тому, как именно ревет стадион. Рев одной разновидности — безудержный, оглушительный, победоносный — всегда раздавался после того, как своя команда забивала гол. Другой, с мучительной ноткой, свидетельствовал об упущенной возможности; третий, слегка визгливый, — об опасной ситуации у своих ворот, а глухое ворчание — ворчание, наводящее на мысль о той свиной голове, — говорило о том, что гол забили соперники.

Существуют также речевки, своего рода звуковые формулы, которые изобретают для себя болельщики каждой команды. Однажды я повел перуанского писателя Марио Варгаса Льосу на стадион «Уайт-Харт-лейн», и он страшно удивился и обрадовался, когда понял, что болельщики скандируют: «Лучший в Европе! Наш клуб — он лучший в Европе», — более или менее в ритме Guantanamera («Гуантанамеры»)[91].

В тот год за «Шпоры» играл правый защитник по имени Гэри Стивенс. В команде противника, «Эвертоне», тоже был правый защитник по имени Гэри Стивенс; хуже того, в свое время каждому из них довелось играть в качестве правого защитника в составе сборной Англии. И чтобы уж окончательно запутать Варгаса Льосу, стадион выдал еще один вариант Guantanamera: «Вон Гэри Стивенс! А вон еще Гэри Стивенс!»

А теперь давайте вместе: «Знают все… „Арсенал“ — ни к черту!» Или, когда твоя команда выигрывает с приличным счетом: «Ну гляди-ка, ну гляди-ка, ну гляди-ка, „Арсенал“!» Или, при тех же обстоятельствах, с большей самонадеянностью: «Ну, уж теперь нам поверят, ну, уж теперь нам поверят, ну, уж теперь нам поверят!.. что титул (или кубок) будет наш!»

Или еще — если ваша команда ведет в счете — мстительно, указывая пальцами на сектор болельщиков противника: «Что примолкли, что примолкли, вы примолкли-то чего?»

За неделю до финального матча на Кубок «Уортингтона» суперзвезда «Тоттнэма», французский левый полузащитник Давид Жинола, забил единственный мяч в матче чемпионата Лиги, этот гол стал практически точным повторением знаменитого гола Рики Вильи, который принес команде Кубок чемпионов. Жинола красив, как киноактер, и волосы у него не хуже, чем у Пэта Дженнингса: длинные шелковистые пряди, из-за которых ему даже — честное слово, не вру! — предложили сняться в телевизионной рекламе «Лореаль» («Потому что я этого достоин» в исполнении Жинолы, который говорит по-английски с сильным акцентом, прозвучало скорее как «Под домом-то я этого достану»).

Жинола, безусловно, достоин чего угодно. Его таланты способны затмить даже его прическу. На поле он движется, как на танцполе. Его чувство равновесия, его обходы, его способность удерживать мяч на высокой скорости, бить по воротам с тридцати метров, вальсировать мимо защитников подобно великим матадорам, которые всегда вплотную подходят к быкам, — все это превращает его в настоящий кошмар для защиты. При этом его всегда критикуют по двум статьям. Во-первых, за то, что он ленив, избалован и никогда не играет жестко. А во-вторых, за то, что он подставляется под фол.

Подставиться под фол — это особое искусство. Это значит сделать вид, что противник, сбил тебя или некорректно атаковал. Специалист в этом деле похож на лосося, который прыгает, изгибается, падает. Длится этот спектакль зачастую не меньше, чем танец умирающего лебедя. И разумеется, может произвести сильное впечатление на судью, на нем можно заработать штрафной или даже пенальти, а противник рискует схлопотать желтую и даже красную карточку.

Такой вот спровоцированный фол и решил исход финального матча на Кубок «Уортингтона» в 1999 году.

Один из прежних суперигроков «Шпор», гениальный немецкий нападающий Юрген Клинсманн, тоже считался специалистом по подставе. Болельщики «Шпор» орали Жиноле: «Подстава!», когда он играл за «Ньюкасл юнайтед». Болельщики-англичане выли и свистели, когда Клинсманн, тогда выступавший за немецкую сборную, падал на землю. Но когда оба они перешли в «Шпоры», болельщики наконец-то сообразили, что два этих благородных игрока никого не обижают, наоборот, обижают их. Теперь-то мы разглядели, как подло циничные защитники пихают их в бок, как им коварно ставят подножки, как их ударяют по голени, — а мы-то раньше не верили, да еще и орали на несчастных. Теперь мы наконец разглядели трагедию гениев, мы увидели, что Жинолу и Клинсманна постоянно калечат. Думаете, в этом был хоть гран лицемерия? Да ничего подобного, читатель. У нас попросту пелена упала с глаз.

Что касается другого критического замечания в адрес Жинолы, относительно его лени, — ее как рукой сняло, когда в сезоне 1998–1999 годов у «Шпор» появился новый менеджер. Им стал Джордж Грэм, который, еще будучи игроком (одним из лучших в составе сборной Шотландии), получил за свою элегантность прозвище Джентльмен Джордж. Став менеджером, он сменил имидж на куда менее аристократический и прославился своей неколебимой твердостью: игра всех его команд строилась на гранитном основании непробиваемой защиты. Всего за несколько месяцев он превратил защитников «Тоттнэма», давний объект всеобщих насмешек, в вымуштрованное, непобедимое звено. При нем четверо игроков зад ней линии стали вести себя так, будто они связаны одной веревкой, и теперь вместо того, чтобы бегать в разных направлениях, как «кейстоунские копы», растяпы полицейские из балаганных немых комедий американца Мака Сеннетта, они двигались как единое целое.

И что же угрюмцу Джорджу Грэму было делать с беспечным мотыльком Жинолой? Общее мнение было однозначно: звезда рекламы «Лореаль» первым вылетит из состава «Шпор» после того, как Грэм примет руководство командой. Вместо этого полузащитник достиг при нем зенита славы, и по сей день они с Грэмом не перестают петь друг другу дифирамбы. Новый менеджер показал своему игроку, что значит трудиться на совесть, а игрок показал менеджеру то же, что постоянно показывает нам всем. «Придумай-ка что-нибудь необычное», — говорит Грэм Жиноле перед каждой игрой, и просто удивительно, как часто у того получается[92].