Однако спускаясь по лестнице в конце учебного дня, она увидела Ника, который ждал ее в холле. На душе у нее мгновенно прояснилось.

– Я думала, ты не придешь, – сказала она, подходя к нему.

– Я же обещал тебе, – Ник серьезно и, как ей показалось, с упреком посмотрел на нее. – Мы ведь договорились, так? Как я мог не прийти? А занятия пришлось пропустить, потому что утром я… был занят. Потом объясню. Ну что, пойдем?

Заниматься с ним было настоящим удовольствием. Устроившись в читальном зале за самым дальним столом, скрытым от посторонних взглядов высоким металлическим стеллажом с журналами, они обложились книжками, и время потекло стремительно и плодотворно.

Ник действительно разбирался в истории и несколько раз, отвлекаясь от темы, которая им досталась, рассказывал Кристине случаи из жизни французских королей, испанских завоевателей и американских президентов. Он оказался весьма и весьма начитанным, поэтому она слушала его, открыв рот от удивления. Ник умел так интересно, так увлекательно описать банальное событие типа затянувшегося суда над каким-нибудь придворным Людовика XIV, что она живо представляла себе происходящее и с неохотой возвращалась в реальность, когда Ник умолкал.

Чтобы послушать еще одну занимательную историю, она специально находила повод задать ему очередной вопрос. Он говорил шепотом, чтобы не мешать остальным посетителям библиотеки, и этот шепот безумно нравился Кристине. Ей казалось, что она слышит шелест листвы. Когда Ник наклонялся к ней совсем близко, она ощущала, как от тепла его дыхания у нее по спине бегут мурашки.

Для нее все происходящее больше походило на сон.

Они закончили подготовку к семинару, когда на город опустились блеклые осенние сумерки. Пока Ник возвращал книги библиотекарю, Кристина ждала его у входа в читальный зал. Настроение у нее было чудесным, несмотря на то, что приближалось время расставания.

– Ты на машине? – спросил Ник, когда они вышли во двор.

– Нет, то есть да, у меня есть машина, но я на ней не езжу. Меня возит в школу Патрик.

– А кто это?

– Наш водитель. Ммм… То есть папин. Ну, в общем, вот… – она окончательно смутилась и умолкла.

– Хочешь, я тебя подвезу? Только я сегодня на мотоцикле, и ты можешь замерзнуть, так что…

– Нет, все в порядке, я одета тепло.

Поехать с Ником на мотоцикле? Даже если бы сейчас стоял мороз, она все равно бы согласилась. А Патрика она перехватит дома, время еще есть.

Кристина знала, что Ник прекрасно водит мотоцикл. И вот теперь она сидела у него за спиной, едва переводя дыхание от счастья и стараясь справиться с крупной дрожью, в последние дни ставшей для нее привычной. Она обнимала его за пояс, и ей казалось, что он вот-вот остановится и спросит о том, что так ритмично бьет его в спину. А это стучало ее сердце, восторженно и гулко.

Впервые за все время Кристина искренне пожалела о том, что Хиллвуд – такой маленький город. Они добрались до ее дома очень быстро, буквально за несколько минут. Или это ей просто показалось?

– Значит, тебя возит в школу водитель? – переспросил Ник, забирая у Кристины шлем, когда они стояли на подъездной дорожке ее дома.

– Да, мы так привыкли, еще с первого класса. До школы было далеко, а папа не мог меня подвозить. Не всегда мог.

– А где ты родилась? – поинтересовался Вуд, к удовольствию Кристины не торопясь прощаться.

– В Ройал Палм Бич, это на восточном побережье Флориды. Правда, мы жили там недолго. Когда мне исполнилось четыре, мы переехали в Калифорнию, потом в Мичиган, Луизиану, Нью-Йорк…

– Ничего себе! – восхитился он. – А почему вы так часто переезжали?

– Папа владеет строительной компанией и предпочитает лично контролировать все крупные объекты. Мы с мамой ездим с ним, потому что она считает это правильным. А моего мнения никто никогда не спрашивал.

– И это тебя расстраивает?

– В общем-то, нет. Не каждой девчонке удается повидать столько мест за семнадцать лет, так что я не расстраиваюсь, просто… неважно.

– Ясно. А я еще никуда не выезжал из Хиллвуда. Повода не было… Где тебе больше понравилось жить? Наверное, во Флориде?

