— Адвоката-придурка, тоже он нашел? — спросил Фергюсон, прежде чем положить в рот последний кусочек бифштекса.

— Нет. Это сделал ваш супруг.

— Ну, да, тот еще мерзавец оказался. Оттяпал у меня все, что мог, пока я сидел, и украл то, что не смог оттяпать. Мне чертовски повезло на мерзавцев в своем окружении.

— К этому отец не имеет никакого отношения.

— Ладно, с этим я сам разберусь, а ты давай, пой дальше. Кстати, почему не ешь?

— Не хочется, — сбитый с толку резкой переменой темы, Люк пожал плечами и отодвинул почти остывший, но так и не тронутый бифштекс от себя.

— Тогда я доем. А ты говори. Не стесняйся.

Люк чуть рот от удивления не открыл, когда Фергюсон, нагло поменял местами их тарелки и принялся за его еду.

— Несколько месяцев назад отец умер, завещав мне все свое имущество. Перебирая архив, наткнулся на его чистосердечное признание и вырезанные кадры видеозаписей из его кабинета. Все эти пять лет его действительно мучила совесть, а когда он узнал, что умирает, написал, как все было на самом деле. Я отнес признательный документ и видео вашему адвокату, а он уже сделал все остальное.

— Н-да? Адвокат оказался не таким уж мудаком? Ладно, буду считать его просто дураком, но мне на глаза ему действительно лучше не показываться. Что еще?

— Еще? Ничего конкретного, суд признал вас невиновным и возложил возмещение моральных и материальных убытков на виновного. Вот собственно и все.

— Значит, до горла этого засранца Эрика мне теперь не дотянуться. Жаль. Дальше что? Будешь просить меня не мстить тебе?

— Нет. Все имущество отца продано, чтобы покрыть долг перед фирмой, а вы теперь на свободе. Если же у вас есть желание отомстить мне, как виновнику всех ваших неприятностей… я признаю за вами это право и надеюсь, что до смертоубийства или значительного членовредительства вы не дойдете.

Фергюсон, усмехнувшись, отпил кофе:

— У-у, какие слова. Смертоубийство… Членовредительство… Мы, зеки, люди простые, так выражаться не приучены, все больше кулаком, а у тебя, небось, и высшее образование имеется. Юрист?

— Нет. И зачем вы на себя наговариваете? У вас же у самого два высших образования.

— В самом деле? Образование, знаешь ли, в камере отходит на второй план. Там роль играют только кулаки и сила.

Люк невольно вскинул взгляд, но тут же смущенно отвел его, очень уж были насмешливы синие глаза Фергюсона.

— Мне очень жаль, — выдохнул он, на что Фергюсон фыркнул:

— А уж мне как жаль! Пять лет жизни псу под хвост из-за какого-то… — он поморщился. — Кстати, ты совсем не похож на Эрика. Рыжий и сероглазый, тогда как он был смуглым, кареглазым брюнетом.

— Я в папу-омегу пошел, — Люк снова почувствовал, что краснеет.

— Да, помню, ты говорил о тесте на отцовство. — Фергюсон быстро допил кофе и поднялся. — Довези меня в центр, к банку, и можешь быть свободен. Бить тебя я не буду. По крайней мере, сейчас.

— Спасибо.

Фергюсон хмыкнул, услышав подобное выражение благодарности, но Люк и не думал шутить. Он действительно чувствовал за собой вину и был благодарен этому человеку за прощение.

Люк довез Фергюсона до банка, расположенного возле большого торгового центра, и уехал, успев увидеть в зеркало заднего вида, как тот неторопливо направляется к банковским ступеням. Затем он потерял его фигуру из вида, но еще долго не мог выбросить из головы его голос и глаза.

Ледяные глаза, в которых билось обжигающее пламя.

 С того дня, как Люк встретился и расстался с Дамианом Фергюсоном прошел почти год. Он и думать забыл о нем, вернее почти никогда не вспоминал, но судьба вновь свела их лицом к лицу, причем в самом неожиданном месте.

Основной работой Люка была должность кухонного рабочего в ресторане при одной из лучших гостиниц города. График «день через день» позволял ему устроиться еще на одну работу. Поскольку, из-за нехватки средств, институт он так и не окончил, академический отпуск заканчивался, грозя перерасти в отчисление, деньги ему были очень нужны и Люк не привередничал. Второй работой стали конюшни, в которых он исправно выгребал навоз и убирал территорию.

