Заяц пил кофе из термоса, отчаянно зевал и скучал. В длинных его пальцах тлела тонкая сигарета 'Донтабака'.

- О, Одесса! - обрадовался Заяц. - Кофе будешь.

Он не спросил, а протянул кружку термоса с дымящимся напитком. Воронцов хлебнул несладкий и горький кофе, поморщился, протянул кружку обратно.

- Бек тута?

- Умотал куда-то, а шо?

- Давно?

- Минут пять назад.

- Бля, - сказал Воронцов и вытащил сигарету. Заяц протянул ему зажигалку и щелкнул огнем.

- Че случилось?

- Да вызвал вот.

- А, забей.

Воронцов пожал плечами:

- Столовка открылась?

- Ага. Жрать хочешь?

- Не хочу. Но надо.

Как все интеллигенты с утра Воронцов не завтракал. Литр бы хорошего кофе с молоком и легким десертом, типа смузи и можно жить до второго завтрака. Но тут, какая-никакая, армия и такая же война. Есть надо при возможности, а не по желанию.

- Одесса к Беку, - сказал в рацию Заяц.

- Принял, пропусти, - после секундной заминки ответил дежурный по штабу.

Воронцов шел в здание штаба и махал рукой встречным бойцам.

Вот Боцман. У него кубанка, лихо торчащая на затылке и несколько орденов ЛНР, Новороссии, ДНР и казачьих. Каждый из них заработан кровью, Боцман их снимает только с курткой, на ночь. И всегда кладет под подушку. Ну или что там, вместо подушки. Боцман отсидел двадцать два года, а потом с ним укропы играли в сафари, в Чернухино. На том поле он выжил и сам пришел в ополчение. Замашки вора быстро заместил на блеск орденов.

А вот Немец. Немец он, потому что немец, из местных. Немцев тут вообще много воюет. Фрицы. Густавы, Алексы, Юргены. Штук пятнадцать: поволжские, донские, одесские. Но есть и пара немецких немцев. Воронцов тоже был этой породы, но то такое...

Финн Вилли, сириец Леон, француз с позывным 'Француз', испанец Роберто. Нет, всех их тут, в это утро, не было. Просто внезапно они вспомнились Воронцову.

В столовой он записался в тонкую тетрадочку, с удовольствием расписавшись - 'Рядовой Воронцов. Взвод ПТА'. Тарелка остропахнущего винегрета, гречка с котлетой и компот, компот без ограничений.

Туда-сюда сновали офицеры, но их спешка была обычной, без суеты. Значит ничего не происходит и спешить некуда. Автомат стоял, опершись на стенку. Разгрузку он не снял, Воронцову нравилось ходить в разгрузке. Так он себя чувствовал значительнее и важнее. Из рюкзака он достал планшет и начал пальцем пролистывать новости в Живом Журнале. Очень много умных аналитиков вещало об обострении войны на Донбассе. Воронцов аналитиком не был, поэтому ел, наслаждаясь грубым вкусом простой еды. И компота.

Он допивал третью кружку, когда в столовую ворвался капитан Бек.

Ходить замполит не любил, он любил бегать. Ну как замполит... Начальник отдела по борьбе с личным составом. Практически наизусть он знал мемуары Момыш-Улы, а 'Волоколамское шоссе' Александра Бека была его настольной книгой. Оттуда и пошел позывной. А фамилию его не мог с первого раза выговорить никто, даже комбриг. Потому и звали его все: капитан Бек. Кадровичка утверждала, что настоящее имя Бека - Оскар, но ей никто не верил.

Капитан рявкнул на Иванцова:

- Одесса! Почему вы здесь?

Воронцов проглотил кусок ьутерброда со сливочным маслом и клубничным вареньем:

- А шо, уже война? - вставать он не торопился. Столовая же.

- Бегом в машину! - и Бек помчался в свой кабинет.

Рядовой пожал плечами, неторопливо встал, допил компот - компот! - заел его остатками бутерброда, вышел на улицу.

Успел сходить в уличный дощатый туалет, выкурил пару сигарет с Зайцем и обсудить местных девчонок. Заяц рассказывал, что горловские лучше энских и доказывал это Воронцову фотографиями жены. Воронцов соглашался и лениво курил.

Наконец, через полчаса, из здания штаба выскочил Бек, прыгнул в машину и заорал на Воронцова:

- Бегом, твою мать!

Бегом так бегом, какие проблемы-то?

Через минуту они выехали с территории базы, Заяц махнул им рукой вслед. Помчались по разбитым улицам в сторону Бахмутки: трассы, когда-то соединявшей Донецк и Луганск. Теперь вдоль нее шла линия фронта.

- Куда едем? - поинтересовался Воронцов у Бека.

- Не твое дело, - сухо ответил замполит. Лицо его было сурово, узкие глаза Чингизида черно смотрели из-под кепи.