– Да, там было хорошо. Я, правда, плохо помню, маленькая была. Но самым ярким впечатлением из детства для меня остался дом. Он был большой, белый, открытый и всегда залитый солнцем. Еще речка неподалеку была, и маленькие крокодилы, которые прятались в воде неподалеку.

Кристина невольно улыбнулась своим детским воспоминаниям.

– А как же Нью-Йорк? – продолжал расспрашивать Ник.

– Там мне нравилось больше всего.

– Надо же, – задумчиво протянул он, глядя куда-то вдаль.

– В Нью-Йорке было людно и… холодно, не то что в Калифорнии. Но я почти поселилась в публичной библиотеке, там погода значения не имела. А вечерами меня забирал домой папа, у него тогда был офис на Манхэттене.

– Это он? – вдруг кивнул Ник в сторону дома.

– Кто? Где? – Кристина совсем забыла о времени.

На веранде стоял ее отец и вглядывался в темноту, запахивая теплую домашнюю кофту: вечер выдался почти по-зимнему холодным.

– Папа, я здесь! – она выглянула из-за створки ворот и помахала рукой. – Я уже вернулась, скажи Патрику, пожалуйста. Со мной все в порядке, я сейчас приду.

Отец некоторое время молча рассматривал Ника и его мотоцикл, а потом кивнул и вошел в дом.

– Мне, пожалуй, пора, – с сожалением засобиралась Кристина, – а то сейчас выйдет мама и тогда уже точно придется вступать с ней в переговоры на высшем уровне.

– На высшем? – Ник смерил одобрительно-оценивающим взглядом ее маленькую фигурку. В его глазах плясали чертики. – А ты, оказывается, и съязвить можешь, маленькая тихоня.

Кристина сделала вид, что обиделась, и протянула, задрав нос:

– Ну-у, во-первых, я не такая уж тихоня, это все для отвода глаз. Мне просто так удобно. Во-вторых, да, могу и похулиганить иногда, бывает, но в целом я хорошая, – она изо всех сил старалась удержать на лице маску уязвленного самолюбия, но чувствовала, что вот-вот сорвется и заулыбается. – А в-третьих, я не такая уж и маленькая, во мне целых 158 сантиметров.

– Да, – глубокомысленно произнес Ник, передразнивая ее интонации, – эта цифра в корне меняет дело!

Они весело рассмеялись, и вдруг Ник совершенно неожиданно подхватил Кристину за талию и закружил прямо посередине темной улицы, едва освещенной редкими тусклыми фонарями.

Она взвизгнула, крепко обхватила его за шею и зажмурилась. Ей казалось, она летит, летит над землей неведомо куда, и в целом мире нет ничего лучше, чем сильные руки Ника, его мягкие волосы, которые щекотали ей лицо, и волшебное ощущение начала сказки, самого-самого начала, когда еще не знаешь, что будет, но обязательно ждешь чего-то прекрасного, до этого неизведанного, от чего захватывает дух и сладко щемит сердце.

Кристина настолько опешила, что даже не сразу нашлась, что сказать, как отреагировать на подобное заявление. Она потрясенно молчала, и только учащенное дыхание вырывалось из ее груди.

Что он такое говорит? Он – ее муж?

Бред какой-то…

Этого никак, никак не может быть. Неужели она не узнала бы своего мужа, не почувствовала его? Да, конечно, Ник казался ей смутно знакомым, но он просто не может быть ее мужем.

Не может!

А Ник словно окаменел. Он стоял и ждал, что произойдет дальше, как Кристина воспримет его слова. Наконец она как-то тоненько и жалобно произнесла, запинаясь на каждом слове:

– Вы… вы в своем уме?

– А вы? – тут же отпарировал Ник бесцветным голосом.

Она хотела запротестовать, возмутиться, может даже крикнуть этому красивому незнакомцу, что уж она-то точно в своем уме, но внезапно осознала, что он прав. Как это ни жутко, но прав он, а не она. За себя, за свой рассудок и свою память она поручиться сейчас не могла.

Кристина вдруг почувствовала себя беспомощной и одинокой. Чужой дом, чужой человек, называющий себя ее мужем, да ведь она сама себе чужая, если разобраться. От безысходности своего положения, от охватившего ее страха ей захотелось зарыться в подушку, накрыться с головой одеялом и, затаившись, ждать, когда все вернется на свои места и в этом чертовом мире она вновь обретет саму себя.