Итак, он стоял перед тридцатью пятью студентами старшего инженерного класса. Они вели себя довольно спокойно и внимательно слушали его. Но это было затишье перед бурей. Что же сказать вначале? Как сломить лед?

Нет проблем. Нужно провести проверку присутствующих. Директор им это хорошо растолковал. Несколько хлопушек или баллонов с водой на перемене — с этим можно мириться, но с пропуском уроков — ни в коем случае. Создавалось впечатление, что штат ежедневно хорошо платил за каждую голову в классе, и школа не могла себе позволить упускать хоть одну. Кроме того, это позволяло каким-то образом контролировать ситуацию.

Ученик мог носиться по коридору или заниматься любовью в углу, но если он не успевал в класс по звонку, его не допускали на урок. Так что проверка не была такой уж глупостью.

Легко сказать, да трудно сделать. Он не знал этих подростков в лицо, и ему приходилось верить на слово, когда они откликались на имя, которое он старательно выговаривал.

В классе нарастало веселье, Иво считал, что это вызвано неправильно произнесенными фамилиями, пока на одну из фамилий — Браун, не откликнулось сразу два голоса. Стало понятно, что товарищи покрывают отсутствующего студента.

Он с облегчением вспомнил, что у него есть схема, на которой записаны места студентов в классе. Так он сможет их проверить, если, разумеется, все сидят на своих местах.

— Так, инженеры, все на свои места! Я хочу, чтобы каждый занял свое место.

— Мое место дома! — сострил один студент и все весело захохотали.

Следующей задачей было выяснить, где чье место на практических занятиях, чтобы можно было начать целенаправленное обучение.

Это был общий курс, в основном электроника, учебники были хорошие, но безнадежно устаревшие.

Он попытался дополнить их, заполняя пробелы, относящиеся к последним десятилетиям, иначе обучение было бессмысленным.

Один из подростков, как ни в чем ни бывало, достал сигарету и закурил.

Иво призвал весь класс ко вниманию:

— Так, вы… — он справился по схеме, — Бунтон, что вы делаете?

— Курю, — ответил студент, изобразив удивление.

— Разве нет школьного правила, которое запрещает студентам курение?

— Старшим в техническом крыле разрешено, сэр.

Иво осмотрелся, подозревая ложь. Остальные скрывали ухмылки. Они пытались выпереть совместителя, как его и предупреждали. Настало время жестких мер. Директор им все ясно изложил: «Либо вы управляете классом, либо класс управляет вами. Если вы слабак, они это сразу почувствуют. Будьте построже. За вами авторитет общественной образовательной системы. Большинство наших детей — это хорошие дети, но нужна твердая рука. Не позволяйте нескольким баламутам взять верх…»

«Обычная болтовня», — думал он тогда — час назад? — но совет скорее всего дельный. Сейчас пришло время ему последовать. Он изобразил решительность, которой не было и в помине, и поставил свои условия:

— Мне все равно, какие правила в техническом крыле для старших или младших. Но я не допущу пожара из-за курения в моем кабинете. Убери свою травку сейчас же!

Тут все на него набросились.

— Что вы себе позволяете!

— Мистер Хувер нам разрешает!

— Как же мы сможем сосредоточиться?!

— Козел!

Иво заколебался, чувствуя неуверенность. Он не хотел быть их марионеткой.

— Хорошо, Бунтон. Вы можете курить в классе, — шумное ликование, — если покажете письменное разрешение директора.

Тишина.

Подросток вскочил.

— Я сейчас пойду к нему! Он вам скажет, что можно!

Иво отпустил его. Остаток урока он пытался выяснить, что студенты знают о конструировании и как далеко продвинулись по учебнику. Было нелегко принимать класс от другого учителями он предвидел, что еще больше усилий понадобиться затратить постоянному учителю, когда он вернется, так как у них были явно разные стили преподавания.

Бунтон так и не вернулся.

У Иво не было времени выяснять почему. Наверное, директор был занят.

Прозвеневший звонок напомнил ему, что он так ничего и не сделал. Все, что успел — это проверка присутствующих, инцидент с курением и попытка выяснить, с чего начать. Когда студенты вышли из класса и ввалилась новая толпа, он вспомнил, что даже не дал им домашнее задание. Ну и начало!

