Его лицо исказилось, и он размахнулся. Мы стояли почти вплотную, так что это был подлый хук правой, нацеленный прямо мне в подбородок. Пригнувшись, я отбил кулак Брайана и оттолкнул его к стене. Раздались одобрительные крики. Брайан с бешенством развернулся и попробовал еще раз ударить меня. Я ушел в сторону, по-боксерски держа кулаки у подбородка.

— Хватит!

Внезапно появившиеся учителя оттащили нас друг от друга. Брайан чертыхался, махая руками и пытаясь достать меня, но я не сопротивлялся. Меня кто-то крепко держал за воротник, словно боясь, что я вырвусь и ударю его.

— К директору, Кингстон, — велел учитель, уводя Брайана по коридору. — Давай шевелись. — Обернувшись, он бросил на меня свирепый взгляд. — Ты тоже, новичок. И лучше бы у тебя не оказалось ножа, иначе глазом моргнуть не успеешь, как будешь исключен.

Когда они тащили меня в кабинет директора, я увидел глядящего на меня из толпы полукровку. Он не сводил с меня своих оранжевых мрачных и серьезных глаз, пока я не исчез из его вида, завернув за угол.

Я сидел в кабинете директора, развалившись на стуле и сложив руки на груди в ожидании, когда мужчина за столом обратит на нас внимание. Написанные золотом слова на табличке из красного дерева гласили: Директор Ричард С. Хилл, и этот самый Ричард С. Хилл удостоил нас лишь одним коротким взглядом. Он сидел, хмуро уставившись в монитор — маленький лысый мужик с носом, похожим на клюв, и тонкими как ниточка бровями. Поджав губы, он внимательно смотрел в экран компьютера, заставляя нас ждать.

Через минуту или две, сидящий на соседнем со мной стуле качок громко и нетерпеливо вздохнул.

— Так это, я вам еще нужен или нет? — спросил он, наклонившись вперед, словно приготовившись встать. — Я ведь могу идти, да?

— Кингстон, — произнес директор, наконец-то подняв на нас глаза. Он снова нахмурился, глядя на Брайана. — В эти выходные тебе предстоит важная игра, разве нет? Да, ты можешь идти. Только не создавай больше проблем. Я ничего не хочу слышать о драках в коридорах, ты меня понял?

— Конечно, мистер Хилл. — Брайан встал, победно ухмыльнувшись, и с важным видом вышел из кабинета.

Оу, сама справедливость. Здоровяк распустил руки первым, но мы же не хотим рисковать предстоящей игрой и шансом выиграть в ней? Я ждал, когда директор обратит внимание на меня, но он вернулся к прочтению, чего бы там ни было на мониторе. Откинувшись на спинку стула и скрестив ноги, я с тоской уставился на дверь. Комнатушку наполняло тиканье часов. Проходившие мимо двери ученики останавливались потаращиться на меня через стекло.

— А вы тот еще экземпляр, мистер Чейз, — наконец сказал Хилл, не глядя на меня.

Я едва удержался от гримасы.

— Драки, прогулы, скрытое ношение оружия, поджог. — Он отодвинулся на стуле и впился в меня жестким взглядом черных глаз. — Хотите что-нибудь добавить? Например, нападки на звезду школы — квотербека в первый же день? Отец мистера Кингстона — член школьного совета, если вы этого еще не знали.

— Драку начал не я, — тихо ответил я. — Он первый начал махать кулаками.

— Да? А вы что же, просто занимались своими делами? — бледные губы директора изогнулись в легкой усмешке. — И он ни с того ни с сего вас ударил?

Я выдержал его взгляд.

— Он со своим футбольным дружком собирался засунуть одного парнишку головой в унитаз. Я вмешался. Качок не оценил того, что я сорвал их веселье, поэтому попытался расквасить мне лицо. — Я пожал плечами. — Сожалею, но мне мое лицо нравится таким, какое оно есть.

— Своим поведением вы оказывается себе дурную услугу, мистер Чейз, — сказал Хилл, сведя брови. — Вы должны были позвать разобраться с этим учителя. Ваше положение и так достаточно шатко. — Он положил свои бледные, паукообразные руки на стол и наклонился вперед. — Но я буду следить за вами, мистер Чейз. Переступите черту, и я уже не буду столь снисходителен. Вы поняли меня?

— Да мне без разницы, — пожал я плечами.

Он сверкнул на меня глазами.

— Думаете, вы такой особенный, мистер Чейз? — теперь в его голосе звучали нотки презрения. — Думаете, вы первый «трудный подросток» в этом кабинете? Я уже видел таких, как вы, и все они закончили одинаково — или попали в тюрьму, или живут на улице, или лежат мертвыми в какой-нибудь сточной канаве. Если вы хотите закончить так же, то, пожалуйста, идите дальше той же дорожкой. Вылетите из школы. Найдите себе работу, которая сведет вас в могилу. Но не тратьте наше время, пытаясь нам что-либо разъяснить. И не тяните за собой других. — Он кивнул на дверь. — А теперь убирайтесь из моего кабинета. И сделайте так, чтобы я вас больше не видел.

Кипя от злости, я поднялся и вышел за дверь.

Коридоры были пусты, все вернулись к своим урокам, погрузившись в послеобеденное безразличное оцепенение и подсчитывая минуты до последнего звонка. Несколько минут я подумываю о том, чтобы уйти домой, забив на неудачные попытки начать все сначала в новой школе и приняв тот факт, что я никогда не смогу стать нормальным и влиться в школьную жизнь. Никто и никогда не даст мне такого шанса.

Но я не могу идти домой, потому что там мама. Она ничего не скажет, но опять посмотрит на меня тем самым грустным, виноватым и разочарованным взглядом, потому что слишком сильно хочет, чтобы я добился желаемого, чтобы стал таким, как все. Она надеется, что на этот раз все получится. Если я приду домой рано, неважно по какой причине, мама скажет мне, что завтра я могу предпринять новые попытки, а потом, скорее всего, запрется в своей комнате и всплакнет.

Мне будет трудно вынести это. Труднее, чем выслушать нотации отца, если он узнает о том, что я прогулял уроки. К тому же в последнее время его излюбленным наказанием для меня стал запрет выходить из дома, так что я не хочу рисковать.

Всего лишь пара часов, — сказал я себе, неохотно направляясь на урок тригонометрии — офигеть, какая радость! — который был уже в самом разгаре. Вот почему, интересно, в расписании математика всегда идет сразу после обеда, когда всем хочется спать? Ничего, ты можешь пережить пару часов. В конце концов, что такого еще может случиться?

Все, что угодно — должен был бы я понимать, но, увы.

Повернув за угол, я затылком почувствовал колючий холод, который всегда давал мне знать, что за мной наблюдают. В нормальном состоянии я бы проигнорировал его, но сейчас я был зол и менее собран, чем обычно. Я резко развернулся.

В конце коридора рядом с входом в туалет, стоял, глядя на меня, полукровка. Его оранжевые глаза горели, а кончики пушистых ушей подрагивали, наклоняясь вперед.

За его спиной что-то парило, что-то маленькое и человекоподобное, с гудящими стрекозиными крыльями и темно-зеленой кожей. Оно моргало, уставившись на меня огромными черными глазами, обнажив зубы в усмешке, затем вдруг взметнулось вверх, устремляясь к потолку.

Я неосознанно проводил его взглядом. Пикси пораженно моргнула, и я осознал свой промах.

Взбешённый, я опустил взгляд, но было уже слишком поздно. Черт. Дурацкая, идиотская ошибка, Итан. Полукровка, разинув рот, расширившимися глазами смотрел то на меня, то на пикси. Он понял. Он понял, что я Их вижу.

И теперь Они тоже это знали.

Я пошел на урок, тем самым, избегнув разговора с полукровкой. Как только прозвонил последний звонок, я подхватил рюкзак и, пригнув голову, поспешил к двери, чтобы быстрее сбежать.

К несчастью, он пошел за мной на стоянку.

— Эй, — позвал он, пересекая следом за мной парковку. Я проигнорировал его, продолжая идти вперед, глядя прямо перед собой. Он упорно семенил за мной. — Слушай, я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Спасибо, что вмешался, теперь я твой должник. — Он замолчал, словно ожидая, что я что-то скажу. Когда я ничего не ответил, он добавил: — Я Тодд.

— Мне пофиг, — пробормотал я.

Он нахмурился, озадаченный моей реакцией, я же сохранял на лице безразличное и неприветливое выражение. То, что я спас тебя откачка и его приятеля-тупицы, не значит, что мы теперь друзья. Я видел твоего мелкого дружка. Ты играешь с огнем, и я не хочу иметь к этому никакого отношения. Уходи.