Его будущей профессией должна была стать архитектура, но отец-альфа умер, наследство ушло на погашение долга перед обворованной фирмой, а папа-омега и сам еле сводил концы с концами, так что оплачивать дорогостоящее обучение им стало просто не по карману. Пришлось искать заработок, чтобы скопить необходимую сумму к сентябрю, но лето уже подходило к концу, а денег удалось собрать только на первый семестр, да и то при условии, что он будет подрабатывать по вечерам. Это, конечно, удручало, но Люк старался не опускать рук, надеясь на чудо, тем более что в ресторане должно вот-вот освободиться место официанта, и если ему повезет...

Как бы то ни было, но в тот день Люк работал на конюшне, вычищая последний денник, в котором стояла очень симпатичная рыжая кобылка по имени Розалинда. Конюхи не любили эту красавицу за ее скверный нрав, а вот Люку как-то сразу удалось найти с ней общий язык, угостив морковкой из своего обеда. В результате кусачая кобыла не только позволяла ему беспрепятственно убираться в деннике, но и гладить себя, естественно, за соответствующий подкуп в виде моркови, к которой она оказалась неравнодушна, или яблок, если больше ничего не было.

День стоял жаркий, август не спешил уступать свои права осени. Люк работал, облачившись только в шорты. Рубашку он скинул и повесил на гвоздик у выхода. Собственно в конюшне он все уже сделал, осталось только убрать инвентарь после чистки денников и заняться двором, но Люк задержался возле Розалинды, угощая любимицу сочной морковкой.

— Красавица, — ворковал он, поглаживая ее ладонью по теплой морде. Люк настолько увлекся общением с лошадью, что не услышал шагов вошедшего в конюшни человека.

— Неудивительно, что вы спелись, масть у вас одинаковая! — голос за спиной заставил Люка подпрыгнуть, роняя лопату, а кобыла, испугавшаяся грохота, всхрапнула и поднялась на дыбы, чуть не задев копытами наклонившегося за инструментом Люка.

В следующую секунду его, матерясь, выдернули из денника. Несколько испуганный Люк поднял взгляд на виновника переполоха и замер, удивленно хватая ртом воздух и не зная, что сказать. Дамиан Фергюсон, стоял перед ним, зло сверкая глазами:

— Какого хрена ты здесь возишься?!

Грубость задела, но Люк не привык огрызаться с альфами, а потому просто ответил:

— Работаю.

— А почему возле моей кобылы отираешься? — глаза Фергюсона подозрительно сощурились.

— Я работаю, — Люк сжал кулаки, стараясь обуздать зарождающийся в груди гнев.

— Так иди, и работай в другом месте!

— С удовольствием, тогда денник своей кобылы будете чистить сами! — Люк все же не смог удержаться от колкости и всучил в руки Фергюсона лопату, схватил рубаху и выбежал из конюшни, тихо ругая зазнавшихся снобов-альф.

Дамиан Фергюсон возмущенно смотрел ему вслед, и не мог понять, что его взбесило больше – то, что парень едва не оказался под копытами его лошади, или то, что он разгуливал по конюшне в одних шортах? Ну а то, как он буквально впихнул в руки Дамиана лопату и заявил, что он теперь сам должен убирать за Розалиндой – это вообще ни в какие ворота не лезло! Подобную наглость надо…

— Поощрять, — произнес Дамиан и сам над собой посмеялся, потому что собирался сказать «пресекать», а получилось… то, что получилось.

Первые полгода он часто вспоминал своего бывшего компаньона и его сына, и если к первому он испытывал ненависть, постепенно угасающую, то ко второму – благодарность. Дамиан выяснил, что Люк Брендан действительно продал все, что ему досталось по наследству, чтобы погасить долг отца. Причем его к этому никто не принуждал, он сам захотел вернуть эти проклятые деньги, хотя закон был на его стороне. Сын не в ответе за действие отца, тем более что все завещанное было заработано Эриком Бренданом раньше, чем началось воровство на фирме, а значит, формально, было получено честным путем, и ни один суд, кроме собственной совести, не мог бы потребовать подобного. При этом Люк Брендон обладал не только совестью, но и честью. По крайней мере, чувство собственного достоинства у него точно было, хоть и недостаточно развитое. На такой работе, как уборка конюшен, можно встретить либо людей малообразованных, которым ничего другого просто не светит, либо страстных любителей лошадей, согласных на все, лишь бы находиться рядом с ними, либо тех, кому очень нужны деньги. Первые два варианта Дамиан отмел сразу же.