В комнате был полный беспорядок. На полу валялись комки бумаги, стулья разбросаны, мусор на партах и всюду куски разноцветного провода. Теперь все нужно повторить с новым классом.

Каким-то образом ему это удалось. Тем же вечером он получил записку от директора, в ней предлагалось ему самому решать проблемы своего класса, а не оскорблять студентов и вовлекать в конфликт дирекцию. Как выяснилось, Бунтон просто пошел домой и рассказал там историю о том, как его несправедливо выгнал с урока временный учитель. Его мать в ярости позвонила директору и настаивала на том, чтобы преподаватель был наказан.

Иво с ужасом прочитал записку. Никому не было дела до того, правда это или нет. Оказывается, любой студент может выдвигать против преподавателя какие угодно обвинения, и ему поверят. В конце концов, он дошел до предела. Попытался встретиться с директором во время своего ежедневного свободного часа, но тот был слишком занят. Тогда он сел на учительский диван и написал рапорт, в котором изложил ситуацию. Это отняло время, которое он планировал потратить на просмотр материалов завтрашнего урока, но, он надеялся, все будет улажено.

— Ха! — сказала Афра.

Иво встрепенулся и вернулся к действительности: это была жизнь Гротона, а не его.

— В тот день я смертельно устал, — продолжал Гротон. — Насколько я могу судить, пришлось убрать достаточно мусора и неправильно произнести достаточно имен, чтобы хватило на целый год, но я никого ничему не научил. И, вдобавок ко всему, я получил три телефонных звонка от сердитых родителей, которые ругали меня за дурное обращение с их работящими ангелятами. Последний звонок был в час ночи и, наверное, я только тогда понял, что значит быть учителем.

— Следующий день был еще хуже. Прошел слух, что меня могут отозвать. Казалось, что каждый знал о моих неприятностях с дирекцией, и студенты решили меня сломать. Они без разрешения разговаривали, спали на уроках, рассматривали комиксы; я не мог сосредоточить их внимание даже на время. Я видел, что некоторые были заинтересованы в предмете и думали о будущем, но те, кто вовсе ничего не знал, отказывались даже слушать. Они рисовали девушек и гоночные автомобили на учебниках, и на доске всегда было написано неприличное слово. Всякий раз я его молча стирал, хотя мне советовали прочитать нотацию, но на следующий день оно появлялось снова. Когда я начинал говорить, раздавался непонятный звук — пищание губной гармошки или что-то в этом роде, — который прекращался, когда я замолкал. Я не мог его игнорировать, так как только он раздавался, весь класс начинал шуметь, а обнаружить источник я не мог. И я и они прекрасно знали, что случится, если я пошлю нарушителя дисциплины к директору. Со мной проведут беседу, не со студентами, на тему «Как важно держать ситуацию под контролем». Это была моя обязанность.

— Ад, — сказал Гротон, — это полный класс непослушных подростков и малодушная администрация. Это была каторга, но я не уходил. Тогда я и заинтересовался ходом переговоров между правительством штата и FEA[18].

— FEA? — спросил Иво.

— Ассоциация преподавателей Флориды. Это была организация учителей, может, она еще существует. Я действительно начал уважать их позицию. Я еще никогда так не работал, а кругом была ложь и несправедливость. Газеты были полны заголовками: «Замечательные добровольцы становятся на место сбежавших учителей!», «Никому не нужны наши невинные дети!», «Губернатор не дает комментариев» и так далее. Но теперь уж я знал, где правда. Эти дети были невиннее разве что журналистов! Я был скэбом — штрейкбрехером, и думал, что должны быть какие-то другие формы протеста, но ведь у учителей были свои убедительные аргументы. Добавочные деньги поначалу казались благом. Мой доход увеличился на сорок процентов. Но эти деньги того не стоили! Прежде всего, моя жизнь уже не принадлежала мне; я проверял работы каждую ночь и пытался что-то предпринять, если находил одинаковые ошибки — явный признак списывания, но не было доказательств. К тому же, еще нужно было подготовить урок на следующий день. Я не мог уснуть. Передо мной стояли эти хитрые юные лица, которые только ждали оговорки или того, чтобы я отвернулся, чтобы плюнуть на оконное стекло. Тут до меня дошло — их прежний учитель переносил все это за сорок процентов моей зарплаты! — Гротон на секунду задумался.