Несколько дней назад какой-то укроп залез в наш заброшенный блиндаж, после очередной неудавшейся атаки, сидел там сутки с гранатой в руке на трупе 'побратыма'. Замполит залез в эту нору и полчаса уговаривал нацика из бывшего батальона 'Донбасс' сдаться. Уговорил. У капитана не было чувства страха. А, может быть, оно было настолько сильным, что замполит стыдился его показать.

- Может и не мое, - согласился Воронцов. - Только вот вы с собой взяли не бойцов из стрелковой роты, и не спецов из разведки. А меня, простого заряжающего из взвода ПТА. Значит, вам нужны именно мои специфические навыки, которых нет ни у кого в батальоне. А у меня их только один и есть. Писать.

- Не угадал, - коротко ответил капитан, продолжая вглядываться в дорогу.

- Да? - изумился Воронцов и кинул короткий взгляд на Бека.

Рядовому вдруг почудилось, что замполит держится не за руль штабного 'Уазика', а за поводья степного, жилистого, мохнатого монгольского коня. И ветер жжет скулы нойону. Рука его жестка, скулы из меди, а плечи из бронзы. И вместо автомата - лук с длинными черными стрелами.

- Урррагха! - бьёт он пятками по округлому животу лошади и тумен выходит в атаку.

- Да, не угадал, - ответил Бек. - Копать будешь.

- Ну это я могу, - согласился Воронцов. - Мы тут за полгода накопали как на Курской дуге. Основные позиции, запасные позиции, ложные позиции, командные пункты, пункты боепитания...

- Комбриг сказал, что ты военный археолог.

- Аааа... Это. То в прошлом. Это раньше я закапывал. Сейчас раскапываю.

- Очень умно. Скажите, рядовой, документы военного археолога у тебя есть?

- Конечно, - Воронцов полез в карман, вытащил удостоверение. Распахнул его и сунул к лицу капитана.

- Военно-историческое объединение 'Память Донбасса', комиссар. Отлично. Скоро приедем. Тебя там сношать начнут.

- Кто? - напрягся Воронцов.

- Все. Для начала укропы, затем ОБСЕ, вместе с ними наше командование.

- Охренеть. Дайте два, яка групповуха. А за что?

- На месте узнаешь. Водка есть с собой?

- Неа, дома оставил, - в голосе Воронцова вдруг прорезалась тоска и Бек эту тоску понял.

- В казарме?

- В казарме.

- А у меня мама заболела, - вдруг сказал Бек после минутной паузы.

- В отпуск поедете?

- Поеду. Только не домой, в Киргизию поеду.

- Почему в Киргизию?

- Я в розыске в Казахстане, как наемник. А в Киргизию апа приедет, весточку от мамы привезет.

- Понятно, сказал Воронцов и замолчал, глядя на пыльную степь, несущуюся мимо окна. Нет на фоне человека без личной трагедии.

- А сюда зачем занесло? - почему-то спросил Воронцов.

- А это моя Родина, - ответил капитан Бек. - Мой Советский Союз. А ты зачем? Только вот не ври мне про Одессу, про второе мая.

- Чего врать-то? Это так.

- А чем докажешь?

- Ничем.

- Верю, - согласился Бек. Но это же не все?

- Как и у тебя, капитан.

- Речь о тебе, рядовой.

Воронцов вздохнул:

- Ну, конечно, не только Одесса. Чего вот вы все?

- Кто все? - спросил Бек.

- Да в Москве у меня тоже все время спрашивали. Че, да, за Одессу поехал воевать? За женщину я поехал воевать. За сына. Что бы вот не каком-нибудь Кирове снаряды рвались.

- В Луганске, что ли?

- Желательно в Киеве, но пока в Луганске.

- А че, Киров лучше Кировска?

- Бляяя, - выдохнул Воронцов. - Да нельзя города сравнивать. Ничем не лучше Киров Детройта. Меня с тобой сравнивать нельзя тоже. Ты кривой-косой на левую сторону, я на правую косой и кривой. Кто из нас лучше? Да никто. Ну вот, война началась. Кировчане вятские ничем не лучше и не хуже кировчан луганских. Просто я приехал сюда, чтобы снаряды в Кирове не рвались. И в луганском Кировске тоже.

- А еще от бабы сбежал.

- От бабы? - не понял Воронцов.

- От бабы, от бабы. Помнишь, такую хрень как Кот Шредингера?

- Ну... Да. Это такой кот, которого в ящик сунули. И давай радиацией облучать. Точно не помню, но там типа так. Котейку облучают радиацией. Со скоростью разложения кота один атом в секунду. Ну и еще там какая-то гремучая хрень, чтобы кот не выбрался. И вот Шредингер сидит перед ящиком и не понимает, жив кот или нет?