— Хм. Гмерреда, посмотрите мне в глаза.

Девушка пожала плечами и выполнила просьбу. Жалко, что ли? Тем более, глаза очень даже ничего. Красивые, по правде говоря.

Они смотрели друг на друга, смотрели и смотрели. А потом у Гмерреды зачесался нос.

— Вы меня совсем-совсем не опасаетесь? — ошарашенно спросил Варрик у потянувшейся за платком девушки.

— А вы такой страшный?

— Ну, как вам сказать? Вообще-то очень.

Троллеэльфийка скептически оглядела начальство с ног до головы.

— Уверены, что очень?

— Вообще-то у всех нормальных разумных взгляд дракона вызывает чувство страха. У всех по-разному, от лёгкого опасения до приступов паники.

— Что-то я не замечала, чтобы от вас в ужасе шарахались ученики или преподаватели.

— Ну, я же воздействие экранирую.

— Так это вы меня сейчас напугать пытались?

— Продемонстрировать кое-что.

— То есть… сколько, вы говорите, инфарктов было в последующих комиссиях?

Варрик расплылся в шкодливой улыбке.

— Да кто ж их считал?

Веселье весельем, а отчего комиссии устраивают налёт за налётом на Магадемию, ректор так и не объяснил, о чём заботливая секретарша не преминула ему напомнить.

Выражение лица Варрика тем временем снова изменилось. Он что-то прикидывал, явно оценивая своего секретаря-психолога с нового ракурса. Наконец решение было принято.

— Сядьте уже, наконец, Гмерреда. Я хочу, чтобы вы кое над чем подумали. Возможно свежий взгляд и непредвзятое мнение…

Последнюю фразу он не договорил, да и сказал её скорее себе самому. Гмерреда позволила себе на миллиметр другой приподнять брови, но ничем более не выразила свою заинтересованность. Девушка аккуратно опустилась в кресло для посетителей и сложила руки на коленях, приготовившись внимать.

Ректора эта картинка отчего-то позабавила. Кивнув своим мыслям, он медленно прошёлся по кабинету, в одну сторону, в другую. Наконец, остановившись напротив Гмерреды, он спросил:

— Вы знаете, сколько детей рождается с магическими способностями?

— Примерно один из сотни. Вроде бы. Я не особенно интересовалась этим вопросом.

— Зависит от расы, но в целом — именно так. Только вы не упомянули, что этот один из сотни обладает мизерным потенциалом. У такого лекаря пациенты чуть быстрее выздоравливают или у гончара горшки крепче, чем у всех остальных. Чуть больше силы, достаточной, скажем, для простейшей бытовой магии и это уже один ребёнок из тысячи, а то и больше. У вас в школе был кружок прикладной магии?

— Разумеется, — пожала плечами Гмерреда. — Как и везде.

— И сколько детей там занималось?

— С десяток, но дар был только у троих. Остальным было просто интересно.

— А школа у вас одна на городок. Сколько там у вас народу живёт? Тысяч десять-пятнадцать?

— Зато у нас много шаманов, — чуточку обиделась девушка. — У меня самой мама — шаман и она не одна такая.

— Шаманство — не магия, — нетерпеливо отмёл возражения ректор и снова нетерпеливо забегал из угла в угол.

— Но результат-то схожий.

— Гмерреда! — Варрик аж остановился. — Давайте я вам в следующий раз объясню отличие классической магии от призыва духов. А пока поверьте на слово — это абсолютно разные вещи. Так вот. Сильных магов мало. Очень мало. Во всём Треугольнике только одна Магадемия плюс по несколько коллежей в каждом из миров. А ведь мы говорим о миллиардах разумных существ.

Гмерреда действительно никогда не задавалась вопросом о количестве магов и была несколько удивлена расчётами шефа.

— Итак, нас мало. Существуют различные теории, разрабатываются методики увеличения силы, но факт остаётся фактом. И именно потому, что нас мало, мы держимся вместе. Не влезаем в политику без крайней необходимости и не отдаём своих. Если приходится — сами разбираемся. Много веков всё было просто замечательно, но в последние лет… двадцать, наверное, по мирам стал бродить слушок, что это мы сами не даём увеличиваться числу магов. Дескать, боимся конкурентов. Тормозим развитие, специально плохо учим. А есть ещё замечательный вариант — забираем силу у абитуриентов во время вступительных экзаменов. Этот особенно популярен у провалившихся на испытаниях.

— Ну да, слышала я что-то такое, — согласилась Гмерреда. — Чушь несусветная.

— Чушь. И мелочь. Но очень… показательная. И таких мелочей стало слишком много. На этом фоне жалобы на недоступность магического образования и предложения закрыть Магадемию, а вместо неё основать по университету магии чуть ли не в каждом провинциальном королевстве выглядят даже разумно.

— И что из этого выйдет? Много-много недомагов?

— Я всегда знал, что у вас с мозгами всё в порядке, — осклабился ректор. — Вот именно! Нападки на Магадемию нелепы и притянуты за уши, но ассамблея Треугольника почему-то считает иначе. Причём, мы проверяли всех! Никакого воздействия, никаких посторонних заклятий, ничего. И при этом разумные существа, прожжёные политики, опытные профессионалы на прямые вопросы мямлят всякие нелепости, а собравшись вместе снова и снова принимают, по меньшей мере, странные решения. Совет архимагистров очень обеспокоен. Никто не понимает, что происходит и кому всё это выгодно.

— Э… шеф, вы что, хотите, чтобы я нашла отгадку? — опешила Гмерреда.

— А что, слабо?

— Ну, если вы так ставите вопрос…

— Я ставлю ящик «Лунной радуги».

— Э, нет! Вино и прогулка на радужном драконе!

— То есть… На мне?

— Именно на вас.

— А, где наша не пропадала! Договорились.

Они торжественно пожали друг другу руки и, за неимением свидетелей, разбили сами. Но если бы Варрик фон Баррик знал, к чему приведёт его желание хоть кому-нибудь пожаловаться и шутливый спор…

18 хмурня года 1534 от объединения Миров Треугольника

Поглазеть на явление комиссии народу Гмерреда не успела. Была занята. Прятала секретное оружие. Вообще-то не так давно работающая в Магадемии секретарь-психолог была уверена, что этот агрегат — всего лишь помощник в разборке бумаг, а оказалось — секретное оружие.

Необычной формы голем, был похож на самый обыкновенный ящик. Чем он начинён, Гмерреда даже не пыталась узнать, хотя работала на нём регулярно. Сей волшебный агрегат поглощал постоянно присылаемые в Магадемию инструкции, правила и образцы учебных планов с завидным аппетитом, а потом переводил шедевры канцеляризма на общепонятный язык. Больше того, наевшись инструкций, агрегат выдавал на гора уже заполненные бумажки, строго соответствующие постоянно меняющимся правилам и освобождая преподавателей от множества часов пустой писанины. Он даже почерк каждого конкретного учителя имитировал, если образец заранее дать.

Гмерреда задвинула обсидиановый куб в кладовку и накрыла для верности покрывалом. Не дай пресветлый, какой-нибудь любопытный проверяющий увидит. Магадемия же немедленно лишится серьёзного преимущества в борьбе с комиссиями.

К тому времени, как чёрный ящик был надёжно припрятан, комиссия уже была в кабинете ректора. Ворвавшись в приёмную, запыхавшаяся Гмерреда резко затормозила, услышав из-за в кои веки приоткрытой дверью незнакомые голоса. Больше того, оставшаяся между дверью и косяком щель позволяла девушке со своего рабочего места наблюдать за посетителями. По кусочкам и со спины, но ведь и это немало.

Гмерреда тихо скользнула за стол, взяла в руки какую-то бумажку, приняла сосредоточенный вид и прислушалась. Поспела она почти к началу разговора.

— Видеть вас — большая честь, Тривия. Не ожидал, что из-за столь пустякового случая, нас навестите именно вы.

— Я ещё и Защитница Детей, если ты не в курсе, ящерица.

Мелодичный голос дамы, устроившейся в удобном кресле напротив ректора, к немалому удивлению Гмерреды, был исполнен презрительной скуки. Нет, ящерицей Варрика и сама Гмерреда, бывало, называла, но исключительно мысленно и только когда доводил. Посетительницу же он явно довести успеть не мог, значит ей не нравился то ли сам ректор, то ли весь